Невероятный май/Fabulous may

- Я просто дам тебе шанс покинуть остров.       Девушка застыла в изумлении, не чувствуя ни страха, ни злости, не понимая, о чем ей сейчас думать и что следует ответить. Она лишь хлопала ресницами, окончательно запутавшись в происходящем. Только когда голова начала кружиться, девушка заметила, что даже не дышит. Бесшумно вдохнув, она собралась с мыслями и решила заговорить. - Что? - Это все, что она сумела сказать. Не веря своим ушам, девушка продолжила лихорадочно размышлять и разыскивать подвох, но в тоже время в голове творился полнейший хаос, а потом вдруг внезапно все исчезло. Пустота. И тишина. Мысли перестали сменять друг друга и путать Джессику, как только она увидела, с какой серьезностью Питер смотрит на нее. Отойдя на шаг, девушка прищурилась и вгляделась в его зеленые глаза, которые спустя пару секунд снова загорелись азартным огоньком. Брови Пэна взлетели вверх, а сам он залился в диком хохоте. Снова. - Твоя реакция такая забавная! - Сквозь смех констатировал Питер, а Джессика еще сильнее разозлилась и сжала руки в кулаки, сгорая от ярости. - Хватит! Прекрати немедленно! - Прикрикнула она, готовая растерзать Питера на части. - Что прекратить, Джесси? - Не переставал смеяться Пэн. - Играть! - Крикнула девушка, а Питер замолк, вдумчиво вглядываясь в её глаза, проникая, казалось, в самую душу. Он на секунду задумался и посмотрел на Джессику так, будто она была непостижимой загадкой, которую ему почему-то никак не удается разгадать. Комнатку наполнила тишина, нарушаемая лишь глухим биением сердца, зажатого в цепких пальцах мальчишки. - Ты не боишься меня. - Задумчиво протянул Питер, а его лица буквально на мгновение коснулась тень сомнения, которая тут же исчезла, едва загадочная улыбка расцвела на губах. - Каждый раз, когда я смотрю на тебя, вижу ярость, гнев, обиду... Но не страх. Даже сейчас я держу в руках сердце, которое только что вынул из твоей груди. Стоит мне лишь слегка надавить… Оно сразу обратится в прах, а жизнь покинет твое тело. Но даже сейчас, когда твоя жизнь целиком и полностью в моих руках... Ты не боишься меня. А продолжаешь лихорадочно размышлять и искать ответы на свои вопросы.       Девушка замерла, не зная, что ответить. Она перевела взгляд на сердце, которое Питер крепко держал в руке. Только сейчас Джессика поняла, что действительно не боится его. Она зла, разгневанна, смущена, но не напуганна. Тот факт, что её жизнь зависит от настроения Пэна будто бы не волновал её. Но в глубине души она понимала, что это не так. Главное не показывать этого Питеру. - Так вот оно что. - Протянула девушка, уверенно заглядывая в глаза Пэна, подходя ближе, почти соприкоснувшись с его лбом. - Вот какова твоя цель. Сломить меня, подчинить, сделать одной из своих потерянных, заставить бояться тебя. Это стало для тебя принципом, не так ли? Только вот есть одна проблема. Я не боюсь тебя, Питер Пэн, как бы сильно ты не пытался заставить меня признать обратное. - В этом-то и дело. - Растянулся в улыбке Пэн, а девушка снова перестала его понимать. Он же сам себе противоречит! - Твоя дерзость восхищает меня, не многие на острове способны бросить мне вызов. Был один пропащий... Жаль, что он мертв. Твоя храбрость делает мою игру намного интереснее, но порой она слишком безрассудна. Настоящая проблема в том, что это лишь бравада. Ты думаешь, что способна идти против моей воли, угрожать, убеждаешь себя в том, что ты смелая. Но на самом деле это не так. И ты понимаешь это. Как бы ты не пыталась отрицать обратное, каждый раз делая новый шаг, ты проваливаешься и подставляешь других людей. Мне не нужно ломать тебя, Джесси, делать из тебя потерянную. Ты прекрасно справляешься сама. И ты уже ею стала. Пропащей, никчемной, не способной противостоять обстоятельствам, напуганной... - Ты же сам сказал, что я не боюсь тебя. - Ты боишься не