SWvsWH40K

С воем ионных двигателей пара тай-истребителей стремительно пронеслась в розоватом закатном небе, подёрнутом пеленою чёрного дыма. Этот звук принёс неожиданно мощную волну воодушевления и энтузиазма, вплетаясь в царящую кругом симфонию хаоса и разрушения, подстёгивая идти вперёд и искать что-то новое. Эта жажда свежих впечатлений, эмоций и удовольствий не имела себе равных, с лёгкостью затмевая даже спайсовую ломку. Именно она толкала из навевающих невыносимую тоску и скуку уютных квартир на полные опасностей улицы города, который захлестнула волна гражданских беспорядков. А ведь всё началось с казалось бы едва ли заметного решения властей закрыть клуб "Дюгонь", что был безумно популярен среди местной элиты. Кому бы не пришла в голову такая, как оказалось, глупая идея, он даже подумать не мог что хулиганские выходки золотой молодёжи перерастут в полноценные уличные бои с участием многочисленных беженцев, которые прибывали каждый день последние полтора месяца. Многим не нравилась эта толпа нахлебников и бездельников, но среди них были и толковые люди. Такие как Маринетта. Никто точно не знал, с какой планеты была родом обладательница точёной фигурки и голоса столь чарующего, что моментально завоевал все подмостки. Её график гастролей был расписан по минутам, агенты лучших заведений наперегонки предлагали ей контракты с баснословными гонорарами, а толпа поклонников следовала за ней по пятам буквально всюду. Билеты на её концерты раскупались меньше чем за час, а перекупщики взвинчивали цены в небеса, и всё равно каждый её выход ждал аншлаг и неимоверный успех. Нескончаемые овации и выходы на бис не могли прекратить даже пышные фуршеты для публики сразу после концерта, а ведь там было чем угоститься и что выпить. Говорят, она пела даже в дороге, чтобы попутчики и случайные прохожие могли хоть на миг прикоснуться к её мастерству. До того казавшаяся весьма серой и блёклой культурная жизнь планеты, которая и без того была подавлена отголосками идущей войны, расцвела необычайно ярко. Новые таланты объявлялись чуть ли не каждый день. Певцы, танцоры, музыканты, художники, скульпторы, композиторы и повара - буквально все начинали творить с небывалым рвением и талантом, подхваченные общей атмосферой вдохновения. Каждый день они дарили публике всё новые и новые шедевры. Публика же отвечала им благодарностью, переходящей в восторг. И требовала ещё. В попытке перещеголять коллег, творцы шли всё дальше и дальше, решаясь на всё более и более смелые эксперименты. Эпатировать, шокировать, напугать, вызвать восхищение, возмущение, ненависть - да что угодно, кроме безразличия и скуки. С каждым следующим спектаклем, концертом, инсталляцией и перформансом запретных тем оставалось всё меньше. Зрители только подстёгивали эту гонку за славой, стремительно вознося на заоблачные вершины новых звёзд и также быстро низвергая и предавая забвению старых. И только Маринетта оставалась над всей этой суетой подобно путеводной звезде. Одного лишь воспоминания о ней было достаточно, чтобы вдохнуть новые силы и толкнуть к новым свершениям, потому что невозможно было забыть тот волшебный вечер их встречи. Казалось бы, что могло быть общего у сияющей на заоблачной вершине звезды, перед которой были открыты все двери и все подмостки, и мелкого чиновника в планетарной администрации? Но судьбе было угодно свести их когда возник вопрос об организации перекрытия дорожного движения при проведении очередного гала-концерта знаменитой певицы. А ведь тогда он выступал категорически против, поскольку из-за глупых служебных инструкций ставил логистику города и исполнение имперских производственных директив превыше искусства... В тот день он уже устал выпроваживать неугомонных, наглых и горластых агентов, которые уже в печёнках сидели со своими запросами, мольбами, угрозами и уговорами. После дюжины попыток всучить ему взятку он уже готов был с порога сдать следующего посетителя ИСБ. И тут вошла она. В простом, даже скромном платье, без какой либо свиты или толпы подхалимов, ловко скрывая красовавшееся на афишах по всей планете лицо за простым веером. Её глубокий, бархатный голос завораживал, а в казавшихся бездонными глазах можно было утонуть. Она не требовала, не угрожала, не жаловалась, и не унижалась. Она просто попросила не рубить с плеча и подумать о возможности компромисса, подарив билет в "Дюгонь", где она обещала выступить этим вечером. Когда эта прекрасная дева скрылась за дверью, от строгого и неподкупного чиновника остался обомлевший и опустошенный мужчина, который больше всего на свете желал снова увидеть эту женщину и услышать её чарующий голос. Так что вопрос идти или не идти в отмеченный довольно сомнительной репутацией клуб даже не стоял. В тот вечер разукрашенные двери элитного клуба широко распахнулись перед скромным служителем имперской административной машины, а дюжие охранники оттеснили толпу праздных гуляк и богатеев, которые не могли похвастаться таким же билетом. Напыщенная лесть хозяина заведения, который буквально ковром стелился пред "дорогим гостем", откровенно бесила, однако столик у самой сцены по центру несколько сгладил общее