Железная Империя

Аугрусс был противен Аларии до тошноты. Его огромное тело, залитое ровным слоем подкожного плотного жира, казалось ей отвратительной, воняющей диким животным тушей. Она не удивилась бы, найдя поутру где-нибудь в углу кучу навоза, или обнаружив на своих ладонях, прикасающихся к его яркой шкуре, жесткие волосы, похожие на шерсть с круглых раздутых боков лошади. Ей и казалось, когда она, задыхаясь, отталкивала его, упираясь в его гладкие круглые плечи руками, что он весь порос этой гладкой шерстью, такой твердой, такой жесткой от набившейся в нее грязи и дорожной пыли, что так царапает ладонь, оставаясь колючей серой грязной пленкой на коже. Первый раз он таился и, кончив, наскоро подобрав штаны, оставив лежащую в беспамятстве женщину на полу, трусливо удрал, одновременно умирая от страха и задыхаясь от острого удовлетворения. Но наказания не последовало, ни через день, ни через неделю. То, что воображение Аугрусса рисовало забраку в бесконечных бессонных ночах, наполненных липким страхом, не исполнилось, не сбылось. Никто не ворвался к нему, и удушье не сковало ему грудь. Это могло означать, что либо Алария не осмелилась жаловаться, либо она ничего не помнила, либо всем было безразлично то, что с ней происходит. Аугрусс долго прятался по темным углам, высматривая оттуда опасность, пока однажды нос к носу не столкнулся с Инквизитором. Но ситх, что-то обсуждая с Лорой Фетт, прошел мимо, игнорируя подобострастно скрючившегося перед ним забрака, и Аугрусс едва не умер от облегчения. А затем, уже осмелев, он выбрался из своего укрытия и уже с большей смелостью прогулялся по одной из галерей Императорского дворца, где и повстречал Аларию, наградившую его ненавидящим, прямо-таки уничтожающим взглядом, и Аугрусс понял, что все она помнит. Помнит, но ничего не может поделать. Для Аларии убить Аугрусса было бы легко; сжать Силой его сердце, превратив его в разорванный бесформенный кусок мяса, или придушить этого жирного ублюдка, едва он только снимет свои вонючие штаны с толстой задницы, но... Такие решительные действия тотчас разрушили бы образ невинности и беспомощности, которым так умело оперировала Алария, умоляя Дарта Вейдера о помощи. И, что еще страшнее, это лишило бы ее последней ниточки, связывающей ее с тем, кто назывался Повелителем и ее настоящей любовью... Ее ложь давно уже стала всем очевидна, и Алария, скрежеща зубами от досады после каждого поражения, нанесенного Вейдером Повелителям Ужаса, которые вскрывали все больше нестыковок между ее словами и действительностью, умирала от ужаса, ожидая, что Император в гневе явится к ней и просто растерзает ее на мелкие кусочки, но он не приходил. И она продолжала жить, умирая от страха и сгорая от злости одновременно. И продолжала настырно играть роль изворотливой жертвы, цепляющейся за свою жалкую жизнь всеми доступными ей способами, погрязая во лжи. Вейдер жаждал, вожделел Фобис. Этот артефакт, казалось, завладел всеми его помыслами, и ситх придерживал Аларию, то ли как разменную монету, то ли как часть головоломки, подсказывающей ему ответ, то ли как козырную карту. Кто знает, как именно он хотел использовать Аларию потом... В глубине души Алария твердо была уверена, что рано или поздно Вейдер ее убьет. Эта развязка читалась в его взглядах, в его жестах, в его словах, обращенных к ней. Нет, в нем не было ни лютой ярости, ни отчаяния, которое он хотел бы залечить, погасив биение мыслей в ее голове, да только целая жизнь стояла между ними, и теперь их существование больше походило на противостояние и, наверное, напоминание о взаимном предательстве. Алария каждый раз задыхалась от ужаса, вспоминая, как невидимая сила стискивает ее горло и как горят жестокостью глаза Вейдера, когда он желает сломать, уничтожить то, что мешает ему на его пути, но последние слова, те, которыми Пробус утешал и поддерживал ее, помогали ей унять нервную дрожь, терзающую ее мышцы больными судорогами. И она затихала, закрыв глаза и успокаивая дыхание. "Я припрячу один твой клон, самый лучший. Самый юный; самый сильный. Если что-то случится... Я вызову тебя из небытия и Тьмы. И после завершения дела мы навсегда будем вместе". Вспоминая прощальный поцелуй Пробуса и его слова, Алария ощущала в себе пронзительно-щемящую любовь, побеждающую любые колебания и страхи, и была готова на все, на любые муки и смерть ради своего Повелителя. Она открывала глаза, в которых разгоралась решимость, смелее встречала тяжелые взгляды Дарта Вейдера. И тогда его