меня, Джессика. Ты боишься обстоятельств. И прекрасно понимаешь, что под маской мнимого героя скрывается лишь жалкая девчонка, отчаянно желающая вернуться домой. - Ты не прав! - Воскликнула девушка, а глаза защипало от подступающих слез. - Не прав! Я не слабая! - Так докажи это! - Прошипел Питер. Его слова оказались для нее слишком громкими, наполнили решимостью её мысли. - Докажи свою храбрость на деле. Достань для Люсинды пыльцу. - Зачем тебе это нужно? Чтобы я заставила Тинк пустить пыльцу на помощь королеве, предавшей её? - Это нужно не мне, Джессика. Это необходимо тебе самой. Ты не смогла помочь ни Киллиану, ни Тоби. И теперь у тебя есть один единственный шанс доказать прежде всего себе то, что ты та, кем хочешь себя считать. Что ты не беспомощная. - Выдал Пэн и комнату сразу же заполнила тишина.       Девушка думала, а Питер ждал. Джессика с самого начала заинтересовала его. Она не была похожа на других потерянных. Не потому, что являлась девчонкой. Отличалась скорее тем, что думала. Думала слишком глубоко, искала ответы на нескончаемые вопросы, постоянно пыталась объяснить происходящее. Эта девушка сразу разглядела тьму в этом месте и в его сердце. Беспечная жизнь и вечная юность не привлекали её, как других пропащих. Она с первого дня осознала всю зловещую опасность острова, так хорошо затаенную Питером от пропащих, которым изо дня в день он внушал одну простую вещь: «Неверлэнд - дом, пропащие - семья.»       Мальчишкам, попадающим на остров, Пэн с первого дня затуманивал разум, путал и менял мысли, а те с легкостью поддавались. Этот мальчик-демон играл с судьбами несчастных детей, которые так просто попадали ему в руки. Некоторые из ребят все еще оставались верны себе, до последнего верили в то, что родители их любят и ждут… С такими Пэн обходился еще более жестоко. Он стирал им память зачарованной мелодией, опустошал изнутри, искоренял из них свет и добро, отравляя их сердца тьмой. Неверлэнд поглощал души этих ребят, которые навсегда становились потерянными. Сам остров был ловушкой, воздух, джунгли, даже океан - все было не настоящее, сочащееся ядом. Лишь вдыхая воздух Неландии, ты медленно теряешь себя. Остров подобно дереву пропускает сквозь твою душу ветви, навсегда захватывая её в свои сильные тиски, из которых уже никому не вырваться. Пэн, как паук, поджидающий пока добыча не попадет в его паутину, чтобы он сумел вдоволь наиграться с нею, а потом уничтожить. Самое страшное в том, что ему всегда сходило это с рук. Но не сейчас. Джессика, будто бабочка, порхала возле паутины, никак не желая попадать в нее, её нельзя было подчинить, обмануть или приручить как других потерянных. Её непокорность, дерзость и любопытство восхищали Питера. И они же приводили его в ярость. Девушка оказалась права, сломить её стало принципом для него. Еще с самого начала. Сломить, значит убить надежду. Потерять надежду, значит потерять цель своего существования. Джессика была права, он хотел сделать из нее потерянную, опустошенную, не способную причинить вред острову или ему самому, что и должно было случится, если верить пророчеству. И теперь он пойдет на решительные меры. Каков же самый лучший способ причинить человеку боль? Дать надежду, а потом, в решающий момент, отнять её и жестоко уничтожить. ***       Джессика бежала, неумело уворачиваясь от веток, так и норовящих задеть её лицо или руки, будто играючи царапающих бледную кожу, оставляя на ней мелкие порезы, из которых тут же начинали сочиться капельки крови. Как только Пэн исчез из домика вместе с её сердцем в руках, Джессика почувствовала острое желание догнать Тинкер-Белл и остановить её. Она прекрасно понимала, что эту мысль ей внушил Питер, что он каким-то образом проник в её разум. Однако девушка не могла противиться этому порыву - бежать через джунгли в неизвестном направлении. Хотя она не знала для чего делает это, Джессика