впечатление. А когда конферансье объявил выход бесподобной Маринетты, всё раздражение как рукой сняло. Она исполнила всего три песни. Одну шутливую песню космолётчика и два романса. И весь не такой уж маленький главный зал клуба не то что не стучал вилками и не звенел бокалами - едва ли не дышал, боясь даже самым крохотным посторонним звуком нарушить совершенство исполнения. Вслед за чарующим голосом все как один слушатели оказывались подхвачены сперва волной восторга, потом озорного и беззаботного веселья, а затем томного ожидания. И пока слова последней, самой романтичной песни, подобно тягучим нитям мёда медленно стекали с алых губ Маринетты, казалось, что она смотрела только на своего гостя, будто он был единственным, ради кого она вышла на сцену. Когда же песня и музыка смолкли, откинувшийся на спинку стула чиновник невольно потянулся к коробке подозрительно выглядящих травяных палочек, без задней мысли сунув одну в зубы и прикурив от стоявшей в центре стола свечи. Хотя до этого он никогда не курил, стараясь вести здоровый образ жизни дабы компенсировать всю вредность сидячей работы, сейчас он счел это ничтожной мелочью, убивающей жизнь скукой, и жадно затягивался сладковатым дымом, наполнявшим лёгкие, да и всё тело, странным покоем и лёгкостью. Ему никогда в жизни не было так хорошо ни с одной женщиной. Тем приятнее было вскоре получить записку с приглашением за кулисы. Воспоминания о том, что случилось потом, до сих пор казались скорее дивным сном. Невозможной фантазией, которой нет места в тусклом мире серой обыденности. До той ночи он даже представить себе не мог, что человек может вознестись на такие вершины блаженства и наслаждения. Её глаза, с наслаждением озорно сиявшие в темноте, навсегда отпечатались в памяти. Запах тела этой невероятной женщины превратил почти что все иные ароматы в мерзкий смрад. Эта ночь разделила всё на до и после. Всё что было раньше и будет потом блекло на фоне пережитого. Мир вокруг словно выцвел, утратив цвета и оттенки, погружаясь в бездну серости. Работа душила рутиной, привычные развлечения более не веселили, а казавшееся ранее вполне приятным времяпрепровождением занятие превращалось в очередную пытку скукой. Чтобы от накатывающей с очередной волной чёрной меланхолии депрессии не выйти в окно собственного офиса приходилось искать всё новые и новые источники свежих впечатлений, и новой встречи с Маринеттой, ставшей его богиней, ради которой можно было поступиться любыми имперскими директивами. Только бы ещё хоть раз услышать её голос, не изуродованный бездушными микрофонами и не испохабленный несовершенством звукопередачи динамиков... Чем дальше, тем больше. Чем больше, тем трудней. Время от времени парадоксальность сложившейся ситуации становилась вопиющей. Ведь в погоне за новыми стимулами и наслаждениями приходилось бежать всё быстрее, чтобы просто оставаться на месте и не сгинуть в бездне меланхолии. Экзотические блюда, алкоголь, психоактивные препараты и даже запрещённые наркотики - всё шло в ход. Как и продажные женщины, при том отнюдь не только близкочеловеческих видов. Как итог, служба оказалась в числе наименее приоритетных задач, так что уже после второго выговора на стол начальству лёг рапорт об увольнении. Он пошел на этот шаг, чтобы никакие мелочи не мешали предаваться поиску наслаждений и жить полной жизнью, покуда хватит сбережений. Выпав из рядов имперской административной машины и погрузившись в угар кутежа было легко пропустить момент, когда какой-то напыщенный дурак, скорее всего из руководства сектора, решил навести порядок и принялся закручивать гайки. Реакция вызвала резкий рост недовольства среди практически всех слоев населения планеты и вполне закономерный ответ, потому что для многих лишившихся крова и даже родных миров, поиск забвения в вихре развлечений было одним из немногих доступных способов уйти от жестокой реальности, растоптавший их былые жизни, надежды и мечты. И чем жёстче закручивали гайки, тем больше граждан присоединялось к акциям неповиновения. Закрытие "Дюгоня" стало последней каплей. Начавшаяся акция протеста собрала огромную толпу, а когда с началом введённого комендантского часа её попытались разогнать, столкновения с полицией и пригнанными солдатами гарнизона обернулись не просто потасовками и арестами, но настоящей кровавой битвой, где в ход шло всё что под руку попадётся. От бластеров до камней и палок из выломанных столбов ограждения. То была невероятная ночь. Кровь в венах буквально кипела от адреналина, а в воздухе висел удушливый запах гари от десятков сожжённых машин и спидеров, в котором были замешаны нотки палёного мяса. Страх, переходящий в панику, рождённый вместе с первыми выстрелами солдат, уступил место пьянящему чувству триумфа когда взбешённая толпа обратила их в бегство, гоня по улицам и провожая выстрелами в спину из отнятых у них же бластеров. Дальнейшая эскалация насилия была столь стремительна, что в такое верилось с трудом. Уже на следующий день планета оказалась в кольце непреодолимой блокады. На второй день начали прибывать войска для подавления мятежа. К вечеру третьего дня бои шли уже во всех крупных городах. Рациональная