Исправляя ошибки

      «Вы несомненно влюблены, Соло…»       Нет, это было совершенно невероятно. Кайло не мог поверить, принять для себя эту нелепую мысль — а с подачи Диггона, так особенно нелепую. И все-таки вновь и вновь возвращался к ней, сидя в одиночестве за плотно запертой дверью своей камеры, и очень скоро понял, что иначе у него попросту не выходит.       Он не мог поверить. Однако возможно хотел верить в это. Слова разведчика разбередили в нем что-то тайное, скрытое доселе в самой отдаленной и сумрачной части души. Казалось, Диггон по воле судьбы, стреляя наугад, попал в самую точку, прямо в сердцевину — так что иной, даже хорошенько прицелившись, не сумел бы повторить этот выстрел.       Влюблен?       Никогда прежде с ним не происходило ничего даже близко похожего. Ни разу в жизни Бен Соло не знал женщины, хотя право, сейчас смешно об этом говорить! Когда мужская его натура стала понемногу брать свое, Бен быстро научился успокаивать плоть при помощи медитации, как испокон веку поступали джедаи, принесшие обет безбрачия. Его семья уготовала ему долю монаха; юноша смирился с этим задолго до того, как в нем пробудились естественные желания молодости. Несмотря на то, что мастер Люк часто отзывался о своем племяннике, как о «будущем семьи», сам Бен в глубине сердца полагал, что станет, скорее всего, последним Скайуокером. И — странное дело — прежде ему никогда не думалось, будто у него забрали нечто важное; важное не только для продолжения прославленного рода, но и для других, более личных и притягательных целей.       Никогда — до настоящего момента.       Кайло Рен недалеко ушел от Бена в этом вопросе. Он знал, что в древности ситхам, в отличие от джедаев, дозволялось иметь семьи. Однако орден Рен и сам Верховный лидер придерживались здесь более консервативных традиций. Рыцарям Первого Ордена воспрещались длительные отношения с женщинами, хотя, говоря откровенно, братия могла иной раз закрыть глаза на кратковременные любовные вылазки. Сам Кайло, впрочем, никогда так не поступал. Он был «более чем человек», даже более чем магистр — он был эмблемой, живым идолом. Его душа, как и тело, были совершенно чисты перед орденом. Этим можно было по праву гордиться. Кроме того, каждый из рыцарей хорошо помнил трагическую историю одного из братьев, который решился тайно завести семью и поплатился за это жизнью, причем, не только своей.       Верховный часто, слишком часто говорил о слабости человеческого духа и об искушении Света, перед которым некогда не устоял сам Дарт Вейдер. Любовь, семья, а уж тем более дети — все это может быть опасным для того, кто избрал путь воина Силы. Ученик, в общем-то, разделял эту точку зрения; разделял, с одной стороны, потому что горький пример деда был, на его взгляд, достаточно весомым аргументом, а с другой — потому что тогда еще не задумывался всерьез о подобных вещах.       И вот, пожалуйста. Тот, кто прежде представлял собой образец чистоты и правильности; тот, кто дожил почти до тридцати лет, не ведая радостей, которые способно дарить мужчине женское тело, внезапно попал в западню.       Влюбился…       Всякий раз, думая об этом, юноша с решительным упрямством тряс головой, словно оправдывался сам перед собою.       Ему доводилось слышать историю о преданной, трогательной, очаровательной любви молодого Вейдера — историю о девятилетнем мальчике с Татуина, который, однажды увидав свою нежную возлюбленную и в будущем горестную жену, пронес чувство к ней сквозь годы, сквозь все мыслимые запреты, сквозь войну и смерть. Историю, казалось, созданную для поэтических строк; если бы Кайло не доверял рассказчику, своему учителю, он решил бы, что все это повествование от начала и до конца — дешевый вымысел, порождение любовной лирики. Но пример именно такой любви — любви-поклонения; любви, разом сбивающей с ног — он и считал единственно верным.       Но с этой девчонкой-мусорщицей он не испытывал чувств, даже отдаленно похожих на возвышенные чувства рыцаря к своей королеве. В его глазах она не сделалась ангелом, достойным поклонения. Она была обычной оборванкой. Худощавой сиротой с сухой, покрытой неровным загаром кожей, с ломкими волосами, в которых притаились крупинки песка, как последняя память о проклятой пустыне Джакку, с грязными ногтями и суровым, недоверчивым взглядом. В этой девчонке не было женственности, не было одухотворенности, не было даже обычной юной и свежей красоты. Возможно, ей требовалось совсем немного, чтобы назваться красивой — но тогда посреди леса, отчаянно запыхавшаяся, сверлившая его немилосердным взглядом, она вовсе не показалась Кайло привлекательной.       