чувствовала, что какая-то цель все-таки есть. Её тело как будто не принадлежало ей самой, она словно не имела власти над своими действиями. Как марионетка. И самое страшное - девушка понимала это, но не имела возможности (да и желания) сопротивляться. Все-таки Питер действительно был прав. Ей необходимо совершить серьезный шаг, который перечеркнет все её предыдущие неудачи. Даже если Пэн и воздействовал на нее каким-то невероятным образом, он лишь подтолкнул Джессику к совершению деяния, которое она сама замыслила. Но, возможно, стоит задуматься: если намерения совпадают с суждениями Питера Пэна, действительно ли поступок возымеет благой результат?       Но сейчас Джессика могла лишь догадываться о том, что он помышляет, подталкивая её к сотрудничеству с Люсиндой, да и времени на размышления, увы, нет. Остается лишь положиться на случай и попытаться развернуть события в свою пользу.       Спустя пару минут девушка оказалась на знакомой ей поляне с раскидистым деревом посередине, помеченным красным крестом. Она уже не удивилась тому, что добралась до этого места, не помня дороги, просто приняла тот факт, что это дело рук Питера. Судорожно оглядываясь по сторонам, Джессика пыталась остановить свое сердцебиение, ей казалось, что вот-вот должно было что-то произойти. Что-то ужасное, катастрофическое… Напряжение переполнило воздух, сковало горло, не давая возможности дышать, удары сердца гулко отдавались в голове, руках, в ногах, в пальцах! Поэтому когда немного недоуменный, но мелодичный женский голос окликнул её сзади, девушка взвизгнула.       Каково же было облегчение, когда девушка обернулась и различила в паре шагов знакомую женскую фигуру в алом плаще. Осознав, что снова может дышать, Джессика шумно вдохнула в себя воздух, наполняя легкие кислородом до боли в груди. - Люсинда! - Выдохнула она не менее шумно, а женщина приподняла бровь, с интересом и недоумением гладя на нее. - Рановато ты, не находишь? Мы разошлись буквально час назад. Неужели достать пыльцу оказалось так просто? - Удивленно и с нотками восторга в голосе полюбопытствовала женщина. - Я… - Не успела девушка и слова из себя выдавить, как у горла Люсинды оказалось блестящее лезвие кинжала. Того самого, каким Джессика недавно чуть не зарезала морскую бестию. - Нет, не просто… - Прошипела Тинкер-Белл, заставшая и Люсинду, и Джессику врасплох. - Тинк? - Растерянно и виновато спросила Люсинда единогласно с испуганной Джессикой, но голос первой слегка надорвался, как только названная фея слегка надавила на кинжал, заставив другую замолчать. - Ты не представляешь, как долго я ждала этого разговора… flashback       Люсинда и Тинкер-Белл были неразлучными подругами со времен, какие уже очень давно стерлись из памяти обеих. И казалось, что их искренняя долголетняя дружба была несокрушима, что никакие обстоятельства не могли разрушить её. Так думали все феи Фейрилэнда, которые были знакомы с ними…       До тех пор, пока в их далекой мирной стране не появился один маг, который представился послом из чужедального королевства, на территории которого в те времена шла суровая многолетняя война, продолжающаяся уже почти целый век.       Описав, сколько сил отняли тяжелые сражения, как истощили все королевство, сообщив, что народ в отчаянии, он попросил у фей помощи, которым было прекрасно известно, насколько безжалостными могут быть орки. Феи ответили, что попытаются оказать поддержку и содействие постепенно разрушающемуся королевству, однако послу было необходимо совершенно иное. Он совершил попытку одолжить у фей нефритовую пыльцу, самую могущественную во всех мирах, способную даровать вечную жизнь и исполнить любое желание, которое только можно загадать. Но эта пыльца была запрещена в использовании и находилась под мощной защитой «Магического сообщества двенадцати миров».       