Исправляя ошибки

      Лор Сан Текка встретил гостя в светлом и чистом балахоне из грубой здешней ткани и в тяжелой плащевой накидке. Он вышел на свет широкой, хозяйской поступью, откинув полог шатра тем решительно-обстоятельным, как бы отвергающим возражения жестом, в котором отлично проявилось солдатское прошлое этого еще не старого, однако уже седовласого человека. Этого грешника, полного величия раскаяния. Этой воплощенной добродетели.       Сан Текка немного прихрамывал. Правую ногу он повредил в сражении — здесь, на Джакку — о чем не любил говорить, поскольку не желал, чтобы ему напоминали о его прошлом на стороне Империи. Впрочем, хромал он не всегда. Только когда степенно вышагивал вдоль палаток своих друзей-бедуинов, населявших Туанул. Когда же требовалось поспешить, Текка словно забывал о давнем ранении.       Глаза и губы Сан Текки искренне и душевно улыбнулись, когда тот увидел старого друга спускающимся со спины лаггабиста, с плотно обмотанным тканью лицом, чтобы защититься от зноя и от сухих, обжигающих ветров Гоазоана. Однако проповедник Силы тотчас узнал последнего джедая, великую надежду ордена, живую легенду.       Они познакомились еще во время войны — а точнее, в тот короткий период, когда Люк возглавлял группу повстанцев, которые, преследуемые силами Империи во главе с Вейдером, в конечном счете вынуждены были скрыться во льдах Хота. Лор Сан Текка был одним из тех, кому надлежало выследить опасного юнца и его спутников.       Хотя эти двое сражались по разные стороны, они с самого начала не испытывали друг к другу вражды. Во многом они были похожи — одинаково крепкие и целеустремленные, даже сейчас, в своем полумонашестве сохранившие твердость мышц и веселье в голосе. В их глубоко ревностном служении Силе до сих пор проглядывалась некоторая задорная боевитость, свойственная людям их времени — поколению, чья молодость прошла через реалии войны.       — Да пребудет с тобой Сила, друг мой, — с преувеличенной помпезностью произнес Сан Текка, двигаясь навстречу Скайуокеру.       — И с тобой тоже, солдат удачи, — проговорил Люк и тоже направился в его сторону, на ходу освобождая от повязки нижнюю часть лица.       Не любивший вспоминать о том, что когда-то он служил наемником, Лор Сан Текка, однако, не обижался, когда его называли «солдатом удачи», считая, что нынешнее его бытие тоже вполне отвечает этому определению.       Где-то на середине пути старые знакомые наконец сошлись и счастливо обняли друг друга за плечи. А после — уже вдвоем — направились к шатру Сан Текки, на ходу обмениваясь веселыми фразами. Текка по своему обыкновению хромал, что говорило о его внутреннем спокойствии и добром расположении духа.       Джедай окинул взглядом хижины поселенцев Туанула, простершиеся кругом. В прошлый его приезд их было существенно меньше. Среди местного населения попадались как люди, так и прочие расы, включая даже, на удивление, нескольких каламарианцев.       — Вижу, что твоя паства множится год от года, — сказал Люк.       Проповедник кивнул с довольным видом.       — Все больше тех, кто уверовал в мощь Силы. И я рад, что могу внести хотя бы малый вклад в восстановление того, что было некогда растоптано Империей почти до основания. Последователи Культа Силы — не джедаи, но их усилия все же важны. Я и мои друзья собираем и храним знания о Силе, о ее служителях, о давних временах, когда орден джедаев славился на всю галактику. А еще мы стараемся указать своей верой, своим образом жизни верный путь для будущих поколений.       — Это похвально, друг, — молвил Скайуокер, испытав прилив благодарности.       Сан Текка отмахнулся.       — Это мой долг. Перед Силой. Перед тем, против чего я воевал когда-то. Но главное, перед собственной душой, которая нуждается в исцелении и находит его здесь.       Изнутри шатер казался вовсе не таким крохотным и убогим, как снаружи. Комфортная обстановка обеспечивалась кое-какой электроникой, от которой Сан Текка, всячески стремившийся к аскетическому существованию, все-таки не сумел отказаться.       Жестом, полным мягкой настойчивости, хозяин усадил гостя на циновку в углу, где было тише и прохладнее всего, и где свет солнца, бьющий от проема в пологе шатра, не резал глаза. Сам же он присел чуть в стороне прямо на пол, устеленный ковровыми тканями с коротким и жестким, как щетка, ворсом. Но прежде извлек из недр термосумки бутылку холодной фруктовой воды и угостил старого друга. Ведь с дороги Люк должен был умирать от жажды.       — Ты приехал один?       — С Беном. Но тот остался на корабле в предместье Ниима. Я посчитал, что путешествие по пустыне будет для парня слишком утомительным.       Сан Текка лукаво улыбнулся.       — Юный принц Органа… — немного нараспев произнес он.       Бывший солдат Империи до сих пор вспоминал мать юноши, как представительницу правящего дома, наследницу престола Альдераана. Мира, канувшего в вечность.       — Только не вздумай когда-нибудь назвать его так в лицо, — предупредил Скайуокер. — Не хочу, чтобы у моего ученика появился лишний повод зазнаться. В нем и без того довольно спеси.       Говоря так, Люк имел в виду, прежде всего, отношение Бена к другим ученикам Академии — естественную заносчивость любимца. Наверное, именно она вместе с нелюдимым от природы характером и помешала мальчишке завести друзей среди ровесников. Скайуокер не мог одобрить подобного поведения. Сам он в юные годы был вовсе не таким.       — Хорошо, я постараюсь помнить об этом, — кажется, голос обитателя пустыни готов был сойти на хохот. — Должно быть, твой племянник порядком подрос?       — Ему девятнадцать, — ответил Люк с той уклончивостью, которая побуждает собеседника расспрашивать еще и еще. — И он выше меня почти на голову. Кстати, он просил кланяться тебе. Он тебя помнит.       Проповедник восхищенно присвистнул.       — Когда я видел Бена в последний раз, ему было… — Лор Сан Текка замялся, опасаясь ошибиться.       — Тринадцать, — подсказал Люк. — Тогда он был юнлингом, а сейчас — падаван. И мой верный товарищ.       — Вижу, ты гордишься им.       — В этом юноше будущее Скайуокеров. Каждый из нашей прославленной троицы что-то вложил в него. Лея и Хан дали ему жизнь, а я его воспитал. Я помог развиться его природным способностям. Уверен, придет время — и Бен еще покажет себя в неведомом ранее свете. Но довольно о нем, — гранд-мастер вдруг остановил сам себя, чувствуя, что еще немного — и его прорвет окончательно. Об ученике Люк мог говорить сколько угодно, потешая свою гордость наставника и почти родителя. — А теперь давай-ка поговорим о цели моего приезда…       Магистр странным, таинственным движением пальцев указал на выход из шатра. Он как бы просил друга совсем прикрыть полог. А заодно проверить, не подслушивает ли их кто-нибудь.       Сан Текка понял, что дальнейший разговор уж точно не предназначен для посторонних ушей.       Пару мгновений спустя его седобородое лицо показалось из шатра и с несколько вороватым видом оглядело окрестности — уж не ошивается ли тут поблизости какой-нибудь проныра.       — Речь пойдет о происходящем в Неизведанных регионах, — сообщил Люк чуть тише, чем прежде.       Проповедник присел ближе к Скайуокеру, чтобы лучше видеть его лицо в возникшем полумраке.       Люк сделал пару глотков — с излишней резкостью, почти судорожно. Как будто в пластиковой бутылке, которая все еще была у него в руках, сообщая единственной живой ладони восхитительную прохладу, находилась вовсе не фруктовая вода, а напиток куда более крепкий.       — Через год после Джакку, — сказал он, — я впервые почувствовал, что за мной кто-то следит. Это существо — вернее было бы даже сказать, сущность — не живое, но и не мертвое. Оно не является и призраком Силы, сгустком энергии прошедших времен. Сейчас я бы назвал его порождением самого Хаоса, отправной точки Темной стороны.       — Ты хочешь сказать, что Хаос сумел воплотиться в живом существе? — уточнил Сан Текка.       — Возможно.       — Как Сила воплотилась в твоем отце?       — Я не знаю, — Скайуокер еще немного понизил голос. — Долгое время я убеждал себя, что это всего-навсего кто-то из побочных учеников Палпатина или Вейдера. Возможно, бывшие агенты инквизитория. Временами таковые появлялись на горизонте. Пытались мстить за гибель ордена ситхов мне или сестре. Но это нечто совсем другое, куда более мощное и устрашающее. Около семи лет спустя я снова его ощутил. На сей раз оно пыталось завладеть разумом Бена, и хвала великой Силе, что Лея вовремя заметила странности, происходящие с мальчиком, иначе мы бы потеряли его. Но с тех пор я постоянно ощущаю присутствие рядом темной сущности. Кажется, она затаилась где-то поблизости, выжидая подходящего момента, чтобы ударить.       Люк перевел дух, слегка поежившись, хотя в шатре стояла жара.       — Не так давно я говорил с сестрой, — продолжил он. — Мон Мотма временно отошла от дел, переложив заботы на своих представителей, в частности, на Лею. Говорят, это связано с болезнью Верховного канцлера. Есть информация, что на границе с Неизведанными регионами и во Внешнем кольце начали скапливаться военные корабли. Остаткам имперской знати не дает покоя власть Новой Республики. Лея опасается, что наши враги хотят воспользоваться слабостью лидера сената, чтобы попытаться нарушить условия давнего соглашения.       — Я полагал, — сказал Сан Текка, — что ты предпочитаешь абстрагироваться от политики.       — Речь не только о политике, — возразил магистр. — Я потерял в войне с Империей больше, чем мог предположить. Мой отец положил жизнь и собственную душу во имя равновесия, которому было предсказано наступить. Я не могу допустить, чтобы Темная сторона снова пришла в движение. Когда Мон Мотма позволила выжившим членам Теневого совета сохранить оружие при условии, что они признают поражение и удалятся в Неизведанные регионы, я был против этого. Одним своим решением новый сенат разом похоронил и Явин, и Эндор, и Джакку, лишив нас великой победы. Должно быть, моя душа так и не смирилась с этим за прошедшее время. Но сейчас я по крайней мере могу бесстрастно рассудить, какими доводами руководствовалась канцлер — народы галактики устали от войны, большая часть цивилизованных миров была опустошена. Возможно, каждая из сторон в самом деле нуждалась тогда в передышке. Мира никогда не было, друг мой, — подытожил Люк. — Были только времена перемирия, которым, похоже, приходит конец. Лея назвала мне несколько имен лидеров нового военного движения — это все те же уцелевшие участники Теневого совета. Например, Брендол Хакс с Арканиса...       — Комендант?       — Да, он. И многие другие представители бывшей имперской верхушки. Но все это вздор. Истинный кукловод всегда прячется за спинами своих марионеток. Нынешнего правителя возрождающейся Империи принято именовать «Верховным лидером».       Эту таинственную фигуру, уже давно маячившую на политическом небосклоне, долгое время никто в сенате не воспринимал всерьез, полагая, что это не более, чем абстрактная эмблема возрождения для приверженцев павшего строя. Однако в последние несколько лет стало появляться все больше утверждений, что Верховный лидер — вполне конкретная, реальная личность. Хотя кто именно, откуда он и каковы его цели — этого так и не удалось разведать никому.       Лор Сан Текка не знал этих загадочных подробностей. Здесь, среди песков, проповедник был практически полностью отрезан от мира. В сопровождении разве что добрых друзей, ищущих уединения так же, как и он сам.       Люк тоже охотно остался бы в стороне. С радостью посвятил бы свои заботы только подрастающему поколению джедаев, не заботясь ни о чем другом. Если бы дело не шло о его близких и о благополучии Академии. Однако таинственная сущность ищет высшей власти, императорской власти — это значит, что ни один чувствительный к Силе не может быть в безопасности.       — Я полагаю, — сказал Скайуокер, — что Верховный лидер имперцев и та сущность, что преследует меня и моих родных — это одно и то же лицо. Почти десять лет я пытаюсь разгадать эту тайну, рыская по галактике в поисках заброшенных храмов, старых имперских и республиканских архивов — всего, что помогло бы мне найти нужную информацию. Я хватался за любые зацепки, способные хоть немного приблизить меня к цели. И вот, в конечном счете мои труды не пропали даром. Я готов… почти готов назвать истинное имя.       — Имя? — словно во сне переспросил Сан Текка и покосился — скорее всего, неосознанно — на свою пострадавшую ногу. Только сейчас он угадал, куда клонит его собеседник.       — Имя, которое известно тебе так же, как и мне. Внезапный любимец Дарта Сидиуса. Его тайный советник. Гранд-адмирал. Да, ты не ошибся, друг. Это он был твоим командиром в последнем сражении. По его вине ты получил свою рану.       Лор Сан Текка инстинктивно прижал пальцы к губам. И, не удержавшись, с выражением суеверного ужаса беззвучно прошептал что-то.       Без сомнения, то имя, о котором шла речь. Проповедник не решился произнести его громче, словно опасался, что имя это несет в себе тайную силу.       