Больнее и Больнее

      «Вдох, выдох. Вдох, выдох. Ты справишься».       Рой уже не был уверен, кого он пытался приободрить: Стального или самого себя. Он вообще пока ни в чём не был уверен. Было неясно, произносил ли он слова вслух или только в своей голове; прошло уже столько времени, и тишина стала такой громкой, что Мустанг уже перестал видеть разницу. Так или иначе, детали не имели особого значения.       У схваченного, брошенного и неспособного никак помочь своему подчинённому Роя под контролем остались лишь его собственные мысли. Он цеплялся за успокаивающую мантру, как за спасательный круг, и погружался в ложное чувство безопасности, отвлекаясь от различных жутких сценариев, которые упорно предлагало ему воображение.       Даже если бы Рэми ворвался в комнату и приставил к его виску пистолет, Рой бы и не дёрнулся. Он не просто потерял счёт времени, нет, он намеренно наплевал на осторожность и инстинкты самосохранения, отдавшись ожиданию и страху. К тому же, он был слишком увлечён равномерным поднятием и опусканием груди Стального, чтобы сосредоточиться на чём-то другом. Эд быстро, поверхностно хрипел во сне, и со временем Рой заверил себя, что если он отвернётся, тот вообще может перестать дышать.       Как он мог думать о чём-то столь неважном, как его собственная жизнь, пока Стальной пытался выжить буквально в двух метрах от него?       Рой не был механиком, но даже он видел, что искусственные конечности ремонту не подлежали, да и тело Эда было не в лучшем состоянии. Выражение его лица по-прежнему отражало мучительную боль, на его лбу блестел холодный пот. Но хуже всего было количество крови, покрывавшее подростка с ног до головы. К огромному облегчению Роя, раны более-менее затянулись сами собой, но потеря крови была всё равно внушительной, а сам Эд — мертвенно-бледным.       В общем и в целом, мальчик был просто в ужасном состоянии.       Как бы иронично это ни звучало, но застрять в этой треклятой комнате с истекающим кровью подчинённым и буквально связанными руками было... просто мучительно. И Рой испытывал невероятное разочарование из-за своей чёртовой абсолютной беспомощности.       Его разум метался от сомнений к чувству вины в вечном порочном круге. Было ли что-то, хоть что-то, что он мог сделать, дабы предотвратить это? Была ли пытка Эдварда непосредственным результатом его действий, или же подросток страдал лишь ради того, чтобы позабавить безумца?       Мустанг не был уверен, какая версия ему нравилась больше. Скорее, он ненавидел обе. С одной стороны, сама мысль о том, что он сам был виноват, он обрёк мальчика, которого он должен беречь и защищать, на этот ад, была непостижимой. От неё Рою отчаянно хотелось свернуться в клубок и погрязнуть в ненависти к себе до конца своих дней. А еще утопиться в алкоголе.       Но вероятность того, что Элрик-старший страдал и истекал кровью из-за того, что какой-то ненормальный решил воспользоваться им в своих планах, сделать мальчика своим «щенком», была столь же ужасной.       Ох, Рой уже просто ненавидел это слово. Щенок.       Когда-то очень давно оно казалось ему безобидным и невинным, ассоциировалось с детским восторгом. Но буквально за несколько часов оно окрасилось кровью Эда, потеряло свою радостность и превратилось в нечто порочное и унизительное. Какая отвратительная, но точная метафора для их положения.       Рою хотелось закричать, проклясть рай и небеса, выразить свою злость словами, но он понимал, что делать этого не стоило. Любой признак слабости с его стороны однозначно обрадует Рэми и покажет ему, что его наказание было эффективным. Рой был уверен, что любой всплеск эмоций лишь придаст садисту мотивации, и он отказывался предоставлять ему это удовольствие.       К тому же, если он не мог оставаться сильным, как он должен был ожидать этого от тринадцатилетнего ребёнка? Как он мог снова посмотреть в глаза Альфонсу или его команде? Чёрт, да как он себе в глаза смог бы посмотреть, если бы сейчас не сумел поддержать мальчика?       «Держи себя в руках, Мустанг. Не дай им добиться своего и сломить тебя».       