Такое сообщество было создано, чтобы объединить самые крупные миры, в которых еще сохранилась магия. Таких, разумеется, существует бесконечное множество, но ведь вся магия основывается на вере, а вера, питающая большинство из них волшебством, к радости или сожалению, потихоньку угасает. Ослабление магии стало глобальной проблемой для данного сообщества, ведь, судя по прогнозам, уже через несколько тысяч лет, что по магическим меркам все равно, что миг, волшебство во всех мирах просто-напросто исчезнет, как это произошло на Земле.       Неверлэнд не является частью сообщества, хотя оно и пытается контролировать остров. Однако… Тема о магическом сообществе и проблеме исчезновении магии будут затронуты еще не раз, но а пока следует вернуться к истории несчастной любви и беззаветной дружбы.       В Фейрилэнде Рафаэль, посол из неизвестного королевства, встретил фею, по имени Тинкер-Белл, которая, будучи еще молодой и наивной, почти сразу прониклась теплыми и не ведомыми ей ранее чувствами к незнакомцу.       Обязанности у фей, увы, преобладали над правами, им было не позволено любить, иметь детей и строить свою жизнь самостоятельно, они не могли выбирать свой жизненный путь, а их судьба была уже предрешена еще с самого рождения. А ведь феи рождались из первого, самого светлого, неподдельного детского смеха. И как только они появлялись на свет, сразу же приобретали "цвет", отражающий их истинную сущность и предназначение, предопределяющий их судьбу. Цвет выбирала волшебная пыльца. И изменить его нельзя, как нельзя изменить и того, кем ты станешь благодаря этому выбору.       Фейрилэнд был неотъемлемой частью магического сообщества. Это королевство являлось истоком магии, самым её сердцем. Здесь и рождалось волшебство, а феи преобразовывали его в заколдованную пыльцу и распространяли её по всему миру. Несмотря на разнообразие красок, голубая фея была лишь одна, самая главная и самая древняя.       Когда-то давно фей было всего двое. Голубая и Нефритовая, они были неразлучны и на их плечах лежала такая тяжёлая ответственность - создавать и сохранять волшебную пыльцу. Однако, несмотря на всю схожесть и общие обязанности, крест, наложенный природой, у них были разные цели. Голубая фея стремилась к балансу между добром и злом, борьба между которыми продолжалась еще с начала времен, а Нефритовая хотела власти. Она считала, что добро - это слабость, что оно лишь мешает людям в достижении целей, отягощает жизнь, а вот зло для феи было святыней, чем-то возвышенным и могущественным.       Магия была рождена из света и тьмы и заключала в себе эти элементы в чистом виде. Она получалась в результате смешивания этих двух составляющих, но не в коем случае нельзя было нарушать баланс: темной и светлой магии должно быть поровну, ни какой из этих элементов не мог доминировать над другим. Это и являлось главной задачей для фей - следить за равновесием. Изначально пыльца была голубая, этот цвет являлся показателем устойчивости и постоянства.       И долгое время Нефритовая фея верила в единство и незыблемость мира, в котором присутствует магический баланс. Пока однажды по чистой случайности она не допустила ошибку, которая изменила все её представления о добре и зле. Создавая новую порцию волшебной пыльцы, фея неумышленно превысила дозу темной магии и результат был ошеломителен. Пыльца приобрела яркий нефритовый оттенок и вспыхнула перед феей. Та позволила ей пройти сквозь себя, и тогда она вкусила сладкое ощущение могущества, словно запретный плод. Стоило лишь нарушить равновесие одной маленькой частичкой тьмы… И пыльца стала во сто крат мощнее.       Восторженная этим поразительным явлением фея рассказала о своем необыкновенном открытии Голубой. Но реакция подруги была неожиданно возмущенной. Она отчитала фею и приказала более никогда не повторять подобного. Нефритовая сначала удивилась, раздосадовалась, а потом разгневалась.       