Железная Империя

Сон был недолгим и чутким. Изредка Софии казалось, что она слышит, как проползает, волоча длинный хвост, поблизости ящерица, отыскивая убежище потеплее, и как злобно шипит на нее Инквизитор, отгоняя ненавистное животное прочь. А затем его руки крепче обнимали ее расслабленное теплое тело, сжимая и тиская ее, прижимая к себе плотнее, словно она была обычным атрибутом в его постели, чем-то незаменимым, уютным и необходимым, его горячее дыхание вновь согревало ее волосы и он затихал, словно бы задремав вновь. Тогда она снова проваливалась в сон, глубокий и освобождающий, словно кто-то велел ей делать это, заставлял, погружая нарочно, увлекая за собой, и мир переставал существовать. Последнее пробуждение было внезапным и острым, как чувство опасности, и София вздрогнула, мгновенно выныривая из дремы, зажигаясь чувством ярости и готовности сражаться. - Сэр, - бубнил над головой механический голос штурмовика, - слушаюсь, сэр! Инквизитор, отогнув край накрывающих их плащей, на мгновение еще крепче сжал маленькое тело Софии и с ненавистью в голосе прошипел, словно боясь, что она проснется: - Пошел вон, болван! Какого трахнутого ранкором джедая ты приперся просто так? Иди обратно и принеси нам одежду! Сделай хоть что-то полезное! Штурмовик вытянулся по стойке "смирно", и почти тотчас же сорвался с места, унесся прочь, громыхая доспехами. Сверху дохнуло холодом, и где-то рядом София ощутила присутствие накаленного на морозе предмета. Сайберы. Они лежали в головах, и Лорд Фрес касался их рукой. Черта с два он спал этой ночью. Он умеет, кажется, совсем не спать. Он или дремал, или медитировал, балансируя на грани бытия, чутко охраняя их покой, дыша ее запахом. Эта ночь принадлежала ему, и он выжал из нее по максимуму, налившись Силой, которая теперь бушевала в нем, сверкая во мраке космоса, как звезда. Желание, страсть, секс, обладание, удовлетворение, достижение своей цели, и... ... и что-то еще. София не могла рассмотреть, а сам он упрятывал, скрывал, защищал, что именно так яростно разжигало пожирающее его слабость и усталость темное бушующее пламя, но одно прикосновение к этому, к самой мысли об этом потаенном, сокровенном ощущении наполняло тело Инквизитора такой мощью, что, казалось, вместо крови по его венам течет темная Сила. И теперь, окончательно проснувшись, ощущая обнимающие ее руки мужчины, София чувствовала, как напряжено его тело, как он сосредоточен на звуках, на движении воздуха, на любых изменения, окружающих их. Тот нежный и жадный любовник, что был с нею вчера, исчез, растворился, уступив место сосредоточенному, холодному внимательному Инквизитору, которого ситх-леди привыкла видеть всегда, и ей стало неуютно в его объятьях. Так, словно он удовлетворил свое желание и уже позабыл о ней, и о том, как растворялся в нежности и тихих словах, что ласкали так же, как его руки. Она попыталась отодвинуться от него, закрыв обнаженную грудь скрещенными руками, и он не стал препятствовать этому осторожному стыдливому движению, легко отпустив ее. Кажется, на морозе передохли все ящерицы. Или разыскивающие их по подземелью штурмовики распугали животных окончательно по дальним углам лабиринта, но Сила была рядом, доступна, и вся Вселенная была слышна через нее. София слышала нетерпение Инквизитора, поджидающего, когда он, наконец, сможет одеться и идти - к утру стал виден скудный свет, слабо льющийся откуда-то с высоты, оттуда, где был выход. Лорд Фрес просто горел жаждой действия, полыхал желанием выбраться и осмотреться кругом, оценивая обстановку. Но было еще кое-что. Ярость. Нечеловеческая тяжелая ярость, грохочущая громче выстрелов ИЗР-ов и взрывов бомбардировщиков и погибающих истребителей. Дарт Вейдер, обратив свое пристальное внимание на Орикон, увидел там много такого, что привело его в бешенство. София, ощущая жгучие вспышки его