Рой глубоко задумался, не сводя внимательного взгляда с бессознательного мальчика напротив. Иногда Эдвард морщился и дёргался, а его глаза активно двигались под веками. Возможно, ему снился кошмар... или просто обычный сон? Как бы там ни было, Рой не был намерен мешать Стальному спать после тех испытаний, которым было подвергнуто его израненное тело.       Неподалёку хлопнула дверь, вернув Роя с небес на землю. Он был уверен, что вернулся их похититель, и приготовил себя к очередным крикам Эда.       Рэми вернулся слишком скоро.       К его удивлению, вошедший был ему не знаком: плотный, крепкий мужчина в водолазке, провонявший высохшим потом. По нему явно плакал душ. Но Рою было всё равно, будь у него хоть три головы и хобот. Он пришёл помочь? Их, наконец-то, спасали?       — Кто ты? — потребовал ответа Рой, опасаясь пришедшего, несмотря на свои надежды. — Мой подчинённый в плохом состоянии, ты можешь ему помочь?       Мужчина ответил нервничающему полковнику кивком и присел на колени напротив неподвижного Эда.       — Ага, босс хотел, чтобы я проверил нашего маленького гостя. Нельзя же, чтобы паренёк так тут и умер, верно?       Рой услышал звание, но отказывался в это поверить. «Босс». Серьёзно, ему следовало догадаться, что этот доброжелательный незнакомец не мог мимолётом заглянуть в их уютный пыточный уголок с хорошими намерениями. Просто какая-то его часть нашёптывала, что всё потеряно, отчего он хотел порвать свои стяжки и завопить, что есть мочи…       Ну, эта его часть ещё на что-то надеялась.       Странно, но прибытие этого человека было единственным, что можно было с худо-бедно счесть за позитивное развитие событий. Разумеется, это было притянуто за уши, но если мужчина действительно намеревался помочь Эдварду, Рой не собирался его злить.       Как бы противно ему ни было это признавать, они действительно нуждались в любой доступной помощи.       Мужчина улыбнулся при виде пропитанного кровью тела мальчика и вытащил из кармана пачку салфеток. Они были мятые и где-то грязные, далеко не стерильные, но тот всё равно начал прочищать ими раны мальчика.       — Зачем вам всё это? — резко спросил Рой.       — Так разве босс тебе не сказал? — будто забавляясь, спросил мужчина. — Ты убил его ребёнка.       — Я бы не был в этом так уверен, но да, он был удивительно в этом убеждён.       Мужчина снова пожал плечами, явно избегая пристального взгляда Роя, вместо этого сосредотачиваясь на плече Эда. Мальчик даже не дёргался, что явно было не к добру.       — Я имел в виду зачем ты здесь?       Злодей лишь пожал плечами и глубоко вздохнул, ещё больше разозлив Роя.       Мистер Слизняк, как начал называть его Огненный Алхимик ввиду недостатка вариантов, закончил очищать раны Эда. Он стёр часть покрывавшей их сажи и грязи, и теперь Рой видел нанесённые ему увечья в полной мере. Его правое плечо было буквально проткнуто, выставляя напоказ порт автоброни под разорванной кожей и подчёркивая раны мальчика в жуткой смеси алого и стального. Это было мрачное зрелище, и пускай Рой знал, что Стальной был в плохой форме, он нахмурился при виде состояния его подчинённого.       Мальчик просто не должен был выглядеть таким уязвимым и слабым. И он точно не заслуживал всего этого, равно как и очистки последствий своей пытки какими-то дерьмовыми салфетками!       — По-моему, сойдёт, — решил мужчина и вытер окровавленные руки о свои штаны.       — Ты что, слепой? Какое ещё «сойдет»?! — разгорячённо заспорил Рой. — Ему нужна медицинская помощь, а не чёртова протирка!       — А смысл? — безо всякого интереса пробормотал мужчина, не сводя глаз с Эда. — Они ведь только мешать будут.       К сожалению, Рой прекрасно понял отвратительные намёки злоумышленника. Он знал, что скоро вернётся Рэми, чтобы повторить вопрос, на который Рой не знал ответа, и он будет снова вынужден приговорить Стального к очередному набору травм.       И как он мог спорить с их похитителями, когда это было настолько логично и естественно попросту не оказывать Эду никакой помощи; его бинты ведь всё равно тут же вымокнут в крови, так зачем напрягаться? У Роя кровь закипела в жилах от этой мысли, а мужчина лишь ухмыльнулся на тщетные попытки алхимика повлиять на него и направился к выходу.       — Ты не можешь просто бросить его в таком состоянии! — огрызнулся Мустанг.       Мужчина остановился и снова присел на колени. Он улыбнулся Рою жуткой улыбкой с большими зубами, как кот, поймавший мышь и приготовившийся её потрошить. От этого у Роя по спине побежали мурашки, и ему едва удалось не дёрнуться от испытываемого отвращения.       — Знаешь, для ребёнка он весьма милый, — зловеще улыбнулся он и взял подбородок Стального в правую руку. — Я мог бы хорошо позаботиться о больном блондинчике.       — Какого… — Рой был возмущён этим тревожным ходом развития событий, и больше всего тем, как теперь похититель практически заботливо относился к Эду. Но он ни на секунду не дал плохо напущенной маске сочувствия обмануть его. Таких низких людей он узнавал моментально. — Я не это имел в виду, больной ублюдок! — рявкнул он. Практически голодный блеск в этих глазах-бусинках заставил Роя поставить пальцы на изготовку на уровне инстинкта. — Отойди к чёрту от моего подчинённого!       — Что ж это такое? Сначала ты хочешь, чтобы я остался, а теперь выгоняешь меня? — ухмыльнулся мужчина, и Рой практически зарычал, когда рука Слизня скользнула под безрукавку Эдварда. — Не понимаю я, чего ты от меня хочешь, полковник, не понимаю.       — Я повторять не буду. Уходи, пока у тебя ещё все конечности на месте.       Мужчина не удостоил пустые угрозы Роя ответом, сильно разозлив алхимика. Он продолжал сидеть на коленях перед подростком и увлечённо наблюдать за его сном. Это напоминало Рою о том гипнотическом состоянии, в котором он сам не так давно пребывал.       Стальной, кажется, был без сознания, но что, если нет? Что, если он запомнит эти нежеланные прикосновения и то, как мистер Слизень шептал сладкую ерунду ему в ухо? Он когда-нибудь простит Роя за то, что он позволил случиться чему-то столь ужасному?       Большие, окровавленные руки ублюдка прошли по подбородку Эда, а потом соскользнули по его шее к ключице. Рой был наполовину полон страха, а наполовину — гнева.       — Убери от него свои руки!       «Я сожгу их заживо за то, что они сотворили с моим подчинённым. Испепелю так, что от них ничего не останется, будь они в сознании или нет».       — Отойди от него к чёртовой матери сейчас же!       Как бы там ни было, Рой точно себя никогда простить не сможет. Он чувствовал, как что-то внутри него ломалось, и весь самоконтроль и логика его оставили. Эта ситуация была намного хуже даже самых отвратительных худших сценариев. Эду было тринадцать, ради всего святого, он был ещё юношей — совершенно невинным, в отличие от Роя.       Рой нахмурился. А у Элриков вообще хоть было время на половое созревание? Был ли Эд, несмотря на его интеллект и смекалку, на самом деле незнающим в земных вопросах любви и её более физических аспектов? В какой-то мере он надеялся, что был неправ; понимание ведь всё-таки ключ к принятию. И если братья могли более-менее прочитать содержимое целой библиотеки за один присест, скорее всего они уже наталкивались на информацию о таком базовом аспекте человеческой анатомии?       Разумеется, они проходили всякие пестики и тычинки во время своего обучения, но теория была очень далека от настоящей интимности. Родители у мальчиков были, скажем так, недоступны, и Рой боялся, что этот нежеланный контакт был самым близким к настоящему любящему объятию для Эда за многие годы. Обнимать пустой металлической доспех вряд ли было очень удобно.       Мужчина провёл рукой по внутренней части бедра беззащитного мальчика, и на Роя нахлынуло всепоглощающее чувство беспомощности. Столь подлая и презренная сцена стала для него кулаком в живот; у него выбило весь воздух из лёгких, и он не мог толком вдохнуть.       Он еще сильнее натянул свои стяжки, дёргался и пытался вырваться, пока не почувствовал, что рана на его плече открылось, и на бок закапала теплая кровь. Он не обращал на это внимания, потому что ему надо было оставаться в сознании и в здравом уме, чтобы поддержать своего подчинённого в этом аду, которого мальчик ничем не заслужил.       