часть сознания давно смирилась с тем, что сопротивление бесполезно и следует сдаться на милость победителю и надеяться на снисхождение имперского правосудия, ведь в том что Империя победит сомнений быть просто не могло. Но если раньше такой исход был бы наилучшим, то сейчас от одной мысли о бесконечной череде серых дней в четырёх стенах тюремной камеры буквально бросало в дрожь. Смерть в бою, на вершине волнения, начала казаться не такой уж плохой альтернативой. Однако у восставших появились неплохие шансы продержаться еще какое-то время до полного уничтожения войсками Империи. Из неорганизованных толп в жесточайшем отборе уличных боёв формировались группы бесстрашных и умелых бойцов. И к ним продолжали идти казалось бы изначально ждавшие такого события люди, уже готовые убивать. Успевшие отличиться деятели экстравагантного искусства мигом собрали вокруг себя отряды и соединения, начав направлять взбешенных бунтовщиков. Некоторые же из восставших изначально отличались какими-либо организационными способностями, подкреплёнными харизматичностью и ораторским мастерством, или боевыми качествами. И тут же пробились на вершины внезапно возникшей вертикали власти жестоких уличных банд, возвысившись над остальными мародёрами и бунтовщиками. И люди шли за ними даже в самое пекло. Если в первые дни столкновений напоминали стихийные бойни, когда протестующие безудержной волной катались по городу, громили, жгли и грабили всё что попадалось под руку, и попросту убивали тех, кто не был на их стороне, то в дальнейшем ситуация стала всё больше отдавать планомерной резней и жестокими боестолкновениями. Будто одержимые, бунтовщики с дикими криками, безумными песнопениями и сумасбродной отвагой атаковали правительственные силы, которые отвечали не меньшей жестокостью и беспощадностью, исходящей из страха и жажды мести. По планете уже вовсю прошлись свидетельства того, что новоявленные повстанцы делали с попавшими к ним живыми представителями Империи. Записи того, с какой жестокостью и извращенной фантазией их пытают и убивают, а в некоторых случаях применяют и сексуальное насилие, даже смогли выйти в местный голонет, хоть и были, судя по всему, полностью перехвачены властями. Кроме того, сумасшедшие оргии и ненормальные попытки получения удовольствия и наслаждения стали обыденностью. Местных жителей, соблюдающих нейтралитет, такая ситуация приводила в шок, но те не делали ничего, боясь ухудшить свое положение застрявших между молотом Империи и наковальней восстания. Были слухи, что местная ячейка повстанцев, существовавшая на планете еще до событий закрытия клуба, не желая быть частью происходящих зверств, принялась активно мешать восставшим, дабы после попытаться эвакуироваться с планеты. Результат оказался неудачным, и шли разговоры, что приглашенные поймавшим их всех полевым командиром соратники провели ночь, полную для пленников болью, ужасом и смертью. А для слышавших их восставших они стали усладой для ушей, так что почти никто не мог удержаться от того, чтобы отпустить пару комментариев о том, какие извращённые наслаждения могли быть тогда получены. Особенно после того как гости вечеринки начали щеголять в новых масках из лиц фанатов Старой Республики. Однако, среди всех групп и банд особняком встали приближенные Маринетты. Впоследствии оказалось, что её свита пользовалась большим авторитетом среди повстанцев, и фактически стала управлять всей новоиспеченной армией, для которой они доставали оружие, даже тяжёлое. Ни у кого не было и мыслей пытаться ослушаться или опротестовать их приказы, ибо Маринетта стала для них настоящей живой иконой, возносящей кого угодно на райские вершины одним своим видом. Негласно её объявили лидером повстанческого движения, которое даже не успело получить имени. Имперцы же объявили на неё охоту, суля десять миллионов датариев тому кто принесёт её голову. Но на целой планете не нашлось ни одного существа, что смогло бы поднять на неё руку. Умереть сейчас, ещё хоть раз не услышав чарующий голос Маринетты, стало бы ещё более худшим концом для кого угодно. Поэтому он, как и многие истовые её поклонники, стремился попасть на концерт, что обещал стать последним. К счастью имперцы ещё не дошли до той стадии озлобленности чтобы начать наносить бомбовые удары и расстреливать из турболазеров с орбиты любые скопления людей, но стоило ждать скорого прибытия усиленной бригады штурмовиков для наведения порядка, и наверняка с поддержкой бронетехники. Шлемоголовые вообще отметились тем, что давили бронёй везде где только можно, потому как это им неплохо помогало. Но сейчас, на подступах к тому самому стадиону, что был превращён в концертную площадку, их ждали самые большие баррикады и самое упорное, озлобленное сопротивление. Мерцающий купол энергощита, о который разбивались бластерные импульсы беспорядочной стрельбы, очаги которой вспыхивали по городу то тут, то там, высится над головой. Достать мобильный генератор было не так просто, но данная по памяти наводка на один из складов в зоне космопорта оказалась верной. Теперь царящая на улицах какофония не помешает поклонникам насладиться всей глубиной и чистотой