Чугунная Тревога

В чём особенность русского менталитета? Русские экономические особенности складывались веками, год от года… Сказывалось всё. Особенности экономики по русски – это отсутствие лишнего напряжения. Отсутствие мотивации, человек привык довольствоваться малым. Как только у крестьянина появлялось что-то больше, чем немного, приходили либо разбойники, либо барин, либо мошенники, и отбирали. В таких условиях человек привык не стремиться к большему. Мотивации у человека нет, материальной мотивации. Взять хотя бы любого человека из европейской страны – он желает большего. Обзавестись домом покрасивее, открыть своё дело, обрасти жирком… Нет, русское крестьянство всецело доверяло царю. Царь для русского крестьянина был опорой и надеждой. Человек отдавал всё, но взамен требовал защиту, когда успешно, а когда и не очень. Например, вложила русская семья деньги в квартиру, а застройщик дом не достроил. Кто должен разбираться? С точки зрения русского – государь. С точки зрения европейца – инвестиция оказалась неудачной. Эта слепая Вера, надежда, и даже любовь к власти, отличала экономический склад в России от любого другого. Не привык человек быть сам по себе, сам за себя, привык полагаться на общество, на то, что государь смотрит сверху и поможет, от беды убережёт и порядок наведёт… Это было бичом русского народа – безынициативность, слепая Вера во власть, инфантильная надежда на некоего защитника сверху, который присмотрит и поможет, нужно только отдавать всё – и барщину, и оброк… Поэтому коммунизм для русского человека был весьма неплох. Ленин прекрасно понимал, где он собрался творить свою революцию и как к этому отнесётся крестьянство, прекрасно осознавал, что для безынициативного народа, который терпит до тех пор, пока совсем невмоготу будет, наличие некоего царя, в лице КПСС, который вмешается во все сферы жизни, от военной защиты до диктата правильных ценностей, потребностей, будет только во благо. Всеобщая уравниловка это конечно глупый миф. Отнять и поделить – самое провокационное и недальновидное, что вообще сделали коммунисты. Человек русский не любит тех, кто выбивается из общего числа – своими деньгами – особенно. Потому что для аграрной тогда страны заработать можно было двумя главными способами – либо эксплуатацией крестьян, либо коммерцией. Конечно, есть совсем уж необычные примеры, вроде Морозова, который прошёл путь от крепостного торговца пирожками до богатейшего промышленника России. Всеобщее равенство, как правило, подразумевает только одну границу – нижнюю. Это значит, что всех в равной мере опустят на уровень большинства, и шансов подняться над ним больше не дадут. Слетел Флёр коммунистической пропаганды. Лишилась опоры сильная прокоммунистическая группировка, народ не желал жить по-новому, но выбора им не оставляли, да и царь в кремле сказал своё слово – не время значит ерепениться. К нуворишам, разбогатевшим когда легально, а когда нелегально, относились отрицательно. Торговцы на рынках, теперь легальные, предпрениматели… ещё вчера их сажали за нетрудовые доходы, а сегодня пришло время выйти из сумрака. Кто имел уже какой-то капитал – легко начал зарабатывать приличные деньги, а кто-то обрастал жирком с нуля. Банки в кредитах не отказывали, хотя на этом можно было хорошенько так разориться… Сами кредиты стали ещё одной ловушкой для населения. Жить красиво хотелось всем, а денег не было почти ни у кого. Эпоха дикого накопления капитала началась. Предприниматели с важным видом обсуждали в банках выделение очередного транша, тогда как простые трудовые люди оказались если не у разбитого корыта, то близко к тому. Но в том не было чьей-либо вины, ведь сменить власть это одно, а изменить народ – это совсем другое. При коммунизме было хорошо – знай себе работай на заводе, всё хорошо. Начальство не лютует, не увольняет никого, можно не беспокоиться за своё будущее. На заводике приворовывают, на огороде умудряются выращивать картошку, вот, считай, и рецепт семейного счастья. Правда, в этом рецепте не было такого пункта, как развитие. Развитие в советском союзе предполагало проход через партийные органы. Члены партии были привелегированной кастой по отношению к беспартийным. Им