Шло время, стали появляться другие феи, и вскоре образовалось целое королевство. Ничто, казалось, не могло нарушить того равновесия, которого добились две создательницы.       Но втайне от подруги изобретательница создавала пыльцу и проводила всевозможные эксперименты с ней. Так у нее получилось сотворить желтую, красную, пурпурную… Но самой могущественной пыльцой оставалась нефритовая. Опьяненная мощью этой удивительной магии, фея позволила ей захватить себя, принимала пыльцу, как лекарство, которое на самом деле оказалось ядом. Она производила опыты с этой пыльцой, и уже совсем скоро ей удалось усовершенствовать её до того, что та превратилась в источник вечной жизни. Но это противоречило законам природы, нарушало баланс, это было противоестественно, недопустимо! И Нефритовая не могла долго скрывать свои тайные и безобидные, как ей казалось, деяния. Голубая вскоре узнала о них.       Нефритовая предстала перед магическим советом, на котором было решено наказать её. Голубой, как самой главной, пришлось ограничить её доступ к волшебной пыльце и уничтожить плоды усердных трудов подруги. Но та ни перед чем не могла уже остановиться, её сердце отравила тьма, излечиться от которой, увы, практически невозможно. Её бывшей союзнице было тяжело лишать близкого человека самого дорогого, но эти эксперименты не могли продолжаться дальше, в конце концов… Они бы повергли мир в хаос.       Почувствовав себя преданной, Нефритовая сама не заметила, как превратилась в чудовище. Её сослали на необитаемый остров, где той удалось снова получить могущественную пыльцу. Это произошло еще задолго до появления в Неверлэнде Питера Пэна, с тех пор остров питает магия запрещенной пыльцы. Фея впервые впитала в себя такое огромное её количество, и пыльца завладела ею окончательно. Магия Нефритовой стала настолько могущественной, что одним своим движением пальцев она могла уничтожить целое королевство. Голубая с камнем на душе пошла на крайние меры. Сначала она вновь попыталась вернуть подругу, воззвать к её совести и здравому смыслу, вразумить наконец и заставить увидеть все те ужасные вещи, которые творила с ней пыльца её собственными глазами. Но Нефритовая была непреклонна, а потому главной фее, хранительнице пыльцы, пришлось лишить её магии, а следовательно и жизни, что являлось крайне тяжелой задачей для нее и в физическом плане, и в моральном. Но, в конце концов, ей это все-таки удалось…       Однако Нефритовая сумела наложить мощное и нерушимое заклятье прямо перед своей смертью. Источник, находящийся на месте её гибели, сломался и начал производить пыльцу совершенно разных оттенков и мощи. С тех пор пыльца предопределяла магию, а не наоборот. Тогда были рождены первые цвета, и феи уже не могли выбирать своего предназначения самостоятельно. Голубая, самая чистая пыльца, исчезла навеки, а нефритовую было решено спрятать от чужих глаз и не допускать в использовании.       С тех пор прошло много времени, ни один век, даже с таким большим изобилием видов волшебной пыльцы, в мире снова царило равновесие.       Которое желал нарушить Рафаэль. Этот маг хотел использовать нефритовую пыльцу в корыстных целях. Возможно, он желал вечной жизни или могущества, никто не знает, но раз этот человек пошел на такие жестокие и бесчестные меры, то ни о каких благих намерениях речи и быть не может.       Ему удалось обворожить юную и еще не опытную фею, которая к тому же являлась неисправимой мечтательницей и настолько добродушной, что была готова помочь любому живому существу, нуждающемуся в помощи, не смотря на то, какие бы ужасные поступки не совершались им. «Каждый имеет право на второй шанс!» - таков был девиз у задорной феи с душой романтика. Тинкер-Белл начала тайком выбираться по ночам из домика и встречаться с Рафаэлем в их тайном месте, о котором знала лишь сама Тинк и её возлюбленный. Рафаэль очаровывал девушку своим красноречием и обходительностью, а она, в свою очередь, с легкостью поддавалась его сладким речам и романтичным признаниям. Ослепленная любовными чувствами, фея даже не подозревала, что её избранник, подобно пауку, плетет паутину из лжи и лести, лишь только пользуясь её наивностью, играя на её чувствах как на струнах.       