Так каким образом могло случиться, что он так ужасно заболел ею? Это и вправду была болезнь, сродни раковой опухоли, которая день за днем высасывала из него силы, уверенность в себе, лишая его былых возможностей. Даже не зная наверняка о необыкновенном свойстве Рей с Джакку, Кайло не мог не чувствовать, что это она, мысли о ней опустошают его. Но как он сам это допустил, величайший одаренный? Как вышло, что он пропустил тот особый порог, ту границу, за которой его поджидала гибель? Почему преследовал девчонку, погружаясь все глубже в омут? Почему позволил природе возобладать над разумом (а чего хотела природа в отношении него — полного сил молодого мужчины, лишенного уродства и увечья Вейдера — понять не так уж и трудно).       Кайло вспоминал их первую встречу. Испуганные выстрелы — будто оса пытается ужалить штурмовика сквозь его броню. Страх и отчаяние в глазах девчонки, рваное ее дыхание, которое в тишине леса звучало, словно безмолвный крик о помощи. Бусины пота в нижней части шеи, которые Кайло успел подметить, когда однажды наклонился к ее уху. В этот миг он отчетливо ощущал в ней что-то необычное, еще робкое — и в то же время поразительно опасное.       «Ты могла убить меня. Не зная обо мне ничего».       «Почему бы и нет? Мне достаточно знать, что такое Первый Орден».       Она испугалась монстра, которого сама себе придумала. Ведь он не нападал на нее.       Впрочем, он сам виноват. Что еще оставалось думать этому недалекому существу при виде тех самых нечеловеческих, инфернальных стати и пластики, которые столько лет служили ему прикрытием? Он ведь и хотел внушать другим страх. Хотел, чтобы в нем видели смертоносную тень, а не человека.       Глупо отрицать, что он и вправду похитил ее не только ради того, чтобы разыскать вожделенный фрагмент карты. Скайуокер, конечно, интересовал его; но в то время куда больший интерес представляла сама девушка. Кайло хотел понять, является ли она тем Пробуждением, той бурей, которую ощутили и его учитель, и он сам.       А после, проникнув в ее мысли, он разглядел то, что придало его необъяснимому любопытству еще один, быть может, более важный смысл. Одиночество... томление в ожидании чуда — того, чему заведомо не дано свершиться; сомнения, горечь потерь, отчаяние, гнев — о, сколько гнева! — кошмары по ночам... Все это настолько напоминало агонию души Бена Соло, что Кайло казалось, будто он глядит сквозь время на себя самого — двадцатидвухлетнего, растерянного, озлобленного, одинокого парнишку, впервые ушедшего из-под опеки дяди и оказавшегося в руках врага. Никогда прежде Кайло не встречался человек, чей внутренний мир был бы так изумительно похож на его собственный. Человек, которого он понимал бы так хорошо, как ее.       Он чувствовал жалость к ней, это правда. И нагоняй, полученный от Верховного, в этом смысле был абсолютно заслуженным. Но разве смесь сочувствия и смутного, непонятного ощущения родства можно назвать влюбленностью? Нет, вовсе не так он себе это представлял.       «Ты боишься… боишься так и не достигнуть могущества Дарта Вейдера!»       Кайло помнил, с какой ошеломительной силой она вышвырнула его из своих воспоминаний. И как он, смущенный и униженный, отшатнулся от нее, словно обжегшись.       Боится… да, она угадала, черт побери! Он боялся не оправдать возложенных на него чаяний Верховного лидера. Боялся оказаться недостойным славы великого предка. Боялся, что все усилия, вложенные в него, пропадут впустую. Он — тщеславный ублюдок, не пощадивший во имя будущих власти и славы ни малых детей, ни бывших друзей, ни монахов на Джакку, ни даже родного отца. Наказание, которое он понес, когда утратил контроль над Силой — неважно, что послужило тому причиной: она ли, его ли собственные чувства, или же воля провидения, — это наказание было справедливым. И когда власти Новой Республики, наконец, поставят его к стенке, он, несомненно, получит по заслугам.       