голоса Маринетты. Не позволит имперским прихвостням раньше времени устроить бойню, обрушив на стадион орбитальный удар. Однако заветный миг всё ближе, а сцена до сих пор пуста. Шум людского моря всё нарастает, и собравшиеся в нетерпении уже скандируют имя своей дивы, всеми силами пытаясь приблизить то мгновение, когда они снова увидят и услышат её. Протиснуться через эту толпу поближе к сцене невозможно. Привычных для таких масштабных мероприятий кордонов и патрулей службы безопасности и корпуса правосудия нет и в помине, так что давка не началась только чудом. А может быть где-то уже началась, поскольку поклонники Маринетты всё продолжали прибывать со всех концов города, порой даже пробивать с боем через армейские блокпосты и передовые отряды. Но старые связи помогают избежать драки и срезать путь по техническим ходам, которые ведут прямо под сцену. Трюк удался, однако обход отнял драгоценное время, и к моменту его появления у выхода уже звучал первый куплет вступительной песни. Место сбоку сцены не то чтобы удобное, но ближе только лезть на сцену, а это помешает представлению. Тем более звук и так идеален. А благодаря развёрнутому над головой куполу защитного поля чарующий голос не заглушается эхом взрывов и стрельбы. Маринетта была особенно прекрасна сегодня в новом сиреневом платье, столь тонком и изящном, что подобно лёгкой дымке обволакивало совершенное тело. Казалось что её голос звучит ещё чище и глубже чем когда либо. Весь громадный стадион единым хором подпевал ей, чтобы хоть на краткий миг почувствовать близость к недостижимым вершинам её мастерства. Тем более первые пять песен были старыми хитами, слова которых знали все. — Сегодняшняя наша встреча проходит в несколько необычных условиях. — переводя дух после серии песен обратилась к слушателям возлюбленная дива, сложив руки вместе — Не всем из нас суждено будет увидеться вновь. Но не стоит предаваться унынию! Чтобы этот вечер запомнился нам всем, я решила подарить вам новую песню! Вся громадная арена разом потонула в воплях восторженного ликования. Стоило им утихнуть, как на платформе из-под сцены поднялись новые декорации в виде причудливой арки, украшенной искуснейшей резьбой и росписью чарующими узорами, вокруг которой располагались хор и музыканты, собранные из самых талантливых исполнителей и самой приближенной части свиты певицы, которые уже брали первые ноты. — Я написала эту песню, черпая вдохновение в древних свитках преданий народа Лаэр. — возвестила Маринетта, подняв над собой руки, пока хор у неё за спиной начинал читать неразборчивый речитатив. — Надеюсь, вы поможете мне вновь вдохнуть жизнь в их столь мелодичный, но, к несчастью, мёртвый язык! Музыка всё нарастала. Гулкая, ритмичная, дурманящая. Мысли словно сами по себе настраиваются на общую волну. — Обращаясь к самым глубинам бездны, Взываю к душам нерождённых, Дабы отыскали они заточённого князя, И донести ему мой зов: — Проснись! Проснись! Проснись! Снова в мир живых явись! Приди! Приди! Приди! Своё по праву забери! Слова были невероятно простыми, но при этом идеально ложились на музыку и ритм, а потому никто из слушателей не остался безучастным, подпевая что есть сил. — Разрушь тюрьму веков забвения! Отринь оковы небытья! И в вихре бурного веселья, Сквозь морок грёз услышь меня! Проснись! Проснись! Проснись! Снова в мир живых явись! Приди! Приди! Приди! Своё по праву забери! Заклинаю тебя: явись! Явись! Явись! Явись! Явись! Музыканты выкладываются на все сто, выжимая из инструментов всё что можно, и даже то, что нельзя. Порой даже казалось, что струнные и духовые физически не способны издавать такие звуки. Певцы будто бы сжигали свои тела, выдавая почти что невозможное звучание. Но от этого выступление становилось только интереснее, будоража воображение новыми неожиданным открытиями, благо, организаторы позаботились обо всех компонентах шоу. И то, какими необычными цветами начинали переливаться узоры на арке, притягивает взоры не хуже магнита. — Мы - творцы твоего явления! Мы - открыли все пути! На наш глас, на звуки пения, Из мира снов скорей приди! Слова кажутся бессмыслицей, но это не важно. Волна воодушевления уже накрыла с головой. И весь огромный стадион вторит припеву: — Проснись! Проснись! Проснись! Снова в мир живых явись! Приди! Приди! Приди! Своё по праву забери! — ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ: ЯВИСЬ! — кричит в микрофон Маринетта на самом пределе своего голоса. Казалось, она горит полувидимым пламенем, покуда её прекрасное лицо утонуло в огромных усилиях, вздувавших вены на её тонкой шее, и томном чувстве, отразившемся в сиянии глаз. Единственным стремлением для всех осталось подпевать, в едином порыве с десятками тысяч голосов повторяя: — Явись! Явись! Явись! Явись! Арка вспыхнула изнутри вихрем невозможных цветов, что подобен бушующему морю. Штормовой порыв ветра с воем неведомого существа вырвался из самых глубин, оглушая всех присутствующих, а кому-то в первых рядах разорвав ушные перепонки. Его мощь была столь сильна, что волна звука преодолела барьер щита, разнесшись по всей столице планеты. Из глубин сиявшей фиолетовыми течениями арки на сцену