раздражение и ненависть отступали, прятались, уходили глубоко в его душу... Теперь у нее не оставалось никаких сомнений насчет того, какую ценность она представляет для Императора - никакой, если точнее, - если он придерживает ее как какую-то вещь, которая сгодится, может быть, при случае, а может и не пригодится вовсе, и которую он не отдает Малакору только из упрямства. Но это вовсе не означало, что Императору интересно, что происходит с ней, и кто осмеливается вытирать об нее ноги, пусть даже это и опальный губернатор. И осознание этой безнаказанности вселило в душу забрака еще большую циничную наглость, и уже тем же вечером, сразу после нечаянной встречи, он постучал в ее двери, а когда она открыла, просто повалил ее на пол, покрывая жадными поцелуями ее искаженно отвращением лицо, и торопливо овладел ею, кое-как задрав подол ее платья. Второй его визит к Аларии так же остался безнаказанным, и Аугрусс, охмелевший от чувства обладания, совсем потерял голову и приходил еще и еще, практически не таясь. Алария не сопротивлялась его неуклюжим тошнотворным ласкам, покоряясь неизбежному, но все же после мстила забраку за его дерзость, за его жадность, за его смелость. Всякий раз, когда его отчаянно дергающееся тело затихало, расчерченное блестящими змеящимися дорожками пота, Алария, выдохнув, сталкивала его с себя, и брезгливо отряхивалась, оттиралась, словно стараясь изничтожить чужой мужской грубый горячий запах, прилипший к ее коже. — Я ничего не почувствовала, — злорадно говорила она, звонко шлепая забрака по волосатой мокрой заднице, но, похоже, ему на это было плевать. Обладание этой женщиной — принадлежащей не кому-нибудь, а самому Повелителю, — приводило его в экстаз, в эйфорию. — Ой, да брось, — ленивым, каким-то жирным, сальным голосом говорил он, переворачиваясь на спину и с видом победителя глядя на взбешенную женщину. Его толстое пузо колыхалось от утробного смеха. — Где уж мне сравниться с Повелителем. Алария торопливо натягивала платье, нервно дергая ткань, пряча от похотливого взгляда забрака ноги под подолом, и брезгливо откидывала его руку, которой он пытался сжать ее острую коленку. — Убирайся, — злобно рычала она, оскаливая зубы, а он, хохоча, сжимал толстыми пальцами ее острый подбородок и оставлял слюнявый поцелуй на ее губах, от которого она потом оттиралась и яростно отплевывалась. Аугрусс самодовольно усмехался и растягивался во весь рост на ее истерзанной, смятой постели, а Алария, кусая губы, оправляя взлохмаченные волосы, лихорадочно соображала, что же ей делать. Из императорского дворца ее перевели в небольшую резиденцию, где охрана была не такой усиленной, и где вопросами безопасности занимался уже не Люк Скайуокер, и Аугрусс последовал за Аларией, не в силах справиться со своим влечением. Она теперь ничего не спрашивала у Аугрусса, и ничего не говорила ему; теперь доверять ему какую-либо информацию было просто опасно. Алария злобно смотрела на него покрасневшими от ярости глазами, он все так же самодовольно ухмылялся, цинично чмокая губами, и до него, кажется, так и не доходило истинная природа ее ярости. Она ничего никому не говорила о тайных визитах Аугрусса, никому не жаловалась, но это, разумеется, не означало, что никто не знал и не видел, как он под покровом ночи воровато крадется к заветной двери. За нею по-прежнему следили десятки внимательных глаз, и иногда, выходя на внешние галереи полюбоваться видами мегаполиса, простирающегося внизу, она встречалась с Инквизитором, который - вот ведь совпадение! — прогуливался тут же, конечно же совершенно случайно. Он раскланивался с ней чопорно и холодно, подчеркнуто вежливо, и исчезал, сделав вид, что спешит по какому-то делу, оставляя ее в одиночестве, но тяжелый страх накатывал на нее волнами и холодный ветер здесь, наверху, становился удушающим, Алария захлебывалась его струями, бьющими ей в лицо. Инквизитор взял ее на личный контроль, вот что означала его внезапно объявившаяся любовь к загородным прогулкам. Ее связь с Аугруссом, разумеется, не осталась тайной для Инквизитора; его работой было знать все немного лучше всех остальных, и он, несомненно, хорошо справлялся со своим обязанностями, иначе как было объяснить их участившиеся встречи. С ненавистью Алария припоминала внимательные взгляды ситха, и ее трясло от желания вцепиться ногтями в его лицо, раздирая в кровь кожу, срывая это подчеркнуто-вежливое выражение. Теперь за Аугруссом, трущимся подле нее, ситх тоже будет приглядывать одним глазом, да