***
Они говорили до конца дня и почти целую ночь. Единственная причина, по которой Рей не стеснялась, не тупила взор — это, быть может, то, что в глубине души она все еще считала происходящее не более чем чудным сновидением. Люк видя ее такую очаровательную, истинно детскую неуверенность, старался говорить с девушкой тепло и приветливо. Но то, о чем она рассказывала, вызывало у него печаль. Нет, известие о гибели Хана вовсе не стало для него неожиданностью. Через колебания Силы он ощутил, как и Лея, тонкий алый луч, который поразил его друга. Не сомневался Скайуокер, к своему стыду и ужасу, и в имени убийцы. Он хорошо знал правила, по которым принято играть на Темной стороне, где жизни родных людей — это разменные карты. Люк то и дело сутулил плечи и хмурился, не глядя на девочку, которая так неожиданно нарушила его отшельничество. На девочку, которая понятия не имеет, насколько он виноват. Но сама эта девочка интересовала и беспокоила его куда сильнее. Она не стала утаивать от него внезапное пробуждение в ней великой Силы, которое Скайуокер счел вызовом судьбы. Вызовом, прежде всего, ему — добровольному изгнаннику, который теперь должен был сделать именно то, чего прежде поклялся никогда больше не делать. Конечно, на это и рассчитывала Лея, присылая сюда наивное, несведущее дитя, отмеченное тайной печатью. Рядом трещали горящие ветви. Пламя бросало зловещий отсвет на лицо почтенного и сурового пожилого мужчины, так что Рей избегала глядеть на него. — И какой же помощи сестра ждет от меня? Вопрос изумил девушку. Она полагала, что это очевидно. — Генерал уверена, что без вас, без вашей Силы Сопротивлению не победить. — Она хочет, чтобы я повторил то, что уже проделал однажды, — Люк покачал головой. — Но теперь не то время. Это — другая война, не моя и не ее. — Почему вы так говорите? — в звонком детском голосе прозвучала досада. — Первый Орден ищет вас и однажды найдет. Тогда вам, как и всем, останется или сражаться с ними, или погибнуть. — Что ж, — усмехнулся Скайуокер. Обида собеседницы показалась ему забавной. — Я готов к смерти. Моя жизнь здесь давно стала бесцельной. Мои знания загнали меня сюда, на самый край жизни, и я долгие годы занимаюсь лишь тем, что гляжу в пустоту. — Вы — последняя надежда галактики. — Ошибаешься. Я едва не стал ее погибелью. Это я вскормил своими знаниями новое чудовище, которое теперь терзает Силу злодействами. Рей насупилась, обиженно прикусив губу, и замолчала. Люк продолжил глядеть в огонь. Лишь минуту спустя девушка неожиданно спросила: — Вы верите, что ваш племянник еще может одуматься? Люк прикрыл глаза, делая вид, что жмурится от ярких искр. — Можно ли заново отрастить отрубленную ногу или руку? Любой, угодивший в сети Тьмы — все равно, что калека; изуродованное, изувеченное существо. Даже если приделать протез, он не заменит живую плоть. Говоря так, Скайуокер, однако, чувствовал, как прошлое в хранилище его памяти возмущенно возопило. — Так вот, — продолжала Рей, — Кайло Рен сейчас вместе с матерью. Ради него она покинула Сопротивление; ради него готова рискнуть собственной жизнью и даже исходом войны. Чтобы попытаться вернуть к Свету того, кого вы только что назвали безнадежным калекой. Если не ради победы, не во имя высокой цели, то ради нее, ради вашей сестры летите со мной. Так вы по крайней мере убережете ее от глупостей. — Уберечь Лею от глупостей? — снова усмешка. — Думаю, ты плохо знаешь генерала Органу, если говоришь такое. Рей все явственнее видела: что касается упрямства, близнецы-Скайуокеры стоят друг друга. — Скоро рассвет, — Люк, приподняв голову, взглянув за каменные выступы, где виднелся край стремительно светлеющего неба. — Давай-ка, я заварю тебе кафа. Он поставил на огонь котелок с водой. Когда напиток был готов, Рей, сжимая в ладонях кружку, вдохнула его резковатый, упоительный