шагнуло необычное создание. В основном языке просто не было подходящих слов чтобы описать увиденное. С рогатой головой дага, длинным и невероятно гибким телом в наряде из тонких полос клёпаной кожи, оставлявших мало простора для фантазии, она необычайно грациозно шагнула вперёд, широко раскинув все четыре руки, издав утробный рёв, отразившийся эхом прямо внутри черепной коробки. Нижняя пара заканчивалась длинными, изогнутыми лезвиями вместо ладоней, которыми она лязгнула перед собой, пока за её спиной из арки продолжали выходить новые создания поменьше. Это было самое прекрасное явление, виденное им в своей унылой и скучной жизни. Только Маринетта могла соперничать с такой божественной красотой, и рассудок тонул в пороке, когда глаза поедали такое совершенство формы и мысли. Что бы это ни было за создание, ради него можно было отдать всё, абсолютно всё. Но какого же было его удивление, когда Маринетта шагнула навстречу идеалу, взяв высокую ноту. И создание ответило ей. Это была невероятная, невообразимая в своей чарующей красоте битва двух исполнительниц. Сражение голосов, услышать которые вместе выпадал один шанс из триллионов. Их дуэт был прекраснее всего на свете, и даже вышедшая на сцену группа поддержки из полуголых девиц верхом на чудных ездовых животных вместе с многочисленной подтанцовкой просто терялись на фоне неземного дуэта. И в этот миг купол энергетического щита над их головами содрогнулся от чудовищной энергии прямого попадания корабельного турболазера, низко загудев. Вплетаясь противными техногенными нотами в совершенство импровизации. Чем взбесили обоех дам. И все, абсолютно все присутствовавшие ощутили зов этого творения изыска и воплощения совершенства. Они почувствовали жажду вкусить крови неверных слуг уродливого Палпатина, являвших собой торжество безликой и серой мерзости, надругательство над индивидуальностью, правом на самовыражение и красотой. Услышать их предсмертные крики, что будут слаще любого десерта, и оказать им милость, даровав блаженство боли. Арена зашлась в диких, громчайших криках, и существо понеслось вперед, заставив расступаться с его пути. Группа поддержки с подтанцовкой следовали за ним по пятам, громко вознося хвалу вдохновению битвы и совершенству искусства смерти. Немногие безумцы захотели ощутить экстаз смерти от своего нового кумира, и пара из них, будто бы следуя их желаниям, была растоптана. Разнеся ворота стадиона, создание вырвалось в город, и ликующая толпа восставших бежала за ней. Силы Галактической Империи встретили их морем огня. От мельтешения бластерных импульсов рябило в глазах, а грохот взрывов слился в непрерывный гул. Пройти через эту зону смерти одним куском было физически невозможно. Но чарующая незнакомка со своей свитой смогли совершить это. Стена огня будто расступалась перед ними, хотя пара случайных импульсов всё же сразили одну всадницу и пару девушек из подтанцовки прежде чем изогнутые клинки на концах нижней пары рук взмыли над позициями штурмовиков, обагрённые свежей кровью. Победа была уже в их руках, когда очередной шагоход рухнул и имперцы дрогнули. Но в следующий миг небеса рухнули на землю, а дорожное полотно улицы взлетело в воздух, горя и плавясь под напором энергии импульса турболазера. Имперцы использовали своё полное господство в космосе и не гнушались оказывать близкую огневую поддержку. Хотя мощность выстрела явно была ниже максимальной, чтобы испарить поменьше своих солдат, но этого было достаточно чтобы стереть целый квартал с лица земли. Ударная волна сбила с ног, опалив кожу нестерпимым жаром. Уши звенели от гула взрыва. Но что было ранее не могущим случится, боль обожжённой кожи принесла невероятную бурю ощущений. Кровь тут же вскипела от адреналина, а бешено колотящееся сердце готово было вырваться из груди. Наслаждение вытекало из тела вместе с кровеносной жидкостью, принося высшую степень эйфории. — Больше... — сорвались слова с опалённых губ — Я ХОЧУ БОЛЬШЕ! Царящая вокруг разруха и опустошение казались абсолютными. Тем удивительнее было узреть самое совершенное создание на свете в центре этого вихря разрушения нетронутым. Лишившись свиты, оно в ярости вскинуло все руки к небу и издало невозможный вой ненависти и злобы, от которого содрогнулись немногие уцелевшие стены. И небеса над головой расцвели невозможными цветами, в которых исчезли звёзды и продолговатые фигуры висевших на низкой орбите звёздных разрушителей. Звенящая тишина воцарилась вокруг, словно все разом опустили оружие и остановили машины, любуясь на небывалое светопредставление над головами. Или это просто навалилась глухота после ударной волны от орбитального удара? Как бы то ни было, никто больше не обрушивал на город смерть с небес. Даже оставшиеся в воздухе истребители беззвучно проносились над головой. Но через пугающую завесу тишины всё же смог пробиться звук. Голос, что был самым желанным во всей вселенной. Песнь Маринетты летела над заваленными обломками и трупами улицами, чистая как родниковая вода, медленно приближаясь. Желание ещё хоть раз увидеть богиню заставило отринуть боль и встать на ноги, чтобы выбраться поближе к центру улицы. Открывшееся зрелище