Но Рафаэль тоже проглядел одну маленькую, но очень серьезную вещь. Подруга Тинкр-Белл, Люсинда, также заинтересовалась магом, причем не просто увлеклась им, по-настоящему влюбилась, возможно, даже сильнее, чем сама Тинк. Не желая предавать дружбу, она не решалась открывать влюбленным печальную правду.       Но Люсинда по натуре была очень ревнивой и, несмотря на всю доброту и положительные качества, весьма завистливой. Вот почему ей было крайне тяжело уступать подруге. Но она уступала.       Однако однажды Люсинда заметила, как Тинкер-Белл тайком покидает дом поздней ночью, и в одну из таких ночей, когда луна вступала в новую четверть, терзаемая ревностью, фея решила проследить за подругой. Она долго следовала за Тинк, и в конце концов та привела её на спрятанную в глухом лесу, не тронутую рукой человека поляну. Под раскидистым столетним деревом Рафаэль ожидал возлюбленную. И когда Люсинда увидела его… Эти идеальные черты лица, освещенное благородным бледным светом убывающей луны, загадочные желтые глаза, его прекрасные руки, холод которых, казалось, можно было почувствовать с огромного расстояния. Как-то раз Люсинде удалось ненароком коснуться его руки, с тех пор они каждый раз представлялись ей холодными. Он сам всегда казался холодным, отрешенным, задумчивым, и фее очень хотелось проникнуть его томительные мысли, разгадать загадку этого человека, познать великую тайну, которая скрывалась за томным взглядом загадочных глаз.       И она познала. В ту ночь Рафаэль впервые попросил Тинкер-Белл об услуге, окрыляя её обещаниями долгой и счастливой свободной жизни, он предложил девушке податься в бега. Но для этого маг попросил фею достать немного запретной пыльцы для него, как свидетельство верности и истинной любви. Люсинде показалось, что пришел конец всем её надеждам, ведь влюбленные собираются сбежать. Вместе. Навсегда. Но… Тинк отказалась. Она обвила шею Рафаэля руками и сказала, что для счастливой жизни им не нужна никакая пыльца и что восстановлением истощенного войной королевства займутся другие феи.       Рафаэль не ожидал такого, но все же не стал давить на Тинкер-Белл, а просто отпустил её. Фея оставила ему свою зеленую ленту из волос и дала обещание, что прийдет к этому дереву на рассвете, чтобы сбежать с возлюбленным в далекие края, где им будет позволено жить счастливо вместе. Но она понятия не имела, что это был их последний разговор. После того, как Тинк скрылась в лесу, Рафаэль остался возле дерева в раздумьях. Тогда Люсинда собрала всю храбрость в кулак и решилась выйти из укрытия.       Рафаэль был сначала удивлен и разгневан тем, что у их с Тинкер-Белл разговора оказался нежелательный свидетель, но потом, когда увидел, что девушка не собирается сдавать его феям, успокоился и стал снова выстраивать у себя в голове планы и схемы. На негнущихся ногах Люсинда подошла к нему и призналась в своих чувствах, которые так долго держала в себе и отчаянно пыталась подавить. Рафаэль терпеливо слушал признание феи, а в когда воцарилась тишина, оказавшаяся сущей мукой для Люсинды, еще некоторое время молчал, погруженный в серьезные мысли. Он мог бы последовать по уже придуманному сценарию снова, чтобы достать пыльцу, но, увы, понимал, что если сделает это, фея определенно раскроет его замыслы. Тогда Рафаэль пошел по более изощренному пути.       