запах, и внезапно сказала: — Сила пробуждается. Скайуокер развернулся к ней. — Сила пробуждается, магистр, — продолжала девушка. — Я точно знаю, Кайло Рен снова и снова прокручивал эту мысль в голове. Он что-то чувствует, как и вы. Это — начало чего-то невиданного, чего-то великого, не так ли? — Хочешь знать, что это означает? Серые, бездонные глаза устремились к ней. Рей сконфуженно кивнула. — Вообрази реку с ее мерным и нескончаемым течением. Сила — это та же река, поток энергии, который мы не можем ощутить ни глазами, ни ушами, ни носом. Лишь некоторые — такие, как я и ты — способны чувствовать его благодаря природной аномалии, повышенному уровню микроскопических, крайне чувствительных к Силе существ, живущих в наших клетках. Эти существа называются мидихлорианы. Они служат проводниками между нами и тем, что связывает воедино все живое. Не будь их, мы бы, наверное, никогда не узнали о Силе. Так вот, ты представила реку? Как она течет спокойно изо дня в день… но бывает, что солнце скрывается за тучами, поднимается ветер. Течение усиливается. Идет дождь — и река поднимается, выходит из берегов. Это и называют «пробуждением Силы». — Но почему это происходит? — Большинство считает, что таков ответ Вселенной на наши действия, которые могут угрожать самой жизни. Понимаешь, дитя, есть тайны, которые нам не следует знать. Сама Сила ограждает их от нашего взора. В последний раз, когда это случилось, на свет появился мой отец. Его считали Избранным из древнего пророчества джедаев. Но я склонен полагать иначе. Подобная точка сосредоточения потока энергии в живом существе — естественная реакция Силы на чудовищные эксперименты с мидихлорианами, которые тайно творил один из адептов Темной стороны, чтобы добиться для себя бессмертия... — А почему это случилось теперь? — На губах Рей застыл и другой, более конкретный и очевидный вопрос: «Кто стал новой точкой сосредоточения Силы?» Она хотела и боялась услышать ответ. — Резонно предположить, что кто-то вновь домогается запретного, — тяжело отвечал Скайуокер. — И кто-то другой, наделенный особыми способностями, должен помешать ему. — Вы? — Нет, — решительно возразил Люк и, поймав бегающий, растерянный взгляд нежных карих глаз, улыбнулся. Это был первый раз, когда Рей видела его улыбку — настоящую улыбку а не кривую и горькую усмешку, которая делала его мрачное лицо еще более мрачным. — Возможно, нынешнее пробуждение носит совсем другой характер и имеет иные цели. Даже я не взялся бы судить наверняка. Он прервался, почувствовав, что собеседница давно перестала понимать суть его слов. — Впрочем, мы заболтались. Давай, ложись-ка спать, девочка-«никто». Костер, подчиняясь плавному движению рук отшельника, стал утихать. Его остатки Скайуокер забросал землей. — Два дня, — сказал он. — Завтра к вечеру я скажу, полечу с тобой, или нет. Обещаю. И широким шагом покинул пещеру, тактично уступив гостье свою скудную постель в небольшой нише у дальней стены.***
Рей пробудилась глубоким утром, когда солнце уже висело в самом высоком уголке неба, щедро поливая белоснежно-золотистым светом каменистый рисунок скал, и сочную зелень ближнего леса, и море, чей весело подмигивающий вид встретил девушку, как только она выбралась из пещеры. Ее новый знакомый сидел рядом, прямо на едва успевшей прогреться земле, положив ладони на коленки и смежив веки. Его облик источал покой и отвлеченное, размеренное удовлетворение. Скайуокер приоткрыл глаза. Уголки его губ взметнулись вверх, изобразив улыбку. — «Никто», не желаешь присоединиться? И вот, теперь они вдвоем сидят, не шелохнувшись, и внимают энергии, которая проносится, вращается кругом вместе с ветром, с дыханием моря и движением птиц, казалось бы, вовсе не замечая их. Поначалу Рей все казалось необычным. Но Люк, словно прочтя ее мысли, сказал, слегка