Обладателя таинственного имени бывший наемник, как и прочие подчиненные, даже сейчас боялся всей душой. Когда Империя катилась в пропасть — между роковым ударом при Эндоре и подлинной катастрофой при Джакку — этот человек, ранее обласканный императорскими милостями, сумевший сделаться гранд-адмиралом флота, решил воспользоваться случаем, чтобы прибрать власть к рукам. Дождавшись, когда довольно потрепанная, уже ни на что не надеящаяся имперская аристократия окончательно канет в небытие, он сформировал Теневой совет и стал его тайным главой.       Поговаривали, будто он чувствителен к Силе и обладает почти таким же потенциалом, как и Вейдер; однако, в отличие от Вейдера, не обременен ужасными увечьями. Будто он, официально неся службу во флоте, занимается разведкой для инквизитория и лично Императора. Единственный, кто стоял ему поперек горла — это первый и законный ученик Сидиуса. Когда стало известно, что у Вейдера есть сын, появилась долгожданная возможность избавиться от соперника. Но в дело вмешался случай...       Тот самый случай, который решил исход войны и который Люк считал величайшей победой своего отца.       — Я полагал, что он скончался. Я был уверен... — прошептал Сан Текка каким-то мистическим тоном. Выражение его мертвенно-неподвижного лица было таким, словно он увидел призрак.       — Каждый, кто был хоть немного знаком с ним, надеялся, что это правда, — с горечью в голосе заключил Люк. — Что ужас пустыни сгинул в тех же песках, в которых и начал свою жизнь. Но все мы ошибались.       — Мне известно, что после Эндора он долго скрывался в отдаленных мирах, занимался разведкой. Жил под вымышленным именем. Перед самой решающей битвой он находился на борту «Разорителя», который был ему, словно дом родной. Но «Разоритель» тогда здорово потрепало. Все пассажиры либо сгорели заживо, когда корабль вошел в атмосферу, либо погибли от удара, либо задохнулись, заживо похороненные под обломками. От корабля отделились только две спасательные капсулы, но командира не было ни в одной из них.       — Видно, гранд-адмирал все же выжил, — сухо констатировал Люк. — Трудно предположить, как это вышло. Однако… — он помолчал немного, собираясь с духом. — Сохранились обрывки отчетов дроидов медицинского отделения на «Небулон-Б», где после сражения одинаково выхаживали и солдат Альянса, и пилотов Империи, и штурмовиков... все вперемешку — друзья и враги, сплошная неразбериха. Ты и сам помнишь, что там творилось. И потом, отчеты того времени заметно подчищены, мне пришлось собирать информацию по крупицам.       — Неужели он успел покинуть корабль?       — Вероятнее всего, да. В записях говорится об одном искалеченном теле, которое невозможно было опознать, хотя обрывочное описание позволяет предположить его личность. Тяжелые ожоги, множественные переломы. Даже лицо медики собирали по кускам.       — А что стало с ним потом? — недоумевал Сан Текка.       — Трудно судить. В архивах нет информации. Известно только, что, по крайней мере, первые двое суток после сражения этот человек оставался жив и находился на «Небулоне-Б». А потом… возможно, был похищен своими приспешниками.       — Как ты можешь быть уверен, что это был именно он?       Люк протянул руку — ту, что была отмечена увечьем — и положил металлическую кисть на плечо старого друга.       — Я все еще чувствую его.       Магистр едва заметно прикусил губу. «Чувствую его в Бене».       Он отлично знал, что эта тварь всегда находилась где-то рядом, что она по сей день тайно общается с его племянником, пользуясь изумительной способностью парнишки к телепатии, и медленно отравляет его душу. Но будучи объективным, Скайуокер вынужден был признать, что именно благодаря этому тайному единению разумов он сумел узнать о личности врага куда больше, чем рассчитывал. Он подпустил Тьму слишком близко к Бену и к себе — и благодаря этому получил возможность через Силу увидеть то, что прежде было скрыто во мраке. Сейчас Люк чувствовал себя готовым встретить угрозу во всеоружии.       — Больше всего я боюсь, что враг доберется до моих учеников. Будущие джедаи, его потенциальные враги, должны стать для него первоочередной целью. Чтобы защитить новый орден, я увел этих детей ото всех — от жизни, от родных. Некоторые из них так и не простили мне своей вынужденной изоляции.       Скайуокер говорил «некоторые», имея в виду лишь одного. Самого близкого.       — Но каждый обучающийся в храме ребенок сознает свой долг перед орденом, которому все они клялись служить, — добавил он. — Рано или поздно враг доберется до меня, и до них тоже. Если не предпринять меры.       