Ему нужно было увидеть, что случилось со Сталь… Нет, что случилось с Эдвардом. Рой пообещал мальчику, что вытащит его отсюда, и будь он проклят, если у него и это не получится.       Его рот работал самостоятельно, выкидывая самые разнообразные оскорбления, которые не доходили до его разгорячённой головы.       — Оставь ребёнка в покое, чёртов урод! — приказал он. — Убирайся. Сейчас же!       — Что, хочешь поучаствовать? — похотливо усмехнулся мужчина и облизнул губы. Рою никогда в своей жизни так не хотелось опустошить весь свой желудок.       — Эй, перестань. Я бы хотел придерживаться принципа равноценного обмена.       Уже ненавистный Мустангу человек зашёл в комнату. Он не слышал, как открылась и закрылась дверь, и Рой на мгновение задумался, а не находился ли он всё это время здесь, чтобы поиздеваться над ним.       Мистер Слизняк встал и отпустил Эда, непристойно чмокнув его в щёку. Рой поморщился, но промолчал. Он не собирался дать этому дегенерату повод продолжить оказывать его подчинённому помощь.       Когда Эда, наконец, отпустили, мальчик бессильно сполз обратно на стул. У него открылась пара царапин и ран, и Рой пронзал их взглядом, будто приказывая закрыться.       Мистер Слизняк, разочарованно фыркнув, покинул комнату, и Мустанг не был уверен, стоило ли ему этому радоваться или нет. Как бы он ни был рад избавиться от него, его отсутствие означало лишь то, что Рой опять находился в милости Рэми. Эду же никакой милости не досталось вовсе.       — Спасибо, — угрюмо пробормотал он. Рэми попросту пожал плечами, услышав внезапную благодарность.       — Итак, полковник, продолжим там, где мы закончили? — прошипел он его звание. — Может, на этот раз ты хотя бы попытаешься ответить? Я очень на это надеюсь, ради ребёнка.       — Я не понимаю, о чём ты. Отпусти его, — сказал Рой. Рэми ухмыльнулся и подошёл к Эдварду.       Он не видел у Рэми никаких инструментов, но его кожаная сумка так и лежала на столе неподалёку от Роя, издеваясь над ним вот уже несколько часов. Что бы он только ни отдал, чтобы один из скальпелей оказался в его руке.       — Это было много лет назад, и их было так много… — начал Рой, но Рэми прервал его.       — А, так мой мальчик не заслуживал того, чтобы его помнил великий Огненный Алхимик? — зловеще улыбнулся Рэми. — Может, мне стоить тебе напомнить?       Рой не ответил, уставившись на довольного мужчину.       — Когда моего мальчика принесли домой, он был не только побитым и израненным. Нет, твои шавки с ним знатно повеселились, — усмехнулся он. — Интересно, ты ли оставил те ожоги на его коже? Наверное, мне нужно гордиться тем, что полковник отрезал четыре пальца моему ребёнку? Что даёт тебе право?.. — тихим, сломленным голосом спросил мужчина.       Рой повесил голову, испытывая отвращение. Он знал, что допросы иногда доходили до… крайностей. Он сам присутствовал на многих, а потому не мог быть абсолютно уверен, что это не его алхимия обожгла беззащитного ребёнка.       Но больше всего его ужасало то, что если он, возможно, действительно получал по заслугам, то Эд просто оказался не в том месте не в то время.       — Что даёт тебе право? — с неприкрытой угрозой в голосе повторил Рэми.       — Мы были на войне, — ответил полковник. — И делали то, что должны были.       Как бы он ни желал, чтобы всё было иначе, война была жестоким делом и всегда приносила с собой множество жертв. Учитывая это, Рой считал, что те его действия всё-таки были чем-то оправданы. Если он спас хотя бы одного мирного жителя Аместриса, он мог пережить сожаления и стыд от своих ужасных поступков во время войны.       — ЧТО, ТВОЮ МАТЬ, ДАЁТ ТЕБЕ ПРАВО? — заорал Рэми, а затем резким движением дёрнул голову Эда вверх за волосы и врезал ему кулаком по шее.       Янтарные глаза распахнулись, и Эд подсознательно потянулся руками к шее, но был по-прежнему связан. Вокруг всё вертелось. Он чувствовал, будто был под водой: все силуэты и звуки были приглушены и искажены, как и его мысли.       — Просыпайся-просыпайся, дорогой Щеночек. Надеюсь, хорошо поспал?       — Просто охрененный способ… разбудить человека… засранец… — прохрипел Эд между слабыми вдохами, гневно глядя на мужчину. Он не мог дышать. Как бы жадно он ни глотал воздух, тот будто не доходил до его лёгких.       Первый удар он практически не почувствовал, потому что его ощущения были притуплены холодом и потерей крови, но всё равно нахмурился. Рэми ухмыльнулся, увидев это, и подмигнул Рою, тут же всадив Эду в нос свой кулак. Тот услышал, как его нос сломался, но ничего не почувствовал.       «Нет худа без добра», — подытожил он.       — Отпусти его, разве ты не видишь, что ему нужен врач? — закричал Рой, но мужчина не обратил на него внимания. — Я сказал оставь его в покое, ублюдок!       — Забавно, а ведь Щенок был так уверен, что тебе было на него плевать. Но это не так, правда ведь? — ухмыльнулся Рэми, явно довольный собой. Следующий удар был ещё сильнее, нацеленный в грудь Эда, вновь заставляя раненого алхимика задыхаться.       Рой мысленно проклинал себя: маленький всплеск эмоций, который помог ему почувствовать себя немного лучше и создать иллюзию того, что он пытался помочь Эду, придал Рэми мотивации. Он обманывал сам себя и прекрасно это знал, но не мог же просто сидеть и смотреть, как послушный пёс, за которого принимал его Рэми. Он должен был что-то сделать.       — Стальной, ты отлично справляешься. Я вытащу тебя отсюда, и ты скоро увидишься со своим братом. Поверь мне, — сказал он удивительно мягким и утешительным тоном голоса. Он должен был что-то сделать. — Вот только тебе придётся сходить в больницу, — добавил он с вымученной ухмылкой.       Вокруг Эда всё вертелось, а последние удары по груди особо не помогали с его усугубляющейся гипоксией. И потому он был довольно горд злобным взглядом, которым он сумел одарить полковника.       Роя от него аж передёрнуло.       Глаза Эда практически кричали: «Издеваешься, сволочь?», хоть он и не сказал ни слова. Рой не мог винить мальчика в том, что тот ему не верил, когда Рой уже сам слышал, какими пустыми казались его слова. Когда он сам уже не мог в них верить.       Но больше он ничего не мог сделать, чтобы хотя бы попытаться облегчить боль мальчика.       — Что ты там говорил о том, как ему всё равно, а, Щенок? — Рэми зловеще улыбнулся, заработав очередной полный ненависти взгляд от избитого подростка. Тот повернулся к алхимикам спиной и достал что-то из кожаной сумки. У Роя спёрло дыхание, когда он увидел в руках мужчины паяльную лампу и металлический прут.       — Ты знаешь, что ожоги считают самыми болезненными ранениями?       Запылало жаркое, пылкое пламя, жутковато осветив лицо Рэми. Рой мог лишь в ужасе наблюдать за тем, как маньяк нагревал клинок, пока тот не приобрёл огненно-красный свет.       — О чём это я, разумеется, знаешь.       Рой так резко стиснул зубы, что они чуть не щёлкнули, так сильно он пытался сдержать волну вырывавшихся из него оскорблений. Он не собирался поддаваться насмешкам мужчины и давать ему лишний повод ранить Эда.       «Риза, где же ты!»       — Я, конечно, не могу создавать пламя, как наш любимый полковник, но постараюсь ради вас двоих, — ухмыльнулся мужчина. — Итак… может, сейчас ты ответишь на мой вопрос, полковник?       Рой мог лишь покачать головой Эдварду, как бы извиняясь. Он чувствовал страх мальчика, однако в ответ на него смотрели чуть затуманенные, но горящие янтарные глаза. Рой испытывал странное облегчение, завидев отражавшееся в них упорство.       Мужчине придётся очень сильно постараться, чтобы сломить Эдварда Элрика.       Эд не смог сдержать удивлённого вскрика, когда обжигающий штырь воткнулся ему в бок. Блондин задрожал от боли, и Рой видел, как струйка крови стекла у него по губе, которую он прикусил, чтобы не завопить ещё громче.       — Навевает воспоминания, полковник? Крики, горящая плоть… Должно быть, ностальгия жуткая.       Да, вонь горящей плоти, которую он не мог перепутать ни с чем, и прям навевала воспоминания. Ужасные. Мустанг уже видел перед собой сожжённых и убитых щелчком его пальцев невинных гражданских, жертв его чувства долга и старой-доброй мантры «всё это ради общего блага, бла-бла-бла».       