его штатные ищейки наверняка приносили ему ежедневные доклады обо всех передвижениях забрака, и обо всех его визитах к Аларии. Женщину от злобы трясло до судорог, до кровавой пены на губах, до безумия в расширившихся зрачках, когда ей представлялось, как Инквизитор бесстрастно пролистывает принесенный ему доклад с подробным описанием того, когда и сколько раз похотливый рогатый скот наведывался в ее покои, и к этой ненависти горькой каплей примешивалось отчаяние. Ниточка, связывающая ее с Повелителем, оборвалась. Похотливый тупой болван, забрак просто не понял, что он натворил, не устояв перед искушением и перебравшись за ней из центра на такое отдаление. Теперь, под пристальным вниманием Инквизитора, она ни за что не осмелилась бы передать с Аугруссом ни послание, ни назначить встречу тому, кого любила больше жизни... И за одно это Алария, едва не воя от отчаяния, хотела изничтожить этого мерзавца, у которого, наверное, даже мозг заплыл жиром. Теперь за Аугруссом наверняка следят еще больше, чем за нею; пока он бегает по канцеляриям и обивает пороги чиновников, кто-то ходит за ним, и слушает все его разговоры, подмечает все его делишки, устанавливает все деловые и личные связи, которыми Аугрусс обзаводится в столице. Все вокруг него были словно помечены яркими метками, связаны между собой тонкими линиями, прочерченными ситхом, перечитывающим доклады, и Алария с отчаянием понимала, что ей не вырваться из этой сети, что любой, кто просто пожмет в приветствии руку Аугруссу, автоматически попадает под колпак. Алария бросала очередной злобный взгляд на развалившегося в ее постели Аугрусса и поспешно отворачивалась, чтобы он не увидел разгорающейся решимости на ее лице. От него нужно было избавляться. Рано или поздно, а он направится туда, где скрывался Повелитель, и раскроет его тайное убежище, приведет к нему инквизиторских ищеек по следу. И вместе с этим нужно было обзавестись другим посланником, не таким тупым и похотливым, как забрак. Алария нервно стискивала пальцы, стараясь унять яростную дрожь в руках, понимая, что у нее нет ничего, кроме ее тела, что бы она могла предложить в обмен на верное служение, но этот вариант уже привел к тому, что повелитель оказался в опасности из-за неверного выбора слуги. Кого же выбрать, кого же подманить? И, главное, на что? Это она обдумывала каждый раз после его посещения, каждый раз после того, как за его спиной закрывалась дверь, и она оставалась в тишине и темноте, в комнате, пропахшей его горячим душным запахом. И ответ нашелся. — Я слышала, — небрежно заметила Алария, когда ее дыхание выровнялось настолько, что она смогла говорить, не задыхаясь от отвращения, — что Инквизитор затаил злобу на господина моффа, на Гриуса. Тяжело пыхтящий за спиной Аларии Аугрусс даже дышать перестал, и она склонила голову, скрывая язвительную усмешку. Забрак заглотил наживку тотчас же, жадно ухватился за нее всем своим сознанием, и Алария усмехнулась еще раз, удивляясь, как же просто управлять этим ходячим мешком сала. — Вот как? — с деланным удивлением произнес забрак, приподнимаясь на локтях. - За что же это? — А вы сами не догадываетесь? — язвительно произнесла Алария, оборачиваясь к Аугруссу и уже не скрывая своей издевки. В глазах ее горели злые огоньки, и она, даже слегка кокетничая, повела плечом, с удовольствием наблюдая, как Аугрусс пожирает ее глазами. Но его интерес теперь не имел ничего общего с желанием, и ее красота на этот раз не волновала Аугрусса. — Так за что же? — забрак уселся, прикрывая наготу игнорируя попытки Аларии перевести внимание на ее персону. Алария расхохоталась, уже не таясь, глядя, как эта скандальная информация захватила все внимание забрака. — Гриус был причиной того, что Инквизитору пришлось драться на Мустафаре, — промурлыкала Алария, хитро щуря глаза. — Мне всегда казалось, что Инквизитор сам искал этой встречи, — с сомнением в голосе произнес Аугрусс, — и, кажется, он не пострадал в этом поединке? — Да-а, — протянула Алария, все так же победно улыбаясь, — сам. Но Гриус повсюду раструбил, что он заплатил Инквизитору за это, и знаете что? Лорду Фресу не понравилось напоминание о том, что когда-то он убивал за деньги... Вся эта история теперь в глазах многих выглядит так, будто мофф и Лорда Фреса нанял, понимаете? Да еще и похвалился этим. И это неприкрытое бравирование Гриуса своими богатствами Лорда Фреса тоже задело. Кажется, мофф забывается, что Риггель не его собственность, а планета, принадлежащая Империи. Как вы