Он холодно объяснил Люсинде, что абсолютно ничего к ней не испытывает, наигранно насмехаясь над её откровением. Рафаэль нещадно разбивал её сердце, восхваляя возлюбленную, сравнивая их обеих, возвышая Тинкер-Белл по отношению к подруге. Рафаэль внушил фее, что у них могло бы что-нибудь получиться, если бы он не встретил Тинк раньше. Маг заставил Люсинду поверить в то, что её подруга загубила ей и жизнь, и любовь. И фея поверила. Необузданная, дикая ярость, так тщательно скрываемая ранее за аристократической сдержанностью и флегматичностью, вырвалась наружу и обрушилась на единственного человека, которого Люсинда хотела обвинить во всех своих неудачах - Тинкер-Белл.       Когда Люсинда вернулась в деревню, она уже была другой. Теперь ею правила жажда справедливости, ненависть и зависть к подруге.       Люсинда принадлежала к древнему и могущественному роду фей, которым было свойственно сохранять хладное спокойствие и благородную сдержанность в любой ситуации, а потому ей без труда удалось скрыть свои скверные эмоции. Той ночью между феями развязался откровенный разговор, где каждая признала печальную правду. Тинкер-Белл очень спокойно отнеслась к тревожной тайне подруги и поначалу хотела по-дружески успокоить её и предложить вместе справиться с этой проблемой, но Люсинда лишь разозлилась еще сильнее. На то, что даже после такого признания с её стороны, Тинкер-Белл оставалась сущим ангелом, воплощением добродетеля, на то, что она была такой добросердечной, такой идеальной… На то, что Рафаэль оказался прав по отношению к ним. Уж лучше бы Тинкер-Белл взбесилась, разъярилась и возненавидела её! Но этого не случилось, а потому Люсинда окончательно потеряла здравый рассудок.       Подруги впервые пережили такую страшную ссору, из-за чего их крепчайшая, казалось бы, дружба почти рассыпалась в прах. Лишь Тинкер-Белл еще сохранила надежду на примирение. Люсинда уже даже в мыслях не допускала подобного.       Наутро, когда новый день начал только заниматься, в домик к рассоренным подругам заявилась фея-посланец. Она громко зачитала приказ о том, что все жители Фейрилэнда обязаны явиться к большому древу, где всегда проводились собрания и обсуждения различных вопросов.       Обе девушки явились туда, но по отдельности, все еще избегая сталкиваться друг с другом. Когда в толпе настала полная тишина, в воздухе появилась главная фея, ослепив всех присутствующих дымкой с ярким голубым свечением.       Она заявила о том, что огромные запасы нефритовой пыльцы были похищены ночью, когда другие ничего не подозревали. Услышав это, феи начали шумно переговариваться, Тинкер-Белл удивилась, а Люсинда побледнела. Затем откуда-то появилась еще одна фея, та самая, которая посетила утром дом девушек. Она вручила Голубой зеленую ленточку, а толпа снова затихла. Наверное, каждая фея в Фейрилэнде знала, кому принадлежит эта лента.       Тогда Тинкер-Белл и Люсинда предстали перед советом фей, где Зеленую обвинили в краже самой могущественной запрещенной пыльцы и в передаче её магу.       Тинкер-Белл попыталась доказать невиновность, а потому сказала, что всю ночь пробыла в своем домике и что Люсинда тому свидетель. Однако когда её подруге был задан соответствующий вопрос… Люсинде нелегко далось подобное решение, о котором она сожалела годы и о котором до сих пор сожалеет. Фея сказала, что не видела Тинкер-Белл ночью, по её словам та заявилась лишь под утро, причем вела себя подозрительно.       Слова подруги подписали фее приговор, теперь её вина была неоспорима. Люсинда сделала свой выбор, она слишком слепо любила Рафаэля и была слишком зла на Тинкер-Белл, чтобы сообщить правду.       У Зеленой отняли крылья, что является самым ужасным кошмаром для любой феи, и изгнали из королевства.       Тинкер-Белл долго скиталась среди миров, озабоченная поисками следов той самой треклятой пыльцы и её бывшего возлюбленного. Но все попытки выследить его были тщетны. Пока однажды фея не прознала от одной неприглядной старушки в одной из портовых таверн о чудном острове, который питает магия вечной юности, заключенная в самой могущественной эльфийской пыльце. Тогда Тинкер-Белл решила отправиться в этот невероятный мир детский грез, где и познакомилась с Питером Пэном.       