приподняв бровь: — Разве ты не для того здесь на самом деле — чтобы учиться и самой учить меня? — Чему я могу научить вас? — изумленно вопросила Рей. Джедай, не открывая глаз, бесстрастно ответил: — Глядеть в глаза прошлому и не бояться былых ошибок. Минули целые часы. В безмолвии медитации время тянулось медленней, чем обычно, а девушке, непривычной к такой безмятежности духа, и вовсе казалось, что оно застыло, захватив ее, как муху, в кокон паутины. Изредка Люк шептал что-то вроде: «Почувствуй его, живой поток… как Сила проходит сквозь тебя…» Едва различимый звук его голоса был, словно часть вязкой тишины, окружившей их. Другие отголоски внешнего мира — шорохи в лесу и писк насекомых над самым ухом — тоже не нарушали безмолвия, а наоборот, дополняли его. Рей казалось, что она может отсюда слышать прибой далеко внизу, а еще — редкий приглушенный вой Чубакки, который в ее отсутствие как всегда копается в корабле, и попискивания R2. Можно почувствовать, как крылья белоснежных созданий, что гуляют над океаном, мерно рассекают воздух… В голове возникла мысль, которая очень понравилась бывшей мусорщице: «Вот, что такое Сила! Не умение ловко махать сейбером, не способность поднимать предметы в воздух или проникать в чужие умы. Это волшебное единение с миром, способность как бы созерцать изнутри душу любого живого существа». Даже с закрытыми глазами Рей видела, чувствовала, как Скайуокер медленно, одобрительно кивает головой и со знанием дела улыбается. «Ничего, ничего… — беззвучно шепчут его тонкие, суховатые губы. — Это еще только начало. Любой сперва упивается такими яркими ощущениями, такими необычными красками Вселенной; и только потом, натешившись, начинает вглядываться и вслушиваться лучше. Понимать и видеть великую Силу, струящуюся, как кровь, по невидимым артериям жизни».***
Люк хитрил, делая вид, что отвернулся от всего мирского, соединив сознание с потоком Силы. На самом деле его раздумья были далеки от спокойных. Перед его мысленным взором вновь проносились страшные картины прошлого. Его ученики — бездыханные, опустошенные смертью. Искалеченные тела. Такова расплата за единственный грубый просчет, который он допустил, будучи гранд-мастером джедаев. Двадцать лет назад он уговорил сестру отдать ему ее единственного сына. Душа Леи противилась этому решению, однако Люк не пожелал внять ей. Отчего он возомнил себя выше, чем самое величественное, священное проявление вселенской энергии — любовь женщины к своему ребенку? И вот его наказание, круче которого не придумать: он потерял Бена; потерял и других — свою отраду, свою веру в возвращение к золотым временам. Они лежат, принесенные в жертву его высокомерию, распростертые на ступенях и на паперти явинского храма, разрубленные новым малакорским клинком, рукой своего брата в учении. И сияние Радужного шторма — великолепного явления природы Явина IV — освещает это зрелище со всей беспощадной явственностью. Всякий раз, когда Люк думал о них — о вверенных ему судьбой и жестоко убитых детях — его бросало в дрожь. Он был неправ от начала и до конца. Так чего же теперь Лея от него ждет? Лея прислала к нему девочку, новое Пробуждение Силы в расчете, что эта девочка станет для ее брата соломинкой, за которую можно ухватиться, чтобы окончательно не увязнуть в бесславии, в глупой жалости к себе. Ему достаточно было взглянуть на светлое девичье лицо, чтобы угадать в этой юной одаренной поразительное сходство с самим собой — вернее, с тем восторженным юношей, которым он был когда-то. Когда сердце его еще не зачерствело от свалившихся забот и волнений; когда глубокая морщина не просела уродливой бороздой между бровей. Когда в сердце жили вера в лучшее и стремление действовать, так что отважный юный Люк ради спасения друзей с готовностью шел в ловушку врага, даже зная наперед, что его ждет