Он — монстр, хотя и не такой, как она полагала вначале. Истинное чудовище ужасно внутри, а не снаружи.       Приходилось признать, что их судьбы связаны. Их ад — один на двоих. Их встреча на Такодане и допрос на «Старкиллере», его попытка взять под контроль ее разум — все это было не более, чем еще одним витком воли великой Силы, которая привязала их друг к другу.       Проклятье! Он действительно влюбился. Влюбился, словно последний глупец.       Рен выдавил из себя это признание отнюдь не сразу, как только неотвратимая правда, произнесенная Диггоном, насмешливо коснулась его слуха. Нет, он долго не желал признаваться себе. Он спорил с собой, безмолвно плача от восторга и изумления, от бессилия и счастья. Он искусал себе все пальцы и губы до крови. Он готов был рвать и метать, но вместо этого, на удивление, впервые за долгие годы удерживал сам себя от неистовства и разрушения. Вместо этого он продолжал сидеть, по-дурацки глядя в одну точку, улыбаясь и рыдая одновременно.       Признание далось ему нелегко. Но оно, по крайней мере, облегчило его совесть, позволив больше не обманывать себя самого, не отрицать очевидного и прекратить, наконец, глупый внутренний спор.       В это и вправду невозможно поверить — как он день за днем не отпускает от себя мыслей о крохотном худом теле в своих руках, о стальном запахе ее пота, о гневных складках у краев губ и о горделивой ее осанке, когда Рей торжествующе расхаживала вокруг него, поверженного, израненного, истекающего кровью и теряющего сознание — и как опьяняют его эти мысли. Теперь-то он знает, что такое бесконтрольный интерес к женщине, необъяснимая, изнуряющая тяга. Безумие, которому поистине нет конца. Ловушка, от которой он уходил так долго, но в которую вдруг угодил, когда меньше всего ожидал этого. Джедаев учили не поддаваться страстям; ситхов — управлять страстями как орудием для достижения цели. Но никто не погружался, как он, Кайло Рен, в самую гущу бушующего урагана.       В душе Кайло стремительно разрастались уродливые, темные ветви страха — страха перед той мрачной неизвестностью, которую сулил ему такой поворот. Быть может, где-то в другой жизни, где они оба были бы не потерянными одаренными детьми, а счастливыми и состоявшимися личностями; где его не раздирали бы надвое Свет и Тьма; где он мог бы стать совершенно другим человеком — обычным человеком; открытым, немного застенчивым парнем в белой сорочке и кожаном жителе с внутренней кобурой для бластера, сыном своего отца, юным контрабандистом, каким иногда видел себя в детских мечтах, — в этой жизни любовь могла бы принести счастье ему, им обоим. Но сейчас его ожидали только новые сомнения, новые муки, новый соблазн. Опять бороться с собой, преодолевая слабость, торопливо твердя себе, куда может завести мужчину отчаянная страсть. Поочередно припоминая то деда, отдавшего себя в рабство Императору во имя любви, то Дэрриса, предательски поддавшегося жажде обладания и умершего в назидание другим рыцарям, то отца, который так и не сумел стать безмолвным слугой горделивой и деспотичной Леи Органы.       Страшно подумать, что будет, если учитель узнает о том, что еще один его ученик не сумел подавить в себе мужской инстинкт и возжелал запретного? А может быть, он уже знает? Может, он оказался куда прозорливее самого Кайло, и тот его упрек вовсе не ограничивался одной насмешкой?..       Если подумать, то Сноук вероятнее всего давно угадал, что происходит. Коль скоро даже этот хаттов слизняк Диггон без особого труда разглядел то, чего сам Кайло не заметил разве что потому, что не желал замечать.       Впрочем, даже если и так, что с того? Теперь, когда он крепко пойман. Ему пора, позабыв о гордости, признать раз и навсегда, что его сил не хватит, чтобы освободиться. На сделку с властями Республики он не пойдет, помощи от врагов не примет, а Верховный лидер, похоже, и вправду бросил его на произвол судьбы. Выходит, его смерть — лишь вопрос времени.       Рыцарю Силы полагается принять свой жребий достойно — не пытаясь вывернуться благодаря влиянию матери, и не прибегая к унизительным отговоркам, вроде помутнения рассудка. Кайло старательно подавлял боязнь, напоминая себе о том, что любой жизненный путь конечен. Тогда почему же ему кажется особенно обидным умирать сейчас? Почему воля к жизни заговорила в нем так неожиданно?       Проклятье!