было куда более необычным чем можно было ожидать. Круша остатки баррикад и давя трупы вместе с мусором по улице ползло нечто большое, угловатое и квадратное. Уродливая машина фиолетового окраса на примитивнейших гусеницах, наверняка издававших жуткий лязг и скрежет, которого не было слышно за оглушительной музыкой, что лилась из множества динамиков в виде разинутых пастей позолоченных рогатых голов, в изобилии закреплённых на украшенных тонкой резьбой и филигранной росписью бронеплитах. Столь изысканная отделка так резко контрастировала с вопиющим примитивизмом, что это просто в голове не укладывалось. Водя по сторонам стволами пушек, украшенными позолоченными головами зубастых ящеров, этот самоходный ящик вёз на крыше несколько здоровенных фигур в массивной розово-чёрной броне, украшенной золотом и драгоценными камнями, которые будто играли на незнакомых музыкальных инструментах, что шло в контраст с тем, что эти существа производили в первую очередь впечатление воинов. Самым большим из великанов было нечто, восседавшее на золотом троне, одновременно с этим напоминавшее изваяние. Осматривая поле боя полным желания и азарта взглядом, чудище держало на коленях саму Маринетту. — Пой, мой ангел музыки... - приговаривал гигант низким голосом, который звучал будто сразу внутри черепной коробки — Пой для меня... Попутно чудовище умудрялось гладить женщину длинным, пурпурным когтем по внутренней стороне бедра, даже не царапая её, при этом склонов голову пониже и что-то шепча ей. Одной этой попытки узурпировать Маринетту уже было достаточно чтобы вызвать вспышку жгучей ненависти, в которой смешались и разочарование, и зависть, и ревность, и которые просто не успели найти выход. В лобовую броню машины ударила пара бластерных импульсов, оставив большие опалённые пятна. Это немедленно вызвало бурю гнева восседающего существа. — РАЗОРВИТЕ ЭТИХ НИЧТОЖЕСТВ В КЛОЧЬЯ! — взмахнув когтистыми лапами возвестил урод — ЭТА НАГЛОСТЬ ОСКОРБЛЯЕТ СЛААНЕШ! И воздух тут же наполнился невообразимой какофонией оглушительного воя, рёва, вопля и визга. Те самые духовые инструменты в руках этих странных музыкантов испускали потоки звука такой мощности, что от них заметно дрожал воздух. Будто только ожидая приказа, из-за поднявшейся при бомбежке пыли с воем, криками и ревом моторов вырвалась настоящая механизированная орда. Менее крупные самоходные коробки, несущие таких же ярко украшенных великанов что и на платформе с Маринеттой, вовсю использовали свои шумовые установки, на порядки увеличивая какофонию сражения. Впереди них на всех порах неслись огромного размера спидеры, наперегонки с которыми ехали такие же неказистые, хоть и богато украшенные мотоциклы, все также несшие на себе громадных воинов, хоть и вооруженных какими-то реактивными ракетомётами, устраивающими канонаду взрывов, напрочь сметающие войска Империи. Вокруг них ютились самые что ни на есть люди, но они были столь причудливы, что среди них не было почти что никого похожего друг на друга. Одетые в пестрые и вызывающие цвета и наряды, верещащие как настоящие безумцы, они неслись на вражеский огонь и позиции на все так же различных машинах, будь то все те же примитивные гусеничные или колесные, или же современная техника на антигравах, будто наплевав на возможную смерть и вносили свою лепту в творящееся безумие, используя всё то же неведомое никому из местных оружие. Пережившие орбитальный удар турболазера стены рассыпались в пыль. Появившийся из-за рассеивающейся пелены дыма высоченный АТ-АТ тут же лишился кабины, которую смяло как бумажную. Мощные ноги лопнули как стеклянные, и вся конструкция рухнула на землю. К действу присоединялись всё новые и новые "музыканты" в громоздких чёрно-розовых доспехах, вместе с их ни то слугами, ни то помощниками. Динамики и сирены на их броне выли без умолку, заставляя потроха скручиваться узлом. Стрекот лазеров, ракет и пуль превращал шум в беспорядочный поток хаоса. Одежда на плечах уже пропиталась кровью, капавшей из ушей. Великаны и их безумцы убивали всех без разбора, не щадя ни восставших, ни шлемоголовых, ни гражданских. И только чарующий голос Маринетты не давал опустить руки и умереть под ударами чудовищных звуковых волн. Страстное желание ещё хоть раз коснуться её бархатной кожи, вдохнуть незабываемый аромат, заставляли упрямо идти вперёд там где другие падали на землю, корчась от боли и судорожно занимая уши. Вперёд, за абсурдными машинами, извергавшей смерть. За совершенством. Без сомнений, без устали, без сожалений. Тех глупцов, что вставали у него на пути, он убивал без промедления и будто со звериной прытью. Продолжавшие играть симфонию разрушения великаны только смеялись над тем безумцем, что шествовал за ними не страшась оглушительной какофонии, и будто издеваясь не давали догнать себя, при этом не уходя в отрыв. Таких людей как он было совсем немного. Большинство пытавшихся следовать за Маринеттой погибали, не в силах выдержать столь ошеломительного шума. Из десятков стекавшихся смельчаков на ногах оставались единицы, которые упрямо шли вперёд, шагая через трупы и руины среди великанов и чарующих своей красотой девушек из подтанцовки