Взмахом чёрного крыла

      Генезис превзошел себя. Ещё никогда его фантазия не плодила столь ужасные замыслы. Что подтолкнуло его сказать, что свидания должны быть на природе? Сефирот вел двойную игру. Он устраивал не романтические встречи, а ненавязчивые допросы. Он подозревал, что Ликорис как-то связана с покушениями, и готовил ловушку. СОЛДАТ пребывал в здравом рассудке, он знал, что не может ни с того ни с сего нападать на сотрудника ФАРС. Объяснения звучали бы странно, поэтому его интерес со стороны казался естественным влечением.       Местечко выбрали удачно. Земля не была истощена — поле пестрело цветами. Правда, добираться было далековато.       — Значит, так, — диктовал Генезис. — Как только вы присаживаетесь, я призываю монстров.       — Кого именно?       — Неважно, — отмахнулся коварный Рапсодос. Сефирот тут же почуял подвох, но решил, что вдали от города битва никому не угрожает, а подвергнуть Ликорис настоящей опасности приятель не решится. — Ты убиваешь всех, становясь в красивые позы, а после испуганная девица падает в твои геройские объятия. Все на это ведутся. Хочешь завоевать внимание и признательность — спаси от чего-нибудь, хоть от таракана. Она сама прыгнет тебе на шею. Впрочем, если не хочешь, её спасу я. Ведь я — тоже герой...       — И все детки у вас будут рыжими, — усмехнулся Анджил. — Целый десяток рыжих деток...       — Зато все мои, — на удивление спокойно отреагировал Генезис. — А ты, кстати, встречался с какой-то девчонкой. Где она?       — Не дождалась, — скрестив руки, мрачно ответил Хьюли. — Когда вернулся — гуляла с другим.       — А, это когда тебя в Нибельхейм посылали? Когда ты на полгода пропал? Я тоже начал про тебя забывать. К тому же тогда у тебя не было «первого класса». Теперь, наверное, локти кусает с досады, что упустила.       Так получилось, что план продумывали втроём, причём друзья искренне полагали, что Сефирот всерьёз увлечён девушкой.       Живописное поле нагоняло умиротворение, но заговорщик признался себе, что волнуется. Генезис был способен на любую гадость — его шуточек избегал только Хьюли. Наверное потому, что некогда был другом детства.       Ликорис нервничала не меньше. Она расстелила полотенце и принялась разворачивать взятые с собой продукты. Их было немного — девушка понятия не имела, сколько они здесь пробудут, и полагала, что недолго. Вообще-то еду она захватила для себя, но, проголодавшись, поняла, что не сможет, отвернувшись, в одиночку жадно хрустеть печеньем. Пришлось предлагать спутнику, который, о ужас, согласился. Ликорис казалось, что в кормлении мужчины проскальзывает что-то семейное. И это смущало.       — Что это? — усаживаясь возле, поинтересовался Сефирот, зачем-то поглядывая на темнеющее небо.       — Печенье... Угостила знакомая. — О том, что это пекла Аэрис, к которой повадилась захаживать сестрица из будущего, стоило умолчать. Незачем раньше времени знакомить этих двоих, уж лучше поскорее привести к девушке страдающего по ней Вейрина. Что касается Зака, то о его чувствах Ликорис не беспокоилась. Лучшее должен получить её брат, а СОЛДАТ как-нибудь переживёт. Тем более, что счастья им увидеть не суждено.       Заметив напряжение Сефирота, Ликорис тоже насторожилась и торопливо огляделась. Облака в небе сворачивались спиралью, на глазах рождая голубые всполохи молний.       — Что это? — вскрикнула девушка, подбираясь ближе к спутнику.       — Сейчас узнаем, — сжав пальцы в кулак, спокойно ответил тот.       Из разверзшегося облака показалось что-то огромное и уродливое. Поняв, что это только голова, Ликорис обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Огромный крылатый монстр заревел, вскинув гребенчатую голову, и стремительно ринулся к крошечным фигуркам, одиноко виднеющимся среди поля.       — ...! — закрывая лицо рукой, устало вздохнул Сефирот. — Эй, что ты делаешь?       — Я его отвлеку, — держа в вытянутых руках нож для хлеба, напряженно произнесла Ликорис, с трудом удерживаясь на подгибающихся ногах и остекленело глядя на приближающегося монстра.       — Хорошо, стой здесь и никуда не уходи, — велел СОЛДАТ. Он бросился навстречу опасности, неуловимо быстро выхватив из ножен Масамунэ. В этот момент он проклинал Генезиса и жалел, что не летает. В поле будет трудно добраться до головы, не с хвоста же его рубить.       