***

      Рейми Дэррис, внезапно ожившей дочерью которого Рей себя назвала, был знаком Кайло лишь опосредованно — со слов тех людей, которые знали покойного рыцаря, начиная с самого Верховного лидера и заканчивая служителями храма на Малакоре. Но поскольку и первого ученика Сноука, и его второго ученика окружали одни и те же личности, молодой магистр поневоле слыхивал о брате Д’ашоре довольно много.       Он знал, что Рейми родился на Кореллии и обладал, судя по всему, характером, типичным для этой сорвиголовой нации, где каждый второй — контрабандист, солдат удачи, жулик и романтик. Бен помнил единственное изображение, сохранившееся в архивах храма: моложавый, крепкий парень, короткие светлые кудри, уверенный, лукавый взгляд из-под широких, белесых бровей — изумительно не похожий на него самого.       Случалось, что Кайло ощущал туманный след, оставшийся в Силе от человека, чей жизненный путь сделался своего рода прелюдией к его собственному возвышению — невидимый шлейф былых его мыслей, чувств и воспоминаний, слишком маленький и нечеткий, чтобы преобразиться в призрака, но все же достаточно явственный, чтобы одаренный с продвинутыми телепатическими способностями и высоким внутренним чутьем мог его уловить. Кайло видел живой ум и отвагу, обаяние и немалую долю юношеского тщеславия. Рей всегда искал лучшей доли, разрывая то, что воспринималось им как мучительный вакуум однообразия. Это был человек весенней красоты и прелести, нахальный и очаровательный. Из тех людей, что ступают по жизни непринужденно и весело. Из тех, что искренне верят, будто они способны подчинить мироздание своим желаниям. Вероятно, это ему, Дэррису, следовало родиться сыном Хана Соло.       Когда и при каких обстоятельствах Рейми обнаружил в себе чувствительность к Силе и связался с преступной сектой, из которой позднее родился орден Рен — эти подробности так и остались скрытыми за пеленой неизвестности. Верховный лидер говорил, однако, что отыскал Дэрриса в одной из тюрем Коронет-сити, где тот отбывал очередной незначительный срок за мелкое хулиганство и разбой — похоже, что в жизни Рея проблемы с законом были обычным делом. Ходили слухи, что в то время, когда он оказался в тюрьме, молодой человек уже был посвящен в рыцари и имел собственный красный световой меч.       — Ты хочешь выбраться на свободу? — спросил тогда Сноук, и Рейми принял его помощь без дополнительных разъяснений; он с готовностью протянув неожиданному спасителю скованные руки, чтобы тот избавил его от цепей.       Случилось это незадолго до битвы при Акиве.       «Я вижу в тебе огромный потенциал. Вижу великую судьбу, которая тебе уготована, — эти слова Сноук говорил и самому Бену. Десятки раз. — У тебя большое будущее, мой юный ученик. Со мной ты обретешь цель и сумеешь исполнить свое предназначение».       Дэррис легко поддался искушению. Он не был связан, как Бен Соло, семейными узами и верностью кодексу джедаев. Его дорога к вере в Единую Силу и Избранного, как ее воплощение, оказалась с самого начала прямой и свободной.       Сейчас трудно судить, считал ли Сноук своего первого ученика тем же, чем считал второго — новым Избранным, идеальным воином Света и Тьмы. Даже если и считал, то здесь у Кайло, родного внука прежнего Избранника Силы, имелось несравненное преимущество. Наверняка же ему было известно лишь то, что Д’ашор занимал в ордене особую роль связующей нити между остатками Империи и непосредственно рыцарями Рен. Благодаря своему талантливому ученику Верховный лидер впервые обратил внимание на фанатичных приверженцев Вейдера; именно Сноук позволил им обосноваться в малакорском храме и заняться изучением ситхских голокронов. А со временем полностью подмял под себя орден, превратив его в подобие былого инквизитория.       