совершенного создания. Нельзя было сказать точно, сколько продолжался этот безумный марш, но удача всё же улыбнулась стойким и смелым, когда рогатая тварь, озаботившись чем-то важным, аккуратно опустило Маринетту на крышу машины, и взмахнув кожистыми крыльями взмыла в небеса. Это был прекрасный шанс. — Маринетта! — срывается с губ как только великан скрылся в облаках — МАРИНЕТТА! Один из гигантов издал злобный рёв, разворачивая раструб своего чудовищного инструмента в сторону того отчаянного сумасшедшего, который посмел вклиниться в их концерт и отвлечь солистку, которая обернулась на этот отчаянный клич, прервав свою партию. И когда казалось, что смерть уже неизбежна и в следующий миг звуковая волна немыслимой силы разорвёт в клочья бренное тело, она что-то крикнула окружающим, и тёмная решётка в глубине раструба неожиданно взмыла к небесам вместе с самим оружием, послав разрушительное керщендо куда-то в клубящиеся бордовым облака. — Тот, кто прошёл по пути совершенства так далеко, достоин стать рядом с нами. — возвестила она, протягивая руку на встречу — Возвысься над суетой и обыденностью! Раздели с нами этот триумф над блёклой серостью! — Да! Да, моя госпожа! Необычайный прилив сил позволил с лёгкостью вскочить на возвышавшуюся подобно скале машину. Он жадно впился в алые губы вожделенной красавицы. Дальше всё было как в тумане, сливаясь в одну непрерывную оргию безумного концерта. Убийства, разрушения, чревоугодья и извращения - всё слилось в единое целое. За один день войска Империи были жестоко разбиты, и всякое сопротивление прибывшего штурмового корпуса было полностью подавлено. И не просто подавлено, а безжалостно вырезано. Выжившие штурмовики вскоре позавидовали мертвым, как впрочем и все жители планеты, не разделившие идеалов восставших. Однажды он рисовал на плоти пленённой чернокожей женщины-офицера из армии чудесные картины бескрайнего космоса, вдохновение для которых он черпал из событий пришествия труппы артистов. Столь тёмный оттенок мольберта давал идеальный фон. Получившееся полотно было столь восхитительно, что он испытал возмущение и гнев на посмевшую умереть раньше времени пленницу, поразившись её неблагодарности. И безграничной подлости, поскольку бледнеющая кожа трупа разрушила всю композицию. На следующий день он вкусил мяса сотни человек, приготовленное одним из тех гурманов, что еще до закрытия "Дюгоня" поражал публику своими изысканными блюдами. Он отметил, что эссенция целой сотни измученных душ придает пище невероятный по своей тончайшей остроте вкус. И последующие дни проходили так, как сам он раньше бы в силу своей глупости и скудоумия охарактеризовал безумной гонкой пресытившегося гедонизмом садиста за невозможным. Время окончательно утратило свой смысл, потому что отныне не было ни дня ни ночи. Только одни нескончаемые сумерки под сенью клубящихся бордовых облаков. Привычный мир окончательно потонул в вихре наслаждений, и даже привычные улицы невозможно было узнать с тех пор как на обломках начали прорастать новые причудливые деревья и изысканные здания. Словно сама реальность стала гибка и податлива как детский фотопластик до отвердевания в ультрафиолете, всё сильнее уступая безудержной тяге к поиску новых удовольствий. Пока сама земля окончательно не ушла из-под ног, уступая место податливой плоти невозможной дороги, что вела через буйство невозможных энергий куда-то вдаль, прокладываемая той невероятной труппой, честь стать частью которой была оказана достойнейшим из жителей уже забытого мира из прошлой жизни. *** — Прыжок успешно завершён. — сверившись со всеми поступающими докладами сообщила адмирал Далла — Выдвигаемся на огневую позицию. — Главное орудие? — тут же спросил Таркин. — Заряжено и готово к стрельбе. — Хорошо... — Не советую приближаться, пшш, к планете. — очередной раз предупредил Вейдер — Такие мощные возмущения в Силе слишком опасны. — Полагаю мы не похожи на самоубийц. — огрызнулся губернатор внешнего кольца. — Разлёт обломков волнует меня куда больше природы этого энергетического щита. — Я нахожу такую самоуверенность, пшш, опасной... Опасения лорда ситхов не были беспочвенны. После Астенверга во всей галактике участились случаи ни много ни мало тыловых ударов захватчиков. Хотя изначально Таркин и Траун отказывались признавать саму возможность подобного явления, оперируя тем что такие атаки происходят слишком бессистемно, а в атакованных системах не было замечено ни единого корабля врага, Император настоял на версии одной и той же природы данных конфликтов, основываясь на своих ощущениях в Силе. В данных случаях враг действовал по отработанной схеме - каким-то образом проводил агентурную работу с населением, после чего образовывал повстанческие и террористические ячейки и группировки, как правило работающих в рамках планет, после чего их руками поднимал кровавые бунты. Отличительным почерком таких акций было то, что их постоянно сопровождали аномалии, вызванные, как безапелляционно заявлял Палпатин, возмущениями в Силе. Что бы повелитель галактики не видел в своих видениях, его впечатление от них было огромным, настолько, что он издал специальный декрет, предписывающий