багровой ярости, слышала отдельные мысли, наполненные таким бранными словами, что невозможно было поверить, что Император способен их вворачивать в свою речь, и, более того - что он вообще их знает. Слышал эту грязную ругань и Инквизитор, и она вместе со сосредоточенностью, напряжением и жаждой скорейшего действия рождала еще и усмешку в его душе. Инквизитор смеялся; его глаза были холодны и губы спокойны, но все его естество дрожало от сдерживаемого смеха, и в уголках глаз собрались тонкие, еле заметные морщинки. - Император будет недоволен, - сухо произнесла София. Смысла скрывать тот факт, что она проснулась, давно уже не было, и она, подняв лицо, встретилась взглядом с глазами Инквизитора, ожидая там увидеть... Что? Наверное, ей хотелось заметить что-то отталкивающее и циничное. Так было бы проще. Так было бы легче. Но его внимательные глаза смеялись, и на губах играла тонкая, еле заметная улыбка. - Отчего же? - вполне искренне удивился Инквизитор. Его горячая ладонь все так же лежала на ее боку, и София вспыхнула, припомнив, как могут сжиматься эти пальцы, доставляя такое обжигающее удовольствие. - Мы упустили Повелителя Ужаса, - сухо произнесла она. - Мы получили намного больше, чем его голову и маску, - жестко перебил ее Инквизитор. - Мы получили ответы. - Какие же? - Разве это не очевидно? Повелитель Ужаса растратил всю свою Силу на нас. Он не смог нас атаковать, потому что ослаб. Мы узнали его предел. Это важно. Значит, у них есть предел. Значит, их можно победить, выдержав до этого предела. - Выдержав?! - Выдержав. Я не сопротивлялся его наваждению... хотя это было сложно. Очень хотелось, чтобы это прекратилось. Я готов был отгрызть себе руку, чтобы... Инквизитор не договорил; послышались торопливые шаги, шуршание осыпающихся под ногами камней, и Инквизитор вновь напрягся, поднимая голову и разглядывая приближающихся людей. Это были штурмовики; нашедший их счастливчик сориентировался быстро. Он сообразил и где раздобыть офицерскую форму, и даже угадал с размером. По крайней мере, Инквизитору. - Молодец, - сухо похвалил Лорд Фрес, нехотя поднимаясь со своего ложа. - Освобождаешься от службы на неделю. Набирайся сил; скоро они тебе понадобятся! - Слушаюсь, сэр! - Отвернитесь, - сухо велел Лорд Фрес, бросив взгляд через плечо на сжавшуюся в комок женщину и поднимаясь в полный рост. Леди София в очередной раз вспыхнула, отводя взгляд от его наготы, хотя он, казалось, не испытывал ни малейшего смущения от того, что она его видела. Впрочем, он быстро исправил это положение, разобравшись, что к чему, и натянув серые брюки. Форма офицера Альянса, которую он носил когда-то и которая ему так шла... - Это вам, - произнес он, оборачиваясь к Софии, прячущейся в их теплом коконе, и подкладывая под плащ ее комплект формы. - Одевайтесь прямо там. Здесь очень холодно. София молча повиновалась ему. Да разговоры сейчас были не нужны и бессмысленны. Она оделась быстро, намного быстрее, чем он. Казалось, она спешит покинуть это место, ставшее таким... таким значимым для них обоих, а он напротив - хочет задержаться, чтобы дать ей уйти первой. Поспешно застегивая последние пуговицы на френче, сидящем на ней чересчур свободно, София еще раз глянула на Инквизитора, который нарочито неторопливо возился с сапогами, заправляя в них брюки - словно приглаживал свой образ, доводя его до гладкого совершенства, так, как будто одевался не в ледяном подземелье, а в своей спальне поутру, и глядя на него в этот момент, на ум приходила только одна мысль - блестящий офицер. Все должно быть идеально. Своеобразный вид брони, еще более непробиваемый, чем его черная куртка. Ему предстояла аудиенция у Императора, который был раздражен и разгневан, но, кажется, все гневные слова, вся ярость Дарта Вейдера просто разобьется об этот цельнолитой гладкий образ. У Софии же все было не так хорошо; отсеченные