ловушка. Где он теперь, этот отчаянный идеалист? Где один из тех юнцов, что вертят жернова истории? Вот он, молодой Люк Скайуокер из далекого прошлого, явился сюда в новом обличье — и теперь глядит на свое старшее отражение детскими карими глазами, полными скрытого укора. Внезапно Люк осознал во всей полноте, какая огромная пропасть легла между его прошлым и настоящим. Ему сделалось горько и отвратительно. Все отчетливее вырисовывалась на горизонте его сознания мучительная мысль, что нынешнее самоизгнание — постыдная поза, карикатурный отказ принять жестокий вызов, который судьба бросила ему через Бена. Неужто он и вправду стал таким? Неужели, отгораживаясь ото всех, он позволяет процветать своей болезненной гордости, которая однажды уже застлала ему глаза? Глупо отрицать, что он давил на племянника и по-своему манипулировал им. Он окружил своего лучшего ученика особой, бескомпромиссной, ревностной заботой. Он не допускал их свиданий с матерью — на самом деле, лишь потому, что опасался пробудить в душе мальчишки тоску по дому, из-за которой все могло пойти прахом. Он поместил сознание Бена в незримый хрустальный купол. Однажды тот почувствовал себя в неволе и начал прорываться на свободу. Когда ему это удалось, на свет появилось чудовище, быть может, похуже Вейдера. И, что еще более печально, Скайуокер сам, по своей инициативе сорвал этот купол, на деле не сумев нисколько подготовить мальчика к столкновению с реальной жизнью. Теперь ему предстояло решить — или вверить собственные знания и будущее ордена личному голокрону, который и после его смерти будет лежать здесь, в полуразрушенных стенах Первого храма джедаев, а дальше пусть время само разберется, или же доверится зову и в последний раз попытать счастье с той, которую так милостиво послала ему Сила. Уехать, воскреснуть из небытия, или остаться. Но мог ли он не опасаться повторения своей ошибки? Люк приоткрыл глаза и задумчиво вгляделся в крохотную фигурку, сидящую напротив со скрещенными ногами. — Расскажи мне про голос. Неподвижное дотоле тело Рей почему-то вздрогнуло. Голос, звучавший во снах как эхо прошлого, как светлая, хоть и обрывочная память. Тот голос, что она услыхала на Такодане. Существовал ли он на самом деле? Девушка отчаянно надеялась, что это — проявление остаточной памяти, фантомы давних событий, приведших ее на Джакку, в плен пустыни и одиночества. Что они способны пролить свет на ее загадочное прошлое. Люк заметно нахмурился. Однажды ему уже случалось тренировать падавана, который говорил с неизвестным голосом в своей голове — и разумеется, ничего хорошего из этого не вышло. Рей колебалась, судорожно стараясь понять, как магистр сумел увидеть ее сокровенные мысли. Кайло Рен вынужден был насильно проникнуть в ее сознание, чтобы докопаться до них. Видя на ее лице острую, на грани враждебности, растерянность, Скайуокер лишь усмехнулся. — Ты еще не умеешь контролировать Силу внутри себя, «никто», — пояснил он. — Во время медитации ты открыта, твой разум подобен светочу, щедро рассыпающемуся кругом. Твои мысли буквально кричат, их способен услышать каждый, кто умеет слушать. Рей тревожно сглотнула. — Этот голос — просто сон. Должно быть, забытое детское воспоминание. Но когда я слышу его, становится не так одиноко. Родители оставили меня одну, когда мне было пять лет, — глухо добавила она. Как будто это могло прояснить все разом. Теперь от прошлого у нее не осталось ничего, кроме этого голоса. — Голос чего-то хочет от тебя? На мгновение Рей смежила веки. «Оставайся здесь, солнышко. Я вернусь за тобой…» — Чтобы я была в безопасности, — ответила она. Некоторое время джедай молчал, углубившись в раздумья. Затем он попросил вновь: — Расскажи мне про океан. Девушка махом поднялась с земли. Упоминание об океане окончательно пробудило в ней ревностное желание оградить