в случае неподконтрольных восстаний с определенными аномальными признаками проводить немедленную Базу Дельта Ноль, в результате чего уже несколько десятков планет были выжжены имперским флотом дотла. Но эта планета оказалась особым случаем. Что бы на ней ни произошло, находящаяся на её низкой орбите эскадра брошенного на подавления бунта легиона штурмовиков была полностью уничтожена, как и все войска, пытающиеся подавить восстание. Таркину было неведомо то, как именно проходили данные события, потому как сам Император отказал гранд-моффу в просьбе получить все данные о планете, которую старый ситх указал как цель первостепенной необходимости уничтожения, на которой можно осуществить боевые испытания практически вчера достроенного прототипа. И Дарт Вейдер отказался даже комментировать данное решение Палпатина, упомянув лишь, что некоторые вещи "должны быть изучаемы с особо тщательной осторожностью". Сама планета будто стала одной огромной аномалией. Датчики сошли с ума, пытаясь получить хоть сколь-либо целостные данные, попытки провести Базу Дельта Ноль обычными средствами оканчивались неудачей и гибелью для предпринимающих эти действия кораблей, которые почти что моментально уничтожались при сближении к миру. Часто с планеты вырывались передачи, которые были наполнены бескрайним безумием или отчаянными криками и мольбами о помощи. Их прослушивание было поручено лишь определенной команде исследователей, находящейся на постоянном наблюдении, после того как оказалось, что просмотр и прослушивание передач вызывает травматический опыт психики. Что было еще более странно, в экипажах ведущих блокаду системы участились случаи психозов, нервных срывов и нарушений субординации, не выходящих, впрочем, за рамки неприятных обстоятельств и своевременно пресекаемые старшими офицерами. — Во всей галактике нет такого щита, который смог бы выдержать удар этого суперлазера. — отмахнулся гранд-мофф, не особо предаваясь переживаниям об этом необычном, и, честно говоря, пугающем феномене. Его уверенность в своем детище была абсолютной — Огонь по готовности! — Есть, огонь по готовности! — отозвалась Далла, прежде чем передать приказ огневым расчётам. Для всех находящихся на борту тяжёлой испытательной платформы это был очень важный и ответственный момент. Впервые в истории главный калибр будущего супероружия, краеугольный камень доктрины Таркина, суперлазер невероятных размеров и мощности, должен был быть применён в боевых условиях. Возможность уничтожить целую планету под прикрытием мощнейших планетарных щитов (по крайней мере, одна из теорий гласила, что причиной уничтожения эскадр были некие необычные флуктуации загадочных щитов захватчиков, которые вкупе с методами психологического воздействия создавали иллюзию чего-то пугающего и непобедимого) должна была обеспечить Империи военное и технологическое преимущество, что позволит обратить наступление врага вспять, а затем изгнать захватчиков за пределы галактики, даже если для этого потребуется уничтожить все оккупированные планеты. Команды инженеров и учёных работают параллельно с офицерами и техниками, тщательно записывая телеметрию для последующего анализа и возможных доработок систем. Ради этого и создавалась данная станция, но сейчас её могучий реактор и заряженные до предела конденсаторы направили немыслимые объёмы запасённой и вырабатываемой энергии в восемь генераторов периферийных лучей. Энергии каждого из них было достаточно чтобы испарить довольно крупный астероид. Но сейчас они были направлены к точке накачки по центру главного фокусирующего зеркала, где их пульсирующие энергопотоки, попадая в ловушку силовых полей сливались один куда более могучий поток, напитываемый и управляемый их взаимной интерференцией. И именно этот пульсирующий ярко-зелёный луч протянулся к окутанной фиолетово-пурпурными облаками планете. Несколько мгновений казалось, что не происходит ровным счётом ничего. Что эта бурлящая бездна невозможных оттенков просто поглощала всю энергию, что была направлена на неё. А затем бордовая сфера клубящихся облаков будто вспухла изнутри, наполняясь ярко алым, прежде чем лопнуть в яркой вспышке, разлетаясь миллиардами осколков раскалённой породы. Ещё минуту собравшиеся в командном центре молча наблюдали за тем, как гибнет планета, превращаясь в новый пояс астероидов. — Остальные корабли блокады подтверждают выполнение директивы База Дельта Ноль. — доложил старший офицер связи — Цель уничтожена. Судя по данным сканирования, выживших нет. — А вы ещё сомневались... — с усмешкой обратился Таркин к посланнику Императора — Даже прототип нашего супероружия уже способен на многое. После введения в строй экспедиционного планетоида, перевес в этой войне окончательно сместится в нашу пользу. — Но до тех пор нам следует аккуратнее, пшш, использовать имеющиеся возможности. — заметил Дарт Вейдер — Потеря этой станции станет для нас куда более болезненной чем поражение во второй битве при Астенверге. — Хоть тактика применения этого нового оружия только разрабатывается, но к ней привлечены лучшие военные умы нашего времени. Так что врага ждёт несколько новых трюков и неприятных сюрпризов...