Если бы.       — Интересно, скольких ты сжёг, полковник? — оскалился Рэми. Рой испытывал к нему пылающую ненависть.       Спустя несколько мучительно долгих секунд похититель убрал прут, и Эд начал тяжело дышать. Его руки сильно дёргались, инстинктивно тянулись к обожжённому боку, но они были связаны. Рэми одобрительно посмотрел на большой ожог на своей жертве и провёл по его краям пальцами, отчего Эд задёргался ещё сильнее, сглатывая и пытаясь отстраниться от нежеланных, холодных рук.       — Ты ведь понимаешь, что он мог бы в любой момент положить этому конец? Всей этой боли, одним лишь словом. Но он этого не сделал, так ведь? Будь хорошим щенком и скажи ему, — жестоко улыбнулся Рэми. — Скажи полковнику, как сильно ты его ненавидишь за это.       — Да пошёл ты, — начал Эд, но тут же закашлялся. Рой мог поклясться, что он плевался кровью. — Не он же виноват в том, что ты чёртов псих!       Чувствуя себя недостойным доверия своего подчинённого, Рой попросту с благодарностью и беспокойством уставился на мальчика.       Почему он был таким слабым? Если он не мог уберечь своих подчинённых, не говоря уже о ребёнке, вроде Эда, на каких основаниях он мог заявлять права на должность фюрера? Если он не мог защитить самых дорогих ему людей, как он мог оградить от бед целую нацию? Он крепко сжал кулаки. Рой никогда не чувствовал себя таким бесполезным.       Он бы отдал практически что угодно, чтобы вспомнить имя, которое так хотел услышать Рэми. И как бы он ни хотел поджечь мужчину за то, что он причинил боль его человеку, он мог сделать это после того, как Элрик-старший окажется в больничной койке и начнёт жаловаться на уколы или нечто подобное.       Рэми чуть не закипел от злости и ударил его тыльной стороной ладони так сильно, что его голова едва ли не отлетела в сторону.       — Готов поспорить, когда я с тобой закончу, ты будешь другого мнения, Щенок.       Эд вызывающе рыкнул, выплёвывая кровь из рассеченной губы, и нахмурился, когда новоприобретённый ожог заболел от движения.       — И это всё, на что ты способен? Избивать связанных? Ты никчёмен.       — Да что ты говоришь? — улыбнулся Рэми, и напускная самоуверенность Эда исчезла под проницательным взглядом мужчины. Складывалось впечатление, что маньяк искал его слабые места, а в таком состоянии у подростка их было очень много. От голодного взгляда в глазах злодея его охватил настоящий животный страх, и Эд мимолётом глянул на Роя в поиске успокоения от знакомого человека.       Удар был быстрым и неожиданным. Эд не успел отреагировать. Металлический прут, ещё недавно поджаривший его бок, теперь торчал из бедра блондина. Эд непонимающе уставился на свою ногу. Он видел, что она была проткнута, и чувствовал, как вытекала из раны кровь, но боли не ощущал.       Разве не должно быть больно, когда в твоих конечностях внезапно появляется чуть больше металла, чем обычно?       Он слышал, как кто-то закричал, и хотел помочь. Кто бы это ни был, похоже, он умирал медленной, мучительной смертью. Эд уже давно не слышал столь ужасающего звука.       Всё происходящее казалось Рою ненастоящим, и какая-то его часть молилась, чтобы её убедили, что он попросту сошёл с ума. А вот остальная понимала, что так или иначе, до этого ему было недалеко.       Крики Эда стали дикими, животными, с умоляющим подтекстом, и Рой даже не знал, что алхимик был на такие способен. Мальчик уже явно был не в этом мире, не чувствовал ни себя, ни боли в ноге из плоти. Это было непомерно ужасно, и если бы Рою дали что-нибудь поесть на их прекрасном отпуске, то желудок уже точно опустошил бы себя.       — Прекрати… пожалуйста. Рань меня, если хочешь, — услышал свои мольбы Мустанг. Он ощутил, как на щёку упала одинокая слеза, но не обратил на неё внимания.       «Умоляешь, Рой, серьезно?»       Ответом ему послужил лишь очередной пронзительный вскрик Эда. Очередной невинный человек поплатился за его грехи.       «Не умирай, мелкий. Я не прощу тебя, если ты уступишь этим уродам».