думаете, какое наказание последует за этой дерзостью? — Наказание? — переспросил Аугрусс, даже задрожав от злобной радости. Алария попала в точку, в самое яблочко, такой расчетливый проходимец, как Аугрусс, просто не мог игнорировать завязывающуюся рядом с ним интригу, не оценив ее на предмет выгоды для себя. — Наказание, — сладенько подтвердила Алария. — Вы сомневаетесь в злопамятности Инквизитора? Думаю, на Гриуса уже собирают какую-то нелицеприятную информацию. Надо быть с ним поосторожнее, не приближаться лишний раз, не то инквизиторские ищейки вместе с ним доставят массу неприятностей и тому, кто окажется рядом... Аугрусс, торопливо отыскивая одежду, брошенную куда-то на пол, казалось, лихорадочно высчитывает в уме все выгоды, которые можно получить из складывающейся ситуации. — Вам-то что? — быстро произнес он, натягивая штаны и отыскивая свою сорочку. — Как это что? — усмехнулась Алария, прислоняясь спиной к стене и наблюдая за тем, как Аугрусс лихорадочно одевается. — Вчера Гриус был здесь и даже пытался со мной заговорить. Я постаралась избежать общения с ним. Я под защитой Дарта Вейдера; но один неловкий шаг, и Владыка не пощадит, особенно если Лорд Фрес захочет уничтожить меня... А вам что? Рассчитываете получить вознаграждение от Гриуса, предупредив его об опасности? — А если и так, то тебе-то что? — огрызнулся Аугрусс. Алария едко хихикнула. — А с чем вы придете к нему? — промурлыкала она. Мгновенно перестав суетиться, Аугрусс, засопев, как жирный бык, упрямо опустил голову и ступил к женщине. — Я приду к нему с тем, — просопел он сурово, шумно дыша, стискивая ее лицо толстыми пальцами, — что мне скажешь ты. — А если я ничего не скажу? — яростно вскрикнула Алария, отталкивая его руки, до боли стиснувшие ее подбородок. — Ска-ажешь, — зло пыхтел он, зловеще надвигаясь на женщину, и она, стремительно прыгнув к двери, широко распахнула ее и босиком выскочила в коридор. Аугрусс встал, как вкопанный, по лицу его пробежала тень страха, и Алария, заметив ее, злобно оскалившись, радостно зашипела: — Если вы попробуете хоть пальцем меня тронуть, я закричу! Я заору так, что сюда сбежится половина дворца, и сам Инквизитор — вы этого хотите? Вот у него и спросите! — Ты не посмеешь, — слабо вякнул он, и Алария адски усмехнулась, скалясь, как дикий зверь. От злобной радости ее колотило, и даже эта небольшая месть, всего лишь возможность ответить отказом противному ей забраку доставляла ей огромное удовольствие. — О, я посмею! — зашипела она, и ее красивое лицо исказилось настолько, что стало почти уродливым. — Посмею! — До сих пор молчала, — осторожно напомнил ей Аугрусс, осторожно, как-то трусливо, на полусогнутых ногах подбираясь к распахнутой двери. Казалось, что выходка Аларии вдруг сорвала пелену безумия с его глаз, и он опомнился, действительность догнала его и безжалостно нашептала ему в уши обо всех последствиях, что могут последовать. — До сих пор, — зарычала Алария, дрожа всем телом, багровея от сдерживаемого гнева и желания вцепиться ногтями и зубами в ненавистное потное похотливое животное и рвать, безумно грызть его, разбрызгивая кровь, — я боялась, что мое неверное слово или действие вызовет гнев у Триумвирата. Я боялась смерти. Но всякое терпение имеет границы; и если вы посмеете еще хоть один раз!.. Казалось, бушующая в женщине кипящая ярость, искажающая уродливыми полубезумными гримасами ее лицо, ломающая корчами тонкое тело, сейчас разорвет Аларию в клочья, и Аугрусс, глядя в налитые кровью покрасневшие глаза, утопающие в слезах бессильной злобы, поверил ей. — Хорошо, хорошо, — торопливо уверил он, выставляя вперед огромные пухлые ладони. — Я уйду, не надо так злиться. — Вон! — рыкнула Алария, истерично топнув босой ногой. — Вы не получите никаких денег, ни самой крошечной монетки! И не рассчитывайте даже, что с моей помощью вам удастся стряхнуть с толстосума-Гриуса хоть кредит! Но идея заставить Гриуса раскошелиться еще разок завладела разумом Аугрусса очень плотно. Такая информация стоила дороже, намного дороже, чем убийство пары асассинов, и Аугрусс, в карман которого Империя залезла очень глубоко, покрывая те убытки, которые нанесло нападение на территорию, находящуюся у него в подчинении, очень хотел поживиться хоть чем-то. — Послушайте, — стараясь придать своему голосу максимально серьезное, уважительное выражение. — Не нужно криков. Давайте поговорим спокойно! — Вон! — Я же не говорю, что я за вашей спиной буду торговать такими сведениями, нет, конечно. Мы