Кошмары

      Кертис просыпается резко, распахивая глаза и чувствуя привычный «паралич» — тело не успело еще среагировать на пробуждение и каждое движение неприятно, словно сотни иголочек вонзаются в кожу. Ему снова снятся кошмары прошлых лет, начиная превращениями, убийствами, звериной яростью и кровью, и заканчивая смертями близких, зализыванием ран, потерями и болью. Так повторяется каждый раз перед полнолунием. Каждый гребанный месяц он лежит в своей кровати и пялится в потолок, стараясь прогнать картинки из прошлого. Надоело.       Он поднимается с кровати, не обращая внимания на потянувшееся за ним одеяло. Слышит шорох, с которым оно падает на пол и грудой собирается у ног. Цербер выдыхает сквозь стиснутые зубы, отталкивая одеяло прочь и скользит из комнаты — как призрак, едва касаясь ногами пола, пробираясь в щелку приоткрытой двери, наступая на половицы, но они не скрипят, почти не ощущая веса оборотня. Он идет не думая, не обращая внимания на холодок у ног — видимо где-то не закрыли окно — сбрасывая оковы сна, забывая вновь увиденные лица, стирая прикосновения людей и предметов. Обходит этаж и заходит в комнату, затворяя за собой дверь. Принюхивается, успокаивается. Дышит жадно, будто бы ему мало воздуха, но это совсем не так. Алые глаза цербера светятся во тьме, когда он подходит к кровати и свысока смотрит на спящего мирным сном парня. Тому не снятся кошмары, не мучают призраки прошлого. Он никогда не просыпается по ночам, не лунатит, не страдает бессонницей. Просто засыпает до утра, словно впадает в спячку. Не слышит окружающий мир. Спит.       Эребус поправляет сползшее с ног Джулиана одеяло, потом подтягивает его ближе к груди паренька, которая вздымается от дыхания. Это некоторое проявление заботы почти расслабляет. Как и все обстановка — мерное дыхание, иногда прерываемое причмокиваниями или мычанием, комната, такая обжитая им, различные мелочи, которые для Кертиса всего лишь мусор, а мальчонке зачем-то нужны. Здесь даже по-домашнему уютно, в отличие от комнаты самого мужчины. Он редко когда покупает безделушки или памятные вещи, которых и так у него раз-два и обчелся. Ему не нужны мягкие подушки или плеер с гигабайтами различной музыки. И пара фоторамок тоже. И даже маленькая фигурка котенка из киндера — да уж, все же ребенок остается ребенком — придает комнате очарование, которым ее наделяет владелец. Джулиан бормочет что-то невнятное и переворачивается на бок, убирая одну руку под голову. Вторая же неловко свешивается с края кровати и несколько секунд он пытается ее пристроить рядом, после позволяя висеть. Пальцы поглаживают воздух и ладонь расслабляется, раскрывается, будто бы приглашая оборотня. Цербер прислушивается к дыханию парня, оценивает насколько глубокий у него сон и только после этого обращается. Штаны сползают с длинных лап волка и тот с отвращением стряхивает их, подходя ближе к кровати. Черный нос подрагивает, когда волк обнюхивает руку парня и затихает. Плечи опускаются, когти не впиваются в пол, уши обмякают, расслабляются. Волк вздыхает снова и, наконец, утыкается носом в ладонь, тут же настораживаясь, прислушиваясь, не проснулся ли. Но Коллинз только снова бормочет, и его ладонь раскрывается шире, обхватывая кожаный нос оборотня. Тот успокаивается, садится, поддевая руку парня, устраивая ее на своей морде. Парень пахнет спокойствием, нежностью, слабостью, лаской. А еще конфетами. Кертис пытается понять, что напоминает ему этот запах — не конфет конечно, а Джулиана — но не может подобрать именно то, что нужно. Он вспоминает море — боже, как же давно он там не был! — вспоминает леса Сибири и пустыни Австралии. А еще вспоминает дом. То место, где ему не нужно было скрывать кто он, не нужно было бояться за свою жизнь и жизни близких. Не нужно было быть Зверем, а можно было быть Человеком. Так странно. Цербер скалится от этих воспоминаний, зло сверкая глазами, из горла рвется рев. Но все проходит, едва ладонь на его морде легонько — случайно — гладит. Джулиан устраивается поудобней, проводя пальцами по шерсти между глаз волка и продолжает спать. А Кертис, кладя голову на край кровати парня, жмурится и успокаивается, найдя то, что ему было сейчас необходимо.       Потому что Джулиан Коллинз пахнет домом.