себя от вторжения извне — свои мысли, воспоминания, свои мечты, которые все это время составляли главное и единственное ее богатство. Внезапно ей показалось, что именно такой реакции Скайуокер и добивался своими расспросами. — Я видела океан на голографических изображениях. На старых записях, найденных среди обломков кораблей. Это — самое прекрасное зрелище, что мне встречалось. В реальности меня окружала только пустыня, но во сне я представляла себя посреди острова, полного зелени и омываемого волнами океана. — Это место было похоже на то, где мы сейчас находимся? Рей не представляла, что ей ответить. Как можно всерьез говорить о сходстве между фантазией и реальностью? — Возможно, — она пожала плечами и, отряхнув пыль с одежды, двинулась к обрыву, вглядываясь в бесконечность сверкающих волн.***
До самых сумерек они почти не разговаривали. Рей старалась не навязывать джедаю свое общество, понимая глубину его переживаний и тяжесть раздумий. Она выполняла его немногословные просьбы, вроде «набери воды», «разведи огонь», а с приходом темноты расположилась в стороне и стала с замиранием сердца глядеть, как он сидит у края обрыва — там, где она увидела его в первый раз — и как будто ожидает какого-то одному ему понятного знака. В течение дня она связалась с Чубаккой по старому комлинку, чтобы сообщить, что с нею все в порядке и что завтра они улетят отсюда. Вдвоем или втроем — но улетят. Как-то раз Люк спросил напрямую, хотела бы она обучаться у него. Рей не ответила. Она давно поняла, что задача, возложенная на нее генералом Органой, не ограничивалась только поиском Люка Скайуокера; поняла она и то, что рано или поздно ей потребуется овладеть так неожиданно и ярко проявившимися новыми способностями. Если последний джедаей откажется покидать место своего уединения, на нее одну ляжет задача противостоять Кайло Рену, сдерживать его. И все же пока она медлила. Она чувствовала, что не готова принять окончательного решения. Неожиданно фигура джедая на фоне закатного пурпура неба пугающе вздрогнула. Расширенными глазами Рей воззрилась на него. — Прислушайся к колебаниям Силы, дитя, — сухо распорядился Люк. И добавил: — Просто сделай так, как я учил тебя сегодня утром. Она подчинилась. Прикрыла глаза, стараясь почувствовать легкое щекочущее душу течение, вновь пропустить его в себя и через себя, увидеть то, что не доступно обычному взору… Ощущение опасности, тревожные звуки где-то за облаками, в мезосфере — рев двигателей нескольких звездных кораблей, готовящихся приземлиться здесь, в низине — стали слышны тотчас. — Чувствуешь? Рей кивнула, бледнея. Они, не сговариваясь, бросились к пещере, чтобы забрать самые важные вещи, погасить огонь и, насколько позволяет время, замести следы своего пребывания. Между делом Люк осведомился, есть ли у девочки оружие. Рей, не мудрствуя, отвернула нижний край жилета, показывая кобуру бластера. — Хорошо, — кивнул он. — Где корабль? — Там, — она указала взглядом себе под ноги, имея в виду: «Внизу, у подножья горы». — Скверно, — рассудил Скайуокер. — Бежать туда поздно. Попробуем скрыться в лесу. — А как же Чуи? — вырвалось у Рей. Люк пронзительно посмотрел на нее, так что у девушки сперло дыхание. Она прижала ладонь ко рту, борясь с отчаянным криком. В считанные минуты все, что могло быть готовым, было готово: костер засыпан, а его остатки вместе с незначительными вещами, которые беглецы не собирались брать с собой, укрыты за широким камнем. Скайуокер убрал в заплечную сумку отцовский меч, утраченный и так неожиданно приобретенный вновь. Едва их фигуры, утопавшие по колено в широколиственной зелени, скрылись среди первозданного мрака джунглей, на поляне стали слышны резкие шаги поднимающихся по лестнице людей в тяжелой броне, их грубая солдатская речь. И стремительная поступь генерала Армитиджа Хакса.