Роуд-муви ч.4

Улицы были запружены брошенными автомобилями, они гнездились на проезжей части, перекрывали тротуары и упирались друг в друга смятыми боками и капотами. Никто не обращал внимания на лавирующий по дороге Камаро. Полицейские сирены заявляли о себе где-то вдали. В оставленных нараспашку салонах Кейд нашел аптечки, запихнул их вместе с початыми пакетами чипсов и печенья в новую спортивную сумку, вытряхнув предварительно дорогие клюшки для гольфа. Теперь его сокровища покоились в багажнике Бамблби. – Мы не сразу заметили, что ты исчез со сканнеров, – беззаботно сказал автобот голосом подростка, которым рекламируют детские обеды в «Маке». – По крайней мере, честно, – пробормотал Кейд, мысленно приказав Би пошевеливать колесами, и начал торопливо разматывать дрожащими от усталости пальцами бинты. На твердой земле, под солнечными лучами чувства вернулись к нему, обострившись и заставляя терять остатки терпения. Он был так голоден, что пожевал бы даже обивку с кресел Би. А потом устроился бы спать на широком заднем сидении на целые сутки, однако он решил не смыкать глаз, пока не убедится, что с Праймом все в порядке. – Когда это обнаружилось, – продолжил Бамблби, с любопытством наблюдая за манипуляциями пассажира, – мы заволновались. И не только потому, что Оптимус наказал нам беречь тебя «во что бы то ни стало», а он умеет быть убедительным. Мы же автоботы, присматривать за людьми – наш долг. Дрифт это понимает, и Хаунд это понимает. И Кросс... Возможно, тоже это когда-нибудь поймет. Но лучше всех это понимаю я. – Отрадно слышать, – затянув поврежденные конечности в бинты, Кейд откинулся на спинку и, запихнув в себя горсть таблеток, присосался к бутылке. Бамблби ускорился, оставляя позади городской ландшафт, местность стала ниже, асфальт выглядел неаккуратным, словно его кто-то сгрыз вдоль обочины. – Мы угнали у Локдауна дополнительный модуль найт-шипа. С грузом. Видел бы меня Сэм! – сказал Бамблби. В его голосе звучала гордость. От этой новости внутри что-то сжалось. Все-таки боты притащили с собой на землю кусок инопланетного чудовища. Что это за «груз» Кейд даже знать не хотел. Желтый автобот не стал утомлять его подробностями, и Кейд был благодарен ему за это не меньше, чем за спасение жизни. Ему казалось, он провёл в зоопарке Локдауна не несколько часов, а несколько лет. Космический модуль, плоть от плоти «Теменоса», похожий на доисторическое ракообразное, вылезшее на сушу эволюционировать, совершил аварийную посадку недалеко от железнодорожной развязки. Его сгорбленный профиль возвышался над кленовыми кронами. Автоботы беспечно расположились снаружи, как будто организовали сиесту после трудного рабочего утра. – Наконец-то, – сказал Хаунд, лениво махнув манипулятором, когда Бамблби притормозил у корабля, – мы уже начали беспокоиться. – Не я, – подал голос Кроссхейрс. Модуль раскрыл зев входного шлюза, оттуда веяло все тем же холодом и чужеродным присутствием. Оптимус соткался из теней внутри корабля и вышел прихрамывая, между пластин торчали зазубренные обломки чужого металла. Кейд поборол в себе желание броситься навстречу, не желая удовлетворять любопытство остальных автоботов. Они и без того пребывали в прекрасном расположении духа, которому оставалось только позавидовать. – Кейд Йегер, – сказал Оптимус, вложив в человеческое имя достаточно смысловых оттенков, чтобы напомнить человеку, ради кого он влез во всю эту историю. Кейду совсем не хотелось возвращаться в темное лоно космолета. Но Оптимус поманил, и он, бросив на землю добытое в Дробилке оружие, покорно поплелся внутрь. Сквозь широкие выпуклые иллюминаторы кокпита проникал успокаивающий дневной свет и пыль, делаясь благодаря ему видимой, плясала в воздухе, напоминая об обычном человеческом жилище; створки шлюзов до времени надежно скрывали украденный у Локдауна груз, отчего находиться в модуле было терпимо. Оптимус сел, но не на кресло пилота, а прямо на пол, перед человеком. Это простое движение состояло из отдельных этапов и давалось ему с трудом. Наконец он успокоился, вытянув поврежденную крючьями Локдауна ногу, и сказал безо всякого вступления. – Когда после битвы с Сентинелом мы вернулись на базу, точнее, на то, что от нее осталось, ко мне подошел Леннокс. До меня доходили слухи, что у него возникли проблемы в семье из-за того, что он тратил слишком много времени на нас, на Айронхайда. И когда того не стало, он пошел ко мне. Как я думал, человек искал утешения, однако он ничего не сказал, но так посмотрел, что я понял: в тот момент он думал – лучше бы нас не было. Это избавило бы его душу от страданий, которых тот не заслуживал. Да и мою заодно. Лучше бы мы никогда не прилетали на эту проклятую планету, – сегменты фейсплета выстроились в новом порядке, выражая столько презрения, что Кейд растерялся. – Ты можешь найти оправдание людям? Когда Прайм спрашивал, подразумевалось, что надо отвечать, пусть он и вытаскивал свои истории на свет божий в совершенно непредсказуемом порядке. Кейд чувствовал себя слишком уставшим, чтобы улавливать ход его мыслей. И забытое было раздражение привычно заскребло под кожей. Оптимус умел производить впечатление, но именно впечатлений Кейду хватило на сегодня по самое горло. Его собственный план выглядел куда проще – потискаться и на боковую. Поэтому он открыл рот только ради того, чтобы сказать: – Да пошел ты. Стараясь не смотреть на автобота, он расположился между ног Прайма, облокотившись на помятую пластину бедра и морщась от боли в поврежденном боку. Заметив, что Оптимус несколько растерянно наблюдает за ним, склонив голову, Кейд повторил бесстрашно «пошел ты» и как следует зевнул. Некоторое время Кейд бдительно, словно сидя в засаде, пытался отыскать в душе следы неприятного ощущения, преследовавшего его на корабле: будто Оптимус такое же опасное, темное, отчужденное существо, как и прочие обитатели «Теменоса», но ничего не нашел. Прайм по-прежнему был его большим ворчливым грузовиком, и человек наконец расслабился. Кейду надо было еще много чего рассказать, рассказать по делу, поделиться целым ворохом ужасных впечатлений, но гораздо больше ему хотелось наслаждаться присутствием Оптимуса. И он молчал, не желая, чтобы Прайм, получив новые данные, запустил вычислительную машину очередных безрассудств. – Это космическое ведро набито всякой жутью, – сформулировал наконец Кейд свои ощущения, перестав мысленно бродить по лабиринтам космической тюрьмы. – Тебе было там страшно? – Он скосил глаза на поврежденную ногу Оптимуса, раздумывая, что тому не помешал бы ремонт, и вернулся на мгновение в мастерскую, в свою прошлую, как будто не принадлежавшую уже ему жизнь. – Нет, – Оптимус провел кончиком пальца по человеческой ладони, оставляя на бинтах грязный след. – А тебе? – Нет, – сказал Кейд и улыбнулся, довольный собственным враньем.