Разглядев врага, монстр издал очередной хриплый рев и заметно снизился. Он широко разинул пасть, но СОЛДАТ прыгнул высоко и, не останавливаясь, побежал по спине, глубоко вонзив Масамунэ в жесткую броню. Меч справлялся и не с такими противниками и резал все — было за что его полюбить. Труп тяжело рухнул на землю и рассыпался осколками, а Сефирот поднял голову к небу. И не зря. На него пикировали ещё несколько монстров. Кажется, жителям Мидгара будет о чем говорить в ближайшие дни.       — Генезис... — обреченно выдохнул «спаситель» города, начиная понимать, почему героем стал именно он, а не Рапсодос. Оставалось надеяться, что пакостник устанет первым.       Ликорис сидела в траве, но увидев Сефирота, который, несмотря на все старания призывателя, даже не запыхался и не вспотел, попыталась подняться. В памяти мелькнули все короткометражные фальшивки Шин-Ра. Сефирот убивает её брата. Масамунэ выходит из груди Аэрис, и та падает на пол. Горящие деревья и убитые жители Баноры. И все это — от одного вида обнаженной Масамунэ в его руке.       — Не подходи! — выкрикнула она, пятясь на подгибающихся ногах. — Не смей подходить ко мне!       Сефирот огляделся и, подумав, убрал катану в ножны. Ликорис дышала так тяжело, будто это она сейчас сражалась с вызванными монстрами.       — Ты убил их... — всхлипнула она. — Ты всех их убил!!!       — Но они... опасны? — слегка ошарашено заметил «герой-спаситель». Ей понравились те ужасные твари? Неужели кто-то находит их милыми? Или не их?       Сефирот опустил взгляд, пытаясь понять, мог ли он раздавать каких-нибудь букашек. Увидев примятые цветочки, он решил, что странная реакция объяснена.       — Я случайно, — стараясь смягчить голос, произнёс он. — Эй... Блекхейз...       Утешать девушек он не умел, даже не пытался, хотя с человеческим горем сталкивался нередко. Он проходил мимо. А чем поможешь матери, чьего единственного сына растерзали монстры?       Воспользовавшись тем, что слёзы мешают Ликорис видеть , он приблизился к ней и провёл ладонью по влажной щеке.       — Успокойся. Я искуплю вину, — сказал СОЛДАТ, пользуясь своим красивым низким голосом. — Я постараюсь понять, что тебя пугает.       Она смотрела на него такими глазами, что Сефироту стало не по себе.       — Правда? — спросила она, хватаясь за ремень, идущий поперёк груди. — Пообещай мне! Пообещай, что не сделаешь этого! Что не тронешь Аэрис!       — Хорошо, — не сразу ответил Сефирот. — Я не знаю, кто она... Но постараюсь не трогать.       Взгляд Ликорис стал совсем странным. Она даже перестала плакать, лишь неверяще смотрела ему в глаза.       — Успокойся, — попросил он, неумело приобнимая её, приглушив голос. — Никогда не думал, что произвожу такое впечатление...       Она молча уткнулась ему в плечо, пытаясь успокоиться. Девушка вся дрожала и едва держалась на ногах, поэтому СОЛДАТ неловко гладил её по волосам. Таким ярким и гладким... Он подцепил рукой её лицо и провёл по щеке, вытирая слёзы. Ликорис вела себя странно. На этот раз они потянулись друг к другу одновременно, и Сефирот, никогда не плакавший, узнал, что сердце может стучать быстрее не только во время сражения. Что слёзы — соленые, и что неизведанные ощущения бывают на удивление приятными. Но даже теперь он оставался осторожным, изучал себя, пытаясь понять, почему по телу разлилась приятная теплота, а руки сами теснее прижимают девушку, которая, как ни странно, не вырывается и не каменеет, превращаясь в бесчувственного истукана.       — Мне больно, отпусти, — прошептала она, и СОЛДАТ понял, что прижал её слишком сильно. Хватать её повторно он не рискнул, а девушка уже выскользнула из объятий и смотрела куда угодно — только не на него.       — Я хочу домой. Слишком много всего случилось... Я должна немного отдохнуть.       — Хорошо, — поспешно согласился Сефирот. — Кажется, погода начинает портиться. Полагаю, нам пора собираться.       Он поднялся и, пока девушка заворачивала остатки еды в полотенце, смотрел на небо.       — Красиво, правда? — внезапно спросил он, не отводя взгляда. — Гроза —это всегда красиво. Такое чувство, что она испытывает немыслимые страдания и вымещает свою ярость на этом мире.       — Пора домой, — негромко произнесла Ликорис, поправляя рюкзак. Она пугалась, когда он начинал говорить подобные вещи. Ведь Сефирот был гораздо опасней грозы.