Рей мог бы без труда сделаться магистром ордена, если бы стремился к этому. Однако он откровенно говорил, что считает должность магистра крайне скучной; а на самом деле, возможно, опасался взваливать на себя заботу о других, поскольку и о себе-то мог позаботиться с трудом. Куда проще оставаться человеком маленьким, человеком ведомым, ни за что на этом свете не отвечая.       Да, Рейми было свойственно легкомыслие, которое невероятным образом уживалось в одном человеке с упомянутым уже тщеславием, а иной раз даже перевешивало. Но эта черта никак не влияла на трудолюбие Рея, его активность, стремление к знаниям и способности в Силе. А учителю так и вовсе была только на руку, ведь не склонным к голосу разума учеником было намного проще управлять.       Что же произошло потом и что разрушило сложившуюся идиллию?       Кайло знал об этом доподлинно. Знали и другие, поскольку, как уже было сказано, Верховный лидер приложил максимум усилий, превратив расправу над Дэррисом в урок для непокорных, а из назидания не принято делать тайны.       Рио Веруна — так звали эту девочку с Набу. Как-то раз Кайло случилось увидеть ее имя, означающее название священного горного цветка, на покосившемся, наполовину ушедшем в землю надгробном камне посреди леса, рядом с Лианормскими болотами — имя, которое он, будучи с детства знакомым с набуанским диалектом, прочел без труда. Это было одно из воспоминаний Рей — украденных у нее и вот теперь постепенно возвращающихся. Воспоминаний, которые он подметил, сам того не желая.       Известно, что Палпатин в свое время полагал, будто старая аристократия на Набу себя изжила. А после того, как королева Апайлана была казнена за укрывательство джедая, Император начал притеснять знатные набуанские семейства. Нет, никаких явных репрессий не происходило. Глава Империи лишь создавал такие условия, чтобы набуанская знать понемногу уходила с внешнеполитической сцены и загнивала в своем крохотном мирке. Это и начало происходить в скором будущем. Год за годом век шика и помпезности уходил, оставляя после себя лишь легкий след былого аромата.       В годы правления королевы Соруны родовитые особы Тида были наперечет. Зато при таком малом числе почти каждый из них являлся местной знаменитостью. Благодаря влиятельной матери и не менее влиятельной тетушке Пудже маленький Бен в свое время лично познакомился со многими из них.       Рио запомнилась Кайло лишь весьма смутно. Крохотная и худенькая, с острыми коленками, с короткой густой челкой и рисунком соболиных бровей, исполненным нежного удивления. Поразительно юная, но с тем же спокойным и глубоким взглядом, который отличал теперь и ее дочь. Этот взгляд не подлежит возрастной оценке. Казалось, им должно обладать некое древнее, мудрое божество.       Эта девочка принадлежала к королевскому роду. Правление Эрса Веруны, дальнего ее родича, предшествовало восхождению на трон Тида Падме Амидалы Наббери. Рио была младшей дочерью Дореи Веруны — тогдашней главы клана, и ее супруга Кита; она также доводилась крестницей самой королеве и, по крайней мере, несколько лет вела весьма активную общественную жизнь. Окруженная с самого рождения фальшивым блеском загнивающей знати, выросшая среди жемчугов и кружева, среди пустых помпезных ритуалов и нескончаемых рассуждений о благе демократии и о тонкостях торговли плазмой. Люди в этой среде живут, подобно стайке мотыльков, кружащихся в красивом, однако бесполезном танце. Ибо за роскошью и очарованием их жизни не стоит ничего — это пустая самобытность, это чванство ради чванства. Так, по крайней мере, рассуждал Дэррис. Он часто говаривал, что аристократия Набу — это вовсе не королева, и лишь нищенка, желающая казаться королевой. Но на деле кажущаяся скорее куртизанкой, дорогостоящей шлюхой.       