Гранд-мастер поглядел на проповедника пристальным, полным мрачной решимости взглядом.       — Я надеялся, что ты расскажешь мне больше об этом человеке. Ведь ты служил под его началом.       Сан Текка вздохнул.       — Мы знали о нем немногое: имя, звание... а еще то, что с ним лучше не связываться без нужды.       Гранд-адмирал внушал необъяснимый трепет даже закоренелым воякам. Он был худощав, однако огромного, поистине исполинского для человека роста, с тяжелым взглядом черных, как две дыры, глаз, способных, казалось, видеть душу насквозь. Иногда солдаты гадали и спорили между собой, вправду ли он принадлежит к человеческой расе. Его лицо напоминало неловко сшитую маску.       — Незадолго до битвы при Джакку ходили недобрые слухи, — сообщил проповедник. — Поговаривали, будто глава Теневого совета мыслит провозгласить себя новым императором. Находились даже те, кто утверждал, будто он ведет двойную игру, поставляя сведения о передвижении войск Империи сотрудникам Альянса. Еще говорили, что это он спровоцировал резню при Акиве, в которой погибло немало имперских офицеров.       — Полагаешь, гранд-адмирал таким образом решил расчистить себе дорогу?       — Вполне вероятно. Я бы нисколько не удивился. Впрочем, я мало осведомлен по этой части...       Простые солдаты чаще всего лениво отмахивались от подобных пересудов, считая их слишком муторными для понимания своего предельно простого склада ума. «Подковерная возня», — небрежно усмехались они, думая, что командование рановато взялось делить шкуру еще не убитого зверя.       Скайуокер погрузился в свои мысли. Его черты заметно обострились, а между бровей пролегла та самая глубокая складка, которая придает лицу выражение не то одухотворенно-возвышенное, не то мучительно-напряженное.       Неожиданно он спросил Лор Сан Текку, знаком ли тот с фольклором Альдераана.       — Есть одна легенда, удивительно подходящая к случаю, — пояснил последний джедай. — Лея рассказала мне ее еще в молодости...       Он приступил к пересказу.       В легенде говорилось о некой королеве, правительнице Альдераана, которая ради сохранения мира вынуждена была подписать с врагами договор с унизительными для себя условиями. Она якобы отдала свою единственную дочь в наложницы неприятельскому командиру, в описании которого, если вдуматься, заметны черты печально известного бандита, узурпатора Боуриса Ульго. Сердце матери едва не разорвалось от горя, однако она все же сделала то, что велел ей королевский долг, хотя была уверена, что девица подвергнется насилию и ужасному обращению. Минули годы — и стало известно, что ее дочь, проданное врагам дитя, была уже не наложницей, а полноправной женой и государыней, властительницей сердца и помыслов врага. После смерти своего супруга она возглавила вражескую армию и государство. Тогда в галактике воцарился мир.       — Что ж, история эта не нова, — заключил Сан Текка, — и параллель между вымыслом и реальностью отследить нетрудно. Предположим, что королева-мать — это великая Сила, которая произвела на свет Избранного, однако вынуждена была отдать его Тьме ради всеобщего спасения. Твой отец и вправду стал жертвой Силы, проданной врагам, отданной в залог во имя мира. Однако он, подобно принцессе из рассказанной тобой сказки, сумел, преодолев все мыслимые барьеры, разрушить Империю мрака изнутри и вновь открыть галактике путь к Свету.       Скайуокер коротко рассмеялся.       — Ты невероятно проницателен, другой мой! Но как бы ты отнесся к тому, что единственная возможность преодолеть новую угрозу — это повторить старую сказку?       — Осторожнее, друг, — нахмурился проповедник, — ты говоришь о немыслимом. Никто, кроме Избранного, не справится с подобной задачей — ему придется преодолеть опасную грань, за которой стирается личность, и возвратиться человек уже не способен. Да и Вейдер заплатил немалую цену за свою победу над мраком. Он страдал. Он был изувечен и лишился всего, что было дорого его сердцу. Тебе ли этого не знать?       — Но путь равновесия — это вовсе не обязательно путь страданий, — возразил Люк с неожиданной горячностью. — В последние годы существования старой Республики у ордена джедаев имелось одно интересное ответвление. Я имею в виду Мейса Винду и его учеников. Некоторые источники утверждают, что магистр Винду, будучи уважаемым членом Совета, одновременно проповедовал баланс между Светлой и Темной сторонами. Он допускал возможность черпать энергию из разрушительных чувств при условии жесткого самоконтроля. Сам магистр и его ученики владели особым боевым стилем — Ваапад, таинственной седьмой формой дуэли на световых мечах, которая подразумевала использование некоторых темных боевых техник. Обо всем этом говорится в архивах джедаев, находящихся в библиотеке на Оссусе.       — Предположим, — согласился Сан Текка. — Но какое отношение все это имеет к нынешней ситуации?       — Самое прямое, — серые глаза Скайуокера так и вспыхнули — даже искусственный сумрак шатра не сумел скрыть его возбуждения, почти исключительного для такого человека, как Люк.       Его преследовала мысль, одинаково мучительная и назойливая. Признаться, Скайуокер поначалу не хотел даже на секунду задумываться о том, о чем, однако, снова и снова задумывался — и с каждым днем все более упрямо. Горькая убежденность, что в грядущей войне ставки куда более высоки, чем кажется поначалу — а значит, в ней не победить лишь силой оружия, — крепла в нем. Как и в его сестре, несмотря на то, что оба отчаянно не желали так думать.       Чего греха таить, с годами они разочаровались в демократии и в силе Новой Республики. Люк потерял веру, которая провела его через всю войну, в тот день, когда узнал о мирном договоре Мон Мотмы с верхушкой имперской знати. Еще ему не давала покоя людская молва, которая своим немалым шумом пыталась сделать из него, из Люка Скайуокера, героя войны, символ жертвенности, едва ли не мученика — и пропаганда сената не мешала, а наоборот, всячески потворствовала этому убеждению. Люк не выдержал напора и сбежал. Разорвал все связи с властью и с миром. Канцлер позволила ему воздвигнуть на Явине новый храм джедаев — этот храм стал его убежищем. От славы, от политики, от суеты.       Однако, утратив одну веру, Люк обрел иную, куда более мощную — веру в Силу и в себя самого. Эта вера и вела его по жизни с той поры и по сей день. Что же касается Леи, то она еще пыталась встроить себя в механизм новой власти, хотя великое разочарование против воли заполняло и ее душу тоже.       Люк видел — или, во всяком случае, полагал, что видит — выход. На первый взгляд, невероятный, однако подсказанный самой судьбой. Самой историей их семейства.       Чтобы победить Тьму, надо накормить ее ненасытную утробу. Заставить ее проглотить то, что в конечном счете окажется ей не по зубам — и тогда она подавится и задохнется, уничтожит сама себя. Однажды Люк уже видел это; видел воочию, в немыслимой близи. И он точно знал, что это возможно.       Есть один человек, способный совладать с новым врагом — избранная и желанная жертва; тот, кто от природы наделен изумительным даром — одинаковой расположенностью к обеим сторонам Силы. И его потенциал невероятно высок. Именно по этой причине враг мечтает заполучить его уже много лет. Это — тот, кому дано заглянуть за грань и сохранить свою душу.       Никто другой — даже сам магистр — не годится для подобного. После пережитого в юности Люк боялся падения во Тьму даже больше, чем смерти, потому что знал эту воронку, этот смертоносный вихрь Темной стороны слишком хорошо. Он сам почти ступил в него. Еще совсем немного — и он уже не сумел бы остановиться. Но тот, чья душа имеет не один, а два противоположно направленных внутренних якоря, в конечном счете способен вырваться из таких глубин, которые бы погубили кого угодно.       Вот только как заставить себя смириться с тем, что для победы им, как глаголет легенда, придется пожертвовать самым драгоценным — пожертвовать будущим?       Скайуокер торопливо растер лицо ладонями, чтобы прогнать некоторое оцепенение. Нет, нельзя даже допустить такую чудовищную мысль! Есть истории, которым не дано повториться. Пусть старое поколение, прожившее свою жизнь, даст молодому прожить и свою.       Сан Текка вдруг вскинул голову, слегка прищурившись. Люк сразу ощутил, что его запальчивая речь сказала другу куда больше, чем он сам намеревался и, возможно, чем хотел бы сказать.       — Даже если так, разве ты осмелишься просить кого-нибудь о том, чтобы пойти на жертву?       — Конечно, нет. Я не смогу… — прохрипел Люк осипшим на мгновение горлом.       Возникла пауза. Каждый из собеседников думал о своем. Что за мысли обретались в умах двух этих умудренных людей, судить трудно. Можно лишь сказать, что их напряженные думы были далеки от простых и радостных.