разделим вознаграждение от Гриуса пополам. — Вон!! — ... или мне треть, вам две трети, — продолжал Аугрусс, втягивая пузо и протискиваясь в дверном проеме мимо Аларии даже не дыша, опасаясь задеть ее хотя бы пальцем. — Неужто вам не нужны деньги? Ну, скажите же мне, что вы там слышали? — Я скажу это только Гриусу, если на то пошло! — рявкнула Алария. — Хорошо, хорошо! — оживился Аугрусс, довольный тем, что ему удалось заручиться хотя бы таки крохотным согласием. — Так вы поможете мне? — Пошел вон! Забрак торопливо и практически бесшумно исчез в темноте коридора, и Алария чуть слышно рассмеялась, прислушиваясь к спокойной темноте. — Скоро, мой дружочек, — злобно прошептала она, — твою толстую тушу поджарят, как свиную, воткнув тебе в рот яблоко! **************************** Все то, что касалось денег и интриг, Аугрусс любил. Нельзя было сказать, что он был глуп, наоборот - в его маленькой голове, приляпанной на неповоротливое жирное тело, мысли ворочались очень быстро, и что-что, а интриговать он умел, и вынести для себя выгоду из любой складывающейся ситуации — тоже. Больше всего на свете Аугрусс любил деньги и власть, и любое, даже самое небольшое преимущество над кем-то приятно грело его душу. Вот на эту-то удочку его и поймал Пробус, предложив губернатору Зиоста позволить силам Повелителей Ужаса безнаказанно вторгнуться на его планету. Настоящей операции Пробус проводить и не пытался; ему было нужно посмотреть, как быстро среагирует Империя, и какой силы ответ она может дать. Разумеется, Повелителю Ужаса было безразлично, что станет с губернатором Аугруссом после налета на Зиост; и сам Аугрусс прекрасно понимал, что за эту пощечину, нанесенную Империи, за якобы досаднейшую ошибку Дарт Вейдер просто свернет ему шею, особо не церемонясь. И поначалу не помогали никакие уговоры, осторожный Аугрусс даже вернул те деньги, которые Пробус выплатил ему за обещание сотрудничества. Но потом в качестве посланца на тайную встречу явилась Алария... и Аугрусс словно обезумел, потерял себя, разглядев в тени капюшона глаза бывшей жены Императора. К женщинам Аугрусс был равнодушен. Ни одна из них не могла его смутить своей красотой и заставить его потерять голову, ни ради одной он не позволил бы себе каких-то необдуманных шагов и поступков, ни одной он не дарил сказочных подарков и ни для одной не делал широких жестов. Он был слишком осторожен и расчетлив для этого. С Аларией же все пошло не так; обычно такой предусмотрительный, отчасти трусливый Аугрусс вдруг потерял голову и просто не справился с тягой к этой женщине, с желанием обладать ею. О чем был тот разговор с Аларией, Аугрусс не помнил. Все было как во сне. Он очнулся от наваждения лишь тогда, когда женщина оставила его, и тряхнув головой, выйдя из странного оцепенения, успел лишь заметить, как почти растворившаяся в темноте грязного безлюдного переулка посланница всем телом прильнула к некоему человеку, со страстью прижимаясь к его темным одеждам. Это был Пробус; напрягая зрения, рассматривая темную фигуру таящегося мужчины, обнимающего Аларию, Аугрусс безошибочно узнал своего тайного посетителя, врага Дарта Вейдера, жаждущего побольнее уязвить Императора. И Алария, ласкающаяся к нему, с удовольствием подставляющая свое прекрасное лицо под прикосновения его руки... Она принадлежала теперь ему; она была его. Его женщиной, его собственностью, его вещью. Она принадлежала им, сильным мира. И тогда Аугрусс почувствовал, как сходит с ума. И назначил свою цену. Для того, чтобы отдать своему флоту приказ не расстреливать нападающих, требовалось мужество; и чтобы затем явится на Бисс и предстать перед Триумвиратом, тоже требовалось мужество, и немалое. Аугрусс, упрямо сцепив зубы, смотрел, как в огне гибнет станция на орбите Зиоста, и в его сосредоточенных глазах мелькало все то ужасное, что мог с ним сделать Император. К тому времени командующий флотом, обороняющим планету, уже понял, что совершено нападение, и не нуждался в приказах начать оборону, но было уже поздно. Потери были чудовищны, и Аугрусс с каменным лицом смотрел, как в темноте космоса гибнет и горит его карьера, его будущее, его благополучие, но не мог отступить и отказаться от мечты прикоснуться к прекрасной Аларии, от мечты обладать ею. Не мог. Он пережил все — и нападение ассасинов, которые, казалось, словно задались целью уничтожить во время боя и самого Аугрусса и произвели дичайшую бомбежку административных зданий, и затем жуткий прием у Инквизитора, и страшно прикасающееся