Рио была ребенком, не знавшим детства — однако по иной причине, нежели позднее Рей с Джакку. Дочь привыкла задыхаться в нескончаемой нужде — мать же в свое время задыхалась в роскоши. В тяжелых многослойных платьях, в изысканных и странных головных уборах. Возможно, встреча с Дэррисом — с прекрасным негодяем, который как никто другой годился на роль героя девичьих грез, — сделалась для нее своего рода вызовом устоявшемуся порядку, долгожданной возможностью вырваться за пределы окружающего ее мирка.       О подробностях их романа — о свадьбе, о дальнейшей жизни и о рождении ребенка — оставалось только гадать, поскольку достоверных фактов не сохранилось. Единственный, пожалуй, очевидный факт — это то, что Дэррис по понятным причинам с самого начала старался держать запретные отношения в строгом секрете, оттого эта история и оказалась покрытой тайной еще большей, чем некогда брак Энакина Скайуокера.       Когда эта пара умудрилась познакомиться? Вероятнее всего, во время тайной миссии рыцарей Рен на Набу, когда возглавляемый Дэррисом небольшой отряд должен был выяснить, насколько правдивы слухи о секретном имперском хранилище кибер-кристаллов среди подземных галерей в недрах пещер к западу от Тида. Тогда Рей и его товарищи провели больше месяца на этой планете, ковыряясь среди камней. Однако он мог встретить Рио и при других обстоятельствах, не имеющих к этому случаю никакого отношения. Они могли, например, свести знакомство на Чандрилле, где юная аристократка не раз бывала со своей родней и где время от времени появлялся и Дэррис. Словом, возможностей было немало. В те годы рыцари Рен еще не имели своей мрачной славы и не настолько отгородились от внешнего мира, как теперь.       Было ли возникшее между ними чувство истинной любовью? Нет, любой, знающий хоть немного о характере Рейми, подумал бы, что тот лишь попросту увлекся игрой. Что внимание юной красавицы из высшего света, отведшей ему роль романтического героя своих мечтаний, подкупила его самовлюбленную натуру, притупив осторожность. К тому же, Дэррис, как уже говорилось, был человеком легкомысленным. А такие субъекты не чураются опасности и редко думают о последствиях своих деяний. Вероятно, ему хотелось обладать дорогой игрушкой, тем более что та сама шла к нему в руки. И он взял ее, не спросив ни у кого разрешения.       Но может быть, все происходило совсем иначе, и Рей в свое время испытал ту же томительную тревогу, ту же муку сомнений, которую вкушает сейчас и он, Кайло. Кто знает...       Когда Рейми и Рио поженились? Тут все просто. Сразу после свадьбы молодожены ударились в бега — причиной тому послужили, видимо, не только обязательства Рейми перед орденом и перед его учителем, но и косные нравы семейства Веруна, которые едва ли готовы были принять в свой клан чужака с сомнительным прошлым. Тайная свадьба выпала на 9 год ПБЯ. Именно в том году, припомнил Кайло, они с матерью гостили в Озерном краю у семейства Наббери. Это было последнее лето «маленького принца» перед началом первого в его жизни учебного года. По этому случаю друг Леи, старый художник, сделал им подарок — совместный портрет, который затем долгое время хранился среди вещей падавана Соло в храме на Явине (а затем, кажется, на «Нефритовой сабле»). В воспоминаниях Бена этот год был отмечен особой важностью. В этом же году крестница королевы бесследно исчезла.       Кира появилась на свет между 15 и 16 годами ПБЯ (когда именно, она, кажется, сама не знала). Значит, пять или шесть лет в жизни молодой четы протекли бесплодно, чему могли послужить причиной двойная жизнь Дэрриса и его вечные отлучки.       Где Рейми с женой жили все это время? Скорее всего, где придется. Перебирались с места на место, боясь осесть где-нибудь надолго. Ведь неподвижную мишень поразить гораздо легче. Беглецов, облюбовавших стабильное гнездышко, не составляет труда выследить и поймать. В голове у Рей Кайло видел остров посреди океана. Возможно, это были воспоминания из ее раннего детства, или же наследственная память, впитанная чувствительным к Силе, не рожденным еще ребенком от матери.       