могли выделить квартиру – в первую очередь, во время продвижения по службе партбилет – важное преимущество перед конкурентами. А если у всех партбилет есть – то партийный стаж. За утрату партбилета сурово наказывали, зато при его наличии в кармане, партия могла отмазать даже от явной уголовщины – ну оступился человек, ну с кем не бывает? Поручатся партийные органы за человека, и ему вместо пяти лет колонии дадут свободу. Пропесочат в партии – не без этого, но иначе никак. «Правильный» гражданин это тот, кто сначала был пионером, потом комсомольцем, кандидатом в члены партии, а потом уже и заветную красную книжечку получал – универсальное свидетельство о идейной пригодности советскому государству. Без такой книжечки немыслимо занять управленческий пост, по крайней мере, на тысячу директоров предприятий, организаций, заводов или цехов, мог найтись всего один беспартийный, да и то на второстепенном объекте… . Изменения в общественной жизни были глобальными, затрагивающими всё, от самых низов до самого верха. В один день замполиты всех воинских частей бросили в урну свои красные книжечки и начали читать совсем другие лекции, уже без коммунистического надрывного пафоса о торжестве социализма и без загнивающего капитализма… Естественно, что люди были в подвешенном состоянии, пропаганда не проходит так легко, не забывается, стоит лишь закрыть глаза… Берси, приличия ради, решил навестить автозавод фирмы АЗЛК, выпускавший когда-то Москвичи. Автомобиль «москвич» был третьим по доступности малолитражным авто, после Оки и Запорожца. И естественно, АЗЛК пользовался уважением, стоя в табели о рангах советского автопрома выше малолитражек, но ниже полноразмерных машин, вроде волги. Все автомобилестроительные конвейеры в СССР были остановлены, причина тому – переход на катушечную электроэнергию – даже если в автомобиль ставился бензиновый или дизельный двигатель, в нём всё равно устанавливать решили катушки – для езды по зонам с покрытием. Такой вот гибрид. Директор завода АЗЛК, новый, назначенный взамен уже рассохшегося от возраста партийца, встречал президента страны вместе со всем коллективом, было много камер, однако, они держались в сторонке. Берси зашёл в здание цеха, в сопровождении положенной челяди. Директор сходу предложил: – Господин президент, может, пройдём в музей АЗЛК? – В этом нет необходимости, – отмахнулся Берси, – пошли к первому конвейеру. И вся дружная компания направилась к сборочному конвейеру. Конечно, Берси сделал, что мог, чтобы сделать предприятие более современным – на сборке появилось множество роботов, новое оборудование, конвейер для выпуска иного автомобиля… Однако, вот чего Берси не мог сделать – так это новых рабочих. Рабочие АЗЛК пока ещё только начали понимать, в какую задницу влетели – когда из магазинов обратно вернулась партия товара, их Москвичи в самой Москве популярностью уже не пользовались. Те, кто мог себе позволить москвич, предпочитали взять кредит, но купить иномарку, те, кто не мог позволить москвич – ходили пешком или покупали Оку, как самый адекватный вариант для города. Коммерческая ниша москвича оказалась пустой. Внезапно, из производителя всем нужных машин, которые с рукам отрывали, завод превратился в производителя морально-устаревшего автохлама. Берси строго спросил: – Я надеюсь, вы провели весь курс обучения, который я вам рекомендовал? – Провели, господин президент, всё готово к запуску… – Замечательно, – Берси хмыкнул, – модели мы с тобой уже обсуждали, поэтому я надеюсь, ваше предприятие хотя бы не обанкротится… Директор кивнул. Берси пошёл мимо конвейера в отдел ОТК, в котором работали в том числе и роботы, которые сканировали детали всеми доступными инструментами и производили выбраковку. Детали Берси уже продумал, раздал заказы и готов был начать выпуск машин нового поколения на АЗЛК. Машинами нового поколения должны были стать всего две модели, которые уже были готовы к началу запуска. Берси предоставил АЗЛК не только конвейер, роботов, оборудование, тщательно продуманные чертежи, но и готовые прототипы для заводских испытаний. Первым автомобилем стала полуторка… Полуторатонный грузовичок с объёмистым кузовом, катушкой на полторы сотни