к нему злобное желание ситха растерзать, измучить, убить его, — ради того, чтобы хоть на шаг приблизиться к предмету своего вожделения, его одержимость вела его и придавала ему сил. Сейчас же, когда Алария вдруг заговорила об огромных деньгах, который Гриус готов был выложить за информацию о гневе Инквизитора, это наваждение, это болезненная, ненормальная страсть, не дающая ему покоя, не позволяющая спать и есть без мыслей о такой вожделенной женщине вдруг растаяла, исчезла. Аугрусс, торопливо шагая прочь, передергивая плечами, ощущал себя так, словно медленно приходил в сознание то ли после длительной болезни, то ли отходил от безумия. И горький вкус досады отравлял все - даже осознание того, что свою всепоглощающую страсть он все же утолил. Аугрусс тряхнул головой, прогоняя и досаду, и все мысли об Аларии, и свои сладостные воспоминания о ее теле, корчащемся под его тяжелой тушей, и сосредоточился на предстоящей интриге, в которую он рассчитывал погрузится с головой. Итак, задача. Что мы имеем? Мы имеем моффа Гриуса, достаточно состоятельного господина, и Инквизитора, который затаил на него злобу. Какую выгоду мы хотим получит из этой ситуации, которая, казалось бы, никак не касается нас? Вознаграждение, разумеется, но не только его, не только. Деньги уйдут, а вот полезные знакомства — это вряд ли. Значит, Гриуса нужно либо расположить к себе, либо... Аугрусс даже застыл на миг, соображая, что играть-то можно на две стороны. Если Гриус заартачится, то провокационные разговоры с ним можно извратить и продать тому же Инквизитору. Ситх, разумеется, не заплатит; как бы еще пинка не отвесил на прощание. Но зарекомендовать себя верным слугой Империи, готовым на все, в глазах Инквизитора можно. Выловить Гриуса было не так-то просто; во-первых, высокомерный и удачливый управленец, крепко стоящий на ногах, не желал встречаться с с опальным губернатором, который метался среди сильных мира сего и которого отбрасывали прочь едва ли не ногами, как надоевшую мелкую собачонку. Дважды Аугруссу было отказано в приеме, и он скрежетал зубами от злости, поливая последними словами гордеца Гриуса, ощущая беспомощность. Ему казалось, что время неумолимо утекает, и надежда немного подзаработать на моффе, над которым нависла тень опасности, тоже тает с каждой секундой, истончается, превращается в ничто. — Идиот, высокомерный идиот, — бормотал Аугрусс. - Тебя же просто разотрут в порошок! И поделом тебе, скотина! На третий раз Аугруссу повезло; секретарь Гриуса, чересчур занятый навалившимися на него делами, не ответил как обычно, что мофф принять Аугрусса не может, а просто назвал забраку место, где Гриус в данный момент находился - копи на востоке Риггеля, — и вдохновленный этой удачей Аугрусс рванул туда. День клонился к закату, и над коричневой яркой землей плавился горячий летний воздух. Гриус инспектировал свои владения, и, разумеется, в зону инспекции Аугрусса не пустили, велели подождать в здании охраны, и даже любезно предложили легкий ужин, но забрак отказался. Вежливый офицер охраны осведомился у него о цели визита, и в мозгу забрака тотчас вспыхнул сигнал опасности. Как жаль, что до этого он заглушался всепожирающей страстью, как жаль! Аугрусс едва не застонал от досады, на его лице отразились отчаяние и страх, и он, облизнув мгновенно пересохшие губы, просипел внезапно севшим голосом: — Личное... личное... получение кредита. Он, разумеется, солгал, но эта ложь выглядела более чем правдоподобной. Все знали о проблемах губернатора Зиоста, и ищейки Лорда Фреса, даже если они были тут, не заподозрили бы ничего дурного... Аугрусс искренне надеялся на это. Нервно расхаживая у зеркальных стекол, отделяющих от него душное риггельское лето, Аугрусс с тревогой вглядывался в дрожащее марево, и от нетерпения его так и подмывало выскочить наружу, в душный жаркий вечер, под алый отблеск садящегося за горизонт раскаленного светила. Что он скажет Гриусу? Как заставит его выслушать себя? Вспоминая моффа, отставного вояку с безупречно-ровной спиной, не привыкшей сгибаться в поклонах, глядящего высокомерно, немного отстраненно, забрак понимал, что тот в любой момент может велеть своей охране просто выкинуть нежелательного посетителя прочь. Значит, нужно было сказать что-то такое, отчего Гриус не смог бы укрыться, уйти. Отчасти ожидания забрака оправдались; Гриус, прибывший с инспекторами на пропускной пункт, где дожидался его Аугрусс, попытался тотчас уйти, избежав встречи с забраком, и Аугрусс, поспешив