* * *

      В Резембурге:       У Альфонса выдался долгий день.       В Резембурге шли проливные дожди, и город сильно пострадал. Он был маленьким, чуть ли не деревней, и оказался совершенно не готов к угрозе наводнения. Ал вызвался помогать строить на скорую руку плотины, чтобы оградить от воды дома.       Эти дни будто тянулись вечно для всех местных жителей, и Ал понимал, что, будучи доспехом без чувства усталости или голода, ему жаловаться не следовало.       Показать себя умелым алхимиком без наставлений старшего брата было местами трудно, а потому очень увлекательно для Альфонса. Но постоянное пользование алхимией истощало и раздражало даже его, и Алу хотелось лишь вернуться к бабушке Пинако и успокоиться за хорошей книжкой.       Продолжительная починка плотин даже пробудила в нем какую-то странную ностальгию. Ал часто вспоминал тот день, когда они с братом впервые увидели, как их учитель защитила их родину с помощью алхимии. Для них это оказалось важным жизненным поворотом — и к лучшему, и к худшему. Ал завязал узелок спросить Эда, могут ли они посетить их вспыльчивого учителя, когда государственный алхимик разберётся со своими делами.       Ал тащился к бабушке, а дождь всё не прекращался. Как только домишко показался на горизонте, он вскоре увидел высунувшуюся из окна второго этажа светлую голову. Ему пришлось навострить свои несуществующие уши, чтобы расслышать её слова.       — Ал, тебе звонят! Это военные!       — Брат? — с надеждой спросил Ал. Винри пожала плечами и скрылась внутри.       Сердце Ала забилось сильнее в предвкушении. Он не виделся с братом вот уже несколько дней и не мог не признать, что соскучился по нему. И вообще, почему бы ему не соскучиться по своему единственному родственнику? Они всегда были вместе, всегда рядом, и отсутствие его вечно беспокойного старшего брата заставило Ала почувствовать себя хрупким и одиноким.       Он помчался в дом к телефону, который ждал его на стойке. Бабушка Пинако с Винри ужинали, не поднимая глаз от мисок с горячим супом. Если бы Ал мог, обязательно улыбнулся бы.       Но в его радостном голосе и так слышалась улыбка; ему так хотелось услышать голос Эда.       — Брат? Тут просто настоящее безумие, ты бы видел. Помнишь ту старую плотину, которую починила учитель? Так вот… — с энтузиазмом принялся он.       — Извини, Альфонс. Это Риза Хоукай из офиса полковника Мустанга.       — Ох… добрый день, лейтенант. Рад вас слышать, — вежливо ответил Ал, несмотря на испытываемое разочарование. — Что-то случилось?       Ал услышал на другом конце глубокий вздох, и его мысленная улыбка затухла, тут же сменившись плохим предчувствием.       — Боюсь, у меня для тебя плохие новости, — начала женщина. — Дело в твоём брате. Он пропал, Альфонс.       У Ала чуть не подкосились ноги, когда слова лейтенанта эхом раздались в его разуме. Ему было очень сложно переварить услышанное. Он же видел Эда совсем недавно. Не может быть. Почему?       — Как давно он пропал? Откуда вы об этом знаете? Где…       Ал начал буквально забрасывать её вопросами, и Риза прочистила горло.       — Думаю, будет лучше, если я всё объясню тебе лично. Как быстро ты сможешь добраться до штаба?       Вся моральная усталость, накопившаяся после дней тяжёлого труда, вдруг превратилась в гордость. Благодаря его усилиям, поезда по-прежнему ходили, и он сможет направиться в Восточный город уже с утра. Вот только это никак его не успокаивало.       — С моим братом всё хорошо, лейтенант?       — Извини. Я не знаю. Просто… просто приезжай скорее, Альфонс.       Лейтенант Хоукай пообещала встретить Ала на станции, чтобы он мог тут же присоединиться к поискам своего брата, хоть двенадцатилетний подросток и не мог особо вмешаться в военное расследование, и они попрощались.       Если бы привязанная к доспехам душа могла плакать, Альфонс обеспечил бы городу очередной потоп. Его разум охватило беспокойство, книги по алхимической теории и глупые надежды на покой были забыты.       И почему он не отправился с Эдом? Был бы его брат целым и невредимым, если бы он попросту прикрывал его? Винил ли он Ала за его отсутствие?       Что самое важное, сможет ли Ал найти его вовремя? Или же его брат был ранен, один и…       Был ли он всё ещё жив?       — Прости меня, брат. Я уже в пути.