киловатт – учитывая поистине паровозную тягу двигателя, этого было достаточно. Машина стоила примерно вдвое дороже иностранных моделей, однако, имела ряд неоспоримых преимуществ. Помимо надёжной и долговечной ходовой части и энергомоторной установки, машина обладала розеткой для подключения внешних устройств, отсутствие трансмиссии упрощало конструкцию – электродвигатели управлялись контроллерами, которые в свою очередь работали через ходовой компьютер. Компьютер стоил почти пятую часть от стоимости всей машины, но это того стоило. Кабина газели была обычной, без лишнего пафоса, чисто грузовая лошадка. Самые необходимые приборы, удобное кресло с подголовником, усилители руля и дисковые тормоза… Берси понимал, что для полного фарша нужно ещё больше снизить стоимость автомобиля, однако, это выходило уже нерентабельно. К тому же, в сравнении с бензиновыми аналогами, выгода от эксплуатации катушкомобиля очевидна – техосмотр на него нужно проходить раз в пять лет – надёжность агрегатов и отсутствие сверхсложной механики делали бессмысленными регулярные ТО, износ невооружённым взглядом можно будет увидеть минимум через три года интенсивной эксплуатации. Если не больше. Директор АЗЛК хорошо ориентировался на автомобильном рынке, поэтому что почём знал. Знал он и о том, что в России класс кроссоверов обязательно приживётся – отсутствие внятных дорог, а так же тяга городских людей к большим автомобилям – скажут своё слово. Поэтому вторым автомобилем, выпуск которого наладили на АЗЛК был кроссовер. Внешне он походил на знакомый уаз Патриот, в новом стиле, что для две тысячи четвёртого года смотрелось очень и очень неплохо. Берси всадил в него катушку на сто пятьдесят киловатт и был доволен – тяга машины по бездорожью была хорошей, на дороге чувствовала себя уверенно… Берси уже боялся смотреть на то, что соберут истинно-советские рабочие на его заводе – специально для этих нужд он поставил независимое, полностью роботизированное ОТК с человеком-постконтролёром, который мог только забраковывать. Машина, которую так и назвали, Патриот, требовала кое-каких нововведений – а именно, катушки по всей России. Такие, чтобы во всех более-менее обитаемых зонах был эмиттер энергополя. Делать нечего – пришлось устанавливать эмиттеры во всех крупных городах таким образом, чтобы они перекрывали всю европейскую часть России. Европа уже была полностью покрыта энергополем, поэтому с поездкой зарубеж у мешин проблем не было. Это и сказалось на их судьбе – машину, которая выглядела вполне прилично, на волне революции и теме популярности России, хотели купить многие европейцы. Берси понимал, что для Европы нужен другой автомобиль, но расширить производство до его начала – не решался. Директор завода показал все цеха, браво отчитался о выполнении задач и Берси только рукой махнул, мол, знаю я. И уже на следующий день из ворот АЗЛК выехал первый автомобиль «Патриот», в люксовой комплектации. Мощный кондиционер и отопитель, кожаные кресла, шпон на торпедо, стрелочные индикаторы, больше похожие на таковые на роллс-ройсе – металлическая оправа, хромированная стрелка, строгий стиль шкалы, никак не похожий на поделки советского автопрома, чисто утилитарные, в которых куда больше внимания уделено не внешности, а просто наличию. Появление на свет первого патриота решили не праздновать, чай не советский союз… машину под номером один перевезли в музей и началась массовая сборка… Культуры труда у рабочих не было как таковой. Достаточно лишь сказать, что им сам бог велел делать армейские машины – грубые и дубовые. В брак отправилось девяносто процентов продукции. Берси распорядился поставить на заводе пресс для уничтожения автомобилей. Надо было видеть лица рабочих, когда вроде бы по всем параметрам машина «как у генсека», без каких-либо видимых нареканий, отправляется под пресс из-за дефектов сборки. Разбирать её для ремонта – дороже, чем переделать, при условии, конечно, широкомасштабного производства, когда машины идут с конвейера тысячами. Зато какие рожи, какие лица, какие неподдельные эмоции на лицах у людей! На каждом лице написано – «Лучше бы мне отдали!». За день было уничтожено почти две тысячи дефектных машин, для выпуска