ему наперерез, едва не сшиб с ног тщедушного охранника, смело сунувшегося удерживать грузного посетителя. — Господин Гриус, да выслушайте же меня! - взвизгнул Аугрусс тонким, полным истерики голосом, ощущая, как на его запястьях смыкаются крепкие руки охраны моффа. Гриус, склонив голову, отвернув тонкое желчное длинноносое лицо от возни, поспешил к лестнице, ведущей наверх, в его кабинеты, даже не колеблясь. Похожий на старую хищную тощую птицу в блестящем оперении, он даже не обернулся, когда забрак громко позвал его по имени. Аугрусс, извиваясь в руках удерживающих его людей словно огромный жирный слизень, почти потерял из вида подчеркнуто-ровную спину удаляющегося моффа, его безупречно сидящую на худом теле форму, и потому выкрикнул первое, что отчаяние нашептало ему в уши: — Глупец, да скоро ты сам приползешь ко мне на брюхе! У меня уже все позади, а тебе это только предстоит! Последнее слово Аугрусс практически провизжал, отчаянно цепляясь ногтями за гладкий пол, покуда охрана силой тащила его к выходу, практически за ноги, и реакция на его отчаянный вопль не заставила себя ждать. — Что вы сказали? Забрак внезапно ощутил, что удерживающие его руки ослабли и нерешительно разжимаются, отпуская его одежду, а подняв голову, он увидел прямо у своего лица ноги моффа, его начищенные сапоги. Мофф, несмотря на свой солидный возраст, сбежал со ступеней лестницы легко и быстро, едва только услышав какую-то невнятную, не до конца оформленную угрозу, и отчего-то поверил в нее, что еще больше утвердило забрака в мысли в том, что над седовласой головой этого высокомерного худощавого человека с нервным, желчным лицом сгущаются тучи. Значит, Алария не наврала; старый пройдоха-мофф наверняка и сам чуял неладное, и выкрик забрака только подтвердил его мрачные предчувствия. Сердито сопя, Аугрусс подскочил на ноги и нервно отряхнул свое пузо, которым он только что протер половину холла от красноватой колючей риггельской пыли. Мофф, бесстрастно взирая на посетителя какими-то неживыми черепашьими глазами под кожистыми сухими веками, нервно сжал тонкие губы и ожидал, когда его странный гость приведет себя в порядок. — Что вы сказали? — скрипучим неприятным голосом повторил Гриус, когда, наконец, Аугрусс кое-как оттерся от грязи и поднял на моффа глаза, полные стыда и злости. — Не здесь же, — сердито буркнул Аугрусс, затравленно озираясь кругом. Мофф сделал какой-то знак своей тощей, высушенной временем рукой, и охрана мгновенно испарилась, люди разошлись, оставив Гриуса и Аугрусса наедине. — Ну? — Вы глубоко пожалеете, что так много времени бегали от меня, не желая встретиться, — совершенно искренне выдохнул Аугрусс, и его плечи опустились, словно забрак наконец-то сбросил со спины тяжкий груз и позволил себе расслабиться. Тонкие губы моффа брезгливо искривились, старые черепашьи глаза мигнули, скрывая усталость и раздражение. — Давайте без театральных эффектов, — проскрипел мофф презрительно, — вам далеко до звезд театра, а смотреть безыскусное шоу у меня желания нет. Итак? Теперь настала очередь Аугрусса смеяться, и его толстые губы просто-таки разъехались в самодовольной ухмылке. — Господин мофф, наверное, не думает же, что я выложу ему важную и ценную информацию бесплатно, — совершенно бесцеремонно подхватывая Гриуса под локоток, вкрадчиво произнес Аугрусс. Мофф вспыхнул от гнева всем своим тонким желчным лицом, смерив презрительным взглядом развязного толстяка, однако ж промолчал, и позволил себя увлечь в темный угол, хотя прятаться ото всех ему совершенно не хотелось. Аугрусс же, напротив, оказавшись в относительно замкнутом пространстве почувствовал себя увереннее, и, еще раз стрельнув трусливыми глазенками по сторонам, горячо зашептал, придвинувшись к Гриусу поближе: — Я из достоверного источника знаю, что вы впали в немилость, — совершенно омерзительным голосом произнес он, и Гриус в ужасе отшатнулся от забрака, но тот удержал моффа рядом с собой практически насильно и интимно прошептал, склонившись к самому уху Гриуса: — У Лорда Фреса. Поговаривают, вы здорово унизили Инквизитора, выплатив ему оговоренное заранее вознаграждение. Не нужно было этого делать. Гриус нервно вздрогнул, его старые тусклые глаза ярко вспыхнули, морщинистые веки задрожали, а на острых скулах, обтянутых сухой желтоватой кожей, расцвели пунцовые пятна. — Проклятье, — задыхаясь, прохрипел мофф, стискивая узловатые пальцы в кулаки. На его висках выступил пот, и он поспешно промокнул коротко остриженные волосы