Тот сразу записал фею в ряд союзников и понял для себя, что сумеет извлечь определенную выгоду из помощи ей. Каждый день состояние бедняжки ухудшалось, магия постепенно покидала её, а тело ослабевало. Дело в том, что без крыльев феи долго не живут. Отсутствие крыльев - все равно, что открытая рана. Только раны обычно заживают. Но не в таких случаях… Когда фея лишается крыльев, эта боль становится её пожизненным наказанием, она превращает жизнь в сущий ад. Так и произошло с Тинкер-Белл, и происходило бы дальше, если бы Питеру не удалось частично избавить её от этой боли с помощью магии острова, за что фея была ему крайне благодарна, а потому поведала самые потаенные свойства волшебной пыльцы, о которых ей некогда рассказывал Рафаэль. С тех пор они были близкими союзниками. Друзьями их можно было бы назвать с натяжкой, да и то было бы ошибкой. Они скорее просто оказывали друг другу помощь. Питер позволил Тинкер-Белл остаться на острове, сколько ей это было необходимо, а она, в свою очередь, во всем помогала королю Нетландии: была посредником между ним и капитаном пиратского корабля, лечила травмы пропащих, которые были обыденным делом среди них, варила всякие отвары и зелья, давала мудрые советы, в общем… Выполняла главную работу феи - помогала людям.       Однако, несмотря на все обязанности Тинкер-Белл, главным её занятием была добыча пыльцы. В тайне от Питера она дни напролет собирала её из особых цветов, которые очень непросто достать. Пэн, разумеется, знал обо всем, что происходило на его острове, но все же позволял фее заниматься этим и думать о том, что он находится в неведении.       Однажды, когда фея достаточно окрепла и снова смогла перемещаться между мирами, Питер отпустил её, чтобы та сумела вернуться в Фэйрилэнд и возродить свою репутацию. Но в родном королевстве её не приняли, лишь снова обвинили в противозаконном использовании запрещенной пыльцы. На этот раз Тинкер-Белл было решено не просто изгнать, но и лишить свободы, поэтому за Зеленой стали охотиться. Тогда фея вернулась в Неверлэнд - единственное место, где её никто не мог найти. Самый дикий уголок вселенной, скрытый от чужих глаз. Там фея продолжила свое существование.       Только с тех пор ей овладела всепоглощающая жажда мести, остров безусловно оставил в её душе след, как и у всех остальных, кто становился его обитателем на очень долгое время. Фея стала потерянной, ожесточилась, превратилась в грубое, жалкое, уставшее существо, которое продолжало свое вечное существование, лишь подпитываясь яростью. Наверное, Тинкер-Белл не сумела бы выжить на острове без своей ярости. В конце концов… Несмотря на все достоинства и чудеса, Неверлэнд - не место для нежных и ранимых созданий.       С тех пор прошло много времени, но сердце, разбитое на сотню осколков предательством подруги, возлюбленного и даже родного народа, до сих пор напоминало о старых шрамах душевной болью. Время жизни Питера начало медленно утекать, словно песок в часах, как и время всего острова, магия постепенно ослабевала, пыльца заканчивалась… И вот, возможность встретить заветный цветок с волшебной пылью, дающей способность летать, стала огромной редкостью и самым настоящим чудом, даже для зачарованного острова.       Вера Тинкер-Белл в магию начала потихоньку гаснуть, как и все вокруг, а её отчаянная жажда мести постепенно стала восприниматься феей как что-то должное, лишь изредка напоминающее о себе в мыслях.       Но теперь, когда предательница стояла прямо перед ней, когда фея чувствовала её страх и вину, упивалась ими, осознавая, что жизнь её обидчицы находится буквально в её руках… Жажда мести снова восстала внутри нее с новой силой.