в бою Инквизитором волосы были слишком коротки, чтобы можно было их заплести в косы и убрать, толстый пучок волос рассыпался и не желал держаться, и София яростно и раздраженно сопела, кроя почем зря и ассасина, который вцепился в ее волосы, и Инквизитора, который отрубил ее волосы, а не руку этому засранцу. - Я готова, - произнесла Леди София, кое-как зачесав пряди за уши и встряхивая свой плащ, сбивая с его складок сухие ломкие стебли мха. Инквизитор, неторопливо застегивая пуговицы на воротничке сорочки, обернулся к ней, и в его глазах промелькнул алый отблеск. - Что такое? - насмешливо произнес он, оправляя воротничок. - Вы же толковали мне о том, что психологически справитесь и с переселением в мужское тело, а сейчас не можете пережить и потерю волос?! - Кажется, я не высказывала вам претензий, - сухо заметила София. - Наоборот, хотела бы поблагодарить вас. Вы спасли меня. - Не за что, - бесстрастно произнес Инквизитор, но его серые глаза, казалось, просверливали женщину насквозь своим острым взглядом. - Мы же единое целое. Забыли? Его намек был очень двусмыслен, хотя, казалось, он говорил очень серьезно, и София вновь вспыхнула до корней волос, поспешно натягивая на плечи плащ, все еще хранящий остатки их тепла. - Идемте, - велела она одному из штурмовиков. - Укажете мне путь. Шаги Софии и солдата стихли за его спиной, а Инквизитор продолжил неторопливый утренний туалет, совсем не испытывая холода. Тот словно отступил, отпугнутый кипящей Силой, одевшей тело Фреса непроницаемой для мороза оболочкой. Застегивая последние пуговицы и разглаживая какие-то невидимые складки на груди, оправляя ладно сидящий на нем френч, Инквизитор слегка улыбался собственным мыслям, прокручивая в голове прошедшую ночь, и глаза его странно поблескивали. Со стороны казалось, что он обдумывает что-то совершенно обыденное и спокойное, но в его голове крутилась одна и та же мысль, и иногда его левая бровь в изумлении изгибалась, и на лице появлялось выражение удивления и оторопи. Что это было? Как это вообще произошло?! Он хотел эту женщину, в этом сомнений не было. Хотел так же, как всех остальных, всех, что были до нее. Он хотел переспать с ней, попробовать ее. А вышло, что он занимался с ней любовью. Любил ее, касаясь трепетно и нежно, так, как давно никого не касался. Вспоминая свои поцелуи, свои ласки, он снова впадал в ступор, и все произошедшее казалось ему нереальным, произошедшим не с ним. Он думал, что все будет так же легко и просто, как прежде, как с Виро. В некотором роде, он рассчитывал на ответный цинизм со стороны Софии, душа которой отторгала даже саму мысль о зарождении нежных чувств или... гхм... желание ласкаться с мужчиной. Просто удовольствие; просто секс. Просто страсть и желание, без уступок и условий, без ласковых слов и переплетенных рук, без поцелуев после, которыми он пылко и щедро отплатил за тронувшую его ледяную душу нежную летнюю жару, без этой странной власти над ним... Чтобы больше не тянуло. Но они занимались любовью, чтоб их ситхи взяли. Не терзали друг друга до крика и судорог невероятно приятными, обжигающими, острыми прикосновениями Силы, а ласкали друг друга. И он это делал... в большей мере, чем она. И его тянуло снова сделать это, хотя с поры их страстного свидания прошло всего несколько часов. Он усмехнулся, чуть прикусив губу, и покачал головой, словно удивляясь, как он мог дойти до того, что будет вспоминать в подробностях проведенную с женщиной ночь, смакуя каждую острую деталь, каждый вздох, каждый стон. Мечтая о своем хищном зверьке с атласной шкуркой... мечтая еще раз прижать ее к себе, пригнуть ее голову к своему плечу, до боли вжать пальцы в ее мягкое бедро и выдохнуть свое удовольствие... Инквизитор прикрывал глаза и чуть улыбался, вспоминая ее нежные стоны, и его губы чуть вздрагивали. - Вы целы! Лорд Фрес, вы