белоснежным платком, словно стараясь стереть разрывающие голову тревожные мысли. — Я знал, что все так и будет! Гриус обмяк и словно мгновенно постарел, силы его покинули. Из его худого, прямого тела словно выдернули удерживающий его стержень, и его спина как-то неприятно сгорбилась, исчезла гордая осанка, мужчина обмяк и вынужден был прислониться плечом к стене, чтобы удержаться на ногах. Аугрусс наблюдал это краткое проявление слабости с ухмылкой на толстых губах; впрочем, Гриус очень скоро сумел взять себя в руки, своим платком вытерев со лба выступивший крупными каплями пот. — Что вам известно и откуда, — сухо произнес он, и забрак пожал плечами. — Я же сказал вам, — небрежно произнес он. — Я не делюсь такого рода информацией бесплатно! — Сколько? Забрак склонился к уху моффа и шепнул что-то, отчего тонкое лицо Гриуса вспыхнуло еще ярче, рот нервно задергался, но мофф смолчал. Казалось, визит Аугрусса и привезенная им весть выбили Гриуса из колеи, и он абсолютно подавлен, хоть и пытается сделать вид, что ему удалось справиться с этим ударом. — И вдвое больше источнику информации, — пропел рогатый шантажист, горделиво выпрямляясь и наслаждаясь произведенным на моффа эффектом. — Леди Аларии. Знаете вы такую? Да, да, та самая Алария, не делайте таких страшных глаз. Вы же знаете, что она под особым контролем у Владыки Вейдера. Недавно ее поместили в одну из удаленных императорских резиденций, и Инквизитор лично присматривает за ней. И она в курсе некоторых его разговоров... знаете, как это бывает... нечаянно выплескиваются эмоции, неосторожно произносятся всякие слова... — Это она вам сказала? — Да. — А если это все ложь? От первого до последнего слова? Если вы просто хотите поживится? — А если нет? — быстро произнес Аугрусс. — А если правда? Вы знаете, каково это - стоять перед Инквизитором и ждать приговора? Знаете, каково это — когда он разыгрывает вашу жизнь в орлянку? Я знаю; и поверьте, это неприятно! Что вам дороже, эти деньги, которых у вас итак море, или собственная жизнь? Я ведь не ставлю вас в жесткие рамки, и не выдвигаю требований, которые вам было бы трудно выполнить, — Аугрусс снова гадко усмехнулся, и мофф снова побагровел от гнева, сдерживая все те ругательства, что хотелось бы вывалить на голову этого наглого вымогателя. — Я делаю вам одолжение, оказываю услугу, предупреждая об опасности. — Предупредили? — сухо осведомился мофф желчным голосом, сверля ненавидящими глазами забрака. — Теперь вы можете идти, я вас не задерживаю. С леди Аларией я встречусь сам. В посредниках не нуждаюсь. Я не вижу причины, по которой я должен был бы вам платить. — Это да, это конечно, — согласно закивал Аугрусс, ничуть не смущенный отказом моффа. — Только Алария вам не поможет. Она, на минуточку, не гостья Императора, — глаза забрака сузились, взгляд стал циничен. — Она его... вещь. И если Инквизитор решит уничтожить вас, он сделает это. Алария никак не помешает ему. — А вы, стало быть, помешаете? — Да, да, — самодовольно ответил забрак, усмехаясь. — Вы же знаете о моем положении. — О нем вся Империя знает, — злорадно заметил мофф, но Аугрусс пропустил мимо ушей это колкое замечание. — Да, Инквизитор очень гневался на меня, — беспечно продолжил забрак. — И если бы не вмешательство Лоры Фетт, мне пришел бы конец. Вы знаете, кто такая Лора Фетт? Я очень хорошо с нею знаком. Я мог бы попросить у нее заступится за вас. По дружбе. — По дружбе! — с сарказмом выплюнул разъяренный мофф, но забрак игнорировал и это оскорбляющее его замечание. Его брови вопросительно изогнулись, глаза смотрели на разъяренного моффа внимательно и выжидающе. — Так каков будет ваш ответ? — с нажимом произнес Аугрусс, и мофф поспешно отер лицо платком еще раз, кое-как справляясь с накатившей на него паникой. — Я дам вам его после того, как поговорю с Леди Аларией, — сухо, безо всякого выражения произнес он. — Хорошо! — вежливо произнес Аугрусс. — И я даже помогу вам с нею встретиться - совершенно бесплатно, не беспокойтесь! Видите, какой я добрый? Я действительно хочу стать вам добрым другом, не думайте обо мне дурного. Гриус чуть отступил от забрака и смерил его презрительным взглядом. — За те деньги, которые вы просите, — очень тихо и очень зло произнес мофф,— вы должны очень хорошо потрудится. — Разумеется, — елейным голосом пропел Аугрусс, угодливо поклонившись. — Не сомневайтесь, я не ем своего хлеба даром. Я очень хорошо отрабатываю свое жалование, кто бы его не платил. ****************************************