Почему Дэррис с самого начала не забрал жену с Набу? Почему ставил ее перед необходимостью существования в глуши вместо того, чтобы поселиться с нею на какой-нибудь отдаленной планете, но среди людей, которых им обоим можно было не избегать? Похоже, в глубине души Рей боялся увозить Рио далеко от родни. Понимая, что им может грозить опасность куда большая, чем преследование разгневанных родичей девушки, и зная, что в том случае, если обстоятельства все-таки вынудят их разлучиться, по крайней мере, ее, Рио, семья не откажется защитить.       Так или иначе, Рио скончалась рано — в 16 году ПБЯ, если верить дате, выведенной на могильной плите. Значит, это случилось на седьмом году брака, либо сразу после рождения дочери, либо в течение ближайших месяцев после этого события. Что послужило причиной смерти этой девочки? Возможно, родовая травма, или заражение — почему бы и нет? Аналогичным образом, через рождение детей, неумолимая природа погубила и Амидалу. Тем более, что хронология тех событий вполне служит косвенным подтверждением подобной теории. Но могли быть и другие причины: длительные скитания вдали от цивилизованных поселений и от врачей, болезнь, несчастный случай... Как бы то ни было, правду на этот счет не дано узнать никому.       Известно только, что к моменту ее смерти семья Дэрриса уже жила в том лианормском захолустье, где их и обнаружили позднее рыцари Рен. Могила Рио обнаружилась именно там.       Что произошло потом? Говорят, участь отца-одиночки в таком молодом возрасте значительно изменила Рейми, чего, разумеется, не могли не заметить в ордене. Рождение ребенка и гибель жены сделалась для него началом собственного конца, ибо Дэррис с той поры уже не имел ни возможности, ни внутренних сил продолжать свою двойную жизнь, которая и прежде-то должна была порядком его тяготить. Маленький человек, само рождение которого являлось преступлением. Ребенок, не имеющий родных, кроме отца. Единственная память о любимой женщине, которая и сама ушла, будучи еще почти ребенком. Отцовская любовь, сострадание к одинокому крохотном существу, наконец, ответственность, подобной которой Рей прежде не знал — все это должно было связать его по рукам и ногам, и подвести к самому краю пропасти.       Конечно, это только догадки последователя Дэрриса (как оказалось, тоже не слишком-то удачливого, коль скоро выяснилось, что Кайло Рен оказался подвержен той же слабости). И все же очевидно, что Рейми любил дочку — любил больше, чем свое будущее в ордене и саму свою жизнь, ведь ради нее он подверг опасности и то, и другое. А любовь многое заставляет переосмыслить — теперь Кайло это понимал. Так происходит, если покориться, позволить этому чувству взять верх над собственной волей; а у Дэрриса, похоже, не оставалось выбора.       Знал ли Рей, что его дочь на самом деле чувствительна к Силе? Обманулся ли он, как и другие, внешним отсутствием каких-либо проявлений у девочки способностей одаренных, или намеренно скрывал правду от Сноука? Об этом Кайло не решался даже гадать.       И последнее. Каким образом девочке удалось выжить? Как получилось, что она, сама о том не зная, одурачила и Верховного лидера, и всех его присных? Это могло произойти только при вмешательстве Силы. Но почему Сила выбрала это дитя, избавив ее от смерти, и столько лет скрывала ее способности от всех, включая саму Рей? Вот тут, без сомнения, кроется самая главная загадка.       Размышляя обо всей этой истории, Кайло поневоле ощущал иронию Силы, которая так подло и притом забавно распорядилась их судьбами: его обрывочные знания, ощущения и собственные сумбурные выводы — и те были настоящим сокровищем по сравнению с горьким неведением самой Рей. Выходит, она не ошиблась на его счет. Тогда, во время битвы на «Старкиллере», когда его глаза — а потом и его голос — сказали ей «это ты», он и вправду знал кое-что о ее родне; знал, во всяком случае, больше, чем она сама.