целы! Кажется, погруженный в свои мечты, он даже не сразу услышал голос Лоры Фетт, срывающийся на предательские рыдания, и встретил ее отсутствующей полуулыбкой, все так же неторопливо приглаживая ворот одежды. Вероятно, он взглянул на девушку слишком холодно, или свысока, а возможно, этот неторопливый, какой-то сытый жест, каким он застегивал свою одежду, был чересчур красноречив, но Лора, до того бежавшая к нему, не разбирая дороги, вдруг словно запнулась, и выражение невероятного, невысказанного счастья погасло на ее лице враз, сменившись гримасой больной ревности и жгучего стыда, так внезапно, словно она получила с разбегу от него пощечину, и она, споткнувшись, замедлила шаг. У остатков костра, прогоревшего до черной сажи, опушенные серым инеем, потерявшие свою яркость и цвет, лежали вещи, еще вчера одевающие обоих ситхов. Вперемежку, его и ее одежда. Скованная морозом, похожая на кучку грязного драного тряпья... Эту ночь они провели вместе, в этом сомнений не оставалось. Обнаженные, рядом друг с другом. И Лора, медленно приближаясь к Лорду Фресу, неторопливо застегивающему на талии пояс с сайбером, ступала так осторожно, словно под ее ногами был не каменистый берег, а стальные пики, вонзающиеся в ее ступни с каждым шагом. - Лорд Фрес, - когда она подошла к ситху, ее голос был сух и официален, лицо - каменно-непроницаемое, а глаза упрямо опущены, так, словно она не хотела смотреть на ситха. - Рада приветствовать вас. Лорд Фрес, чуть усмехнувшись, вздернул голову. Ее упрямство словно передалось ему, и мягкие теплые мечты моментально погасли в его глазах, уступив место привычной ледяной жестокости. "Таких, как я, нельзя ревновать..." Нарочно неторопливо он прошел к опустевшему ложу из смятого мха и поднял свой плащ. Иссеченный, истрепанный по подолу, он был все же цел, и еще хранил тонкий запах женщины, согревшейся под его плотной тяжелой тканью. Инквизитор неторопливо накинул его на себя и так же неторопливо застегнул на шее застежку, с какой-то высокомерной жестокостью разглядывая лицо Лоры, склоняющееся все ниже и ниже, и ее глаза под припухшими, налившимися слезами веками. - Давайте не станем выносить наши разногласия на всеобщее обозрение, - очень тихо произнес Лорд Фрес, когда предательские слезы защекотали нос Лоры, и она громко шмыгнула, быстро отерев лицо ладонью. - Мне казалось, я разъяснил вам степень нашего родства, и так же доступно дал понять, что этого не изменит ничто. Ничто. Я воспитал вас; долгое время вы считали меня едва ли не отцом. Что же случилось теперь? - Я выросла! - громко выкрикнула Лора, ничуть не смущаясь присутствующих рядом штурмовиков, яростно сжимая кулаки и поднимая на ситха упрямые гневные глаза, утопающие в слезах. - Я выросла настолько, чтобы разучиться верить в вашу ложь о нашем родстве! Я знаю... знаю, что сенатор Джейкоб не был мне отцом, и вы... вы взяли на себя заботу обо мне потому, что убили его! Какая трогательная милость! Или это раскаяние?! Сострадание? Угрызения совести?! Так вот, они мне не нужны! Я не нуждаюсь в жалости. Я живой человек, у меня есть чувства, и жалость - это последнее, что мне нужно! Ситх молча выслушал эту гневную тираду, поблескивая внимательными серыми холодными глазами, и ни один мускул не шевелился на его лице. - Я дал вам все, - отчеканил он и его голос зазвенел, как накаленная на морозе сталь. - Образование. Обучение военному делу. Должность при дворе Императора. Положение в обществе. Власть. Деньги. Но я не могу дать вам то, о чем вы просите. Не просите невозможного; и разочарований в жизни будет меньше. Лучше жить без надежд; когда надеешься, а твои мечты день за днем не исполняются, накапливается озлобленность, и наступает боль. Вам она на пользу не пойдет. Раздраженно запахнувшись в свой плащ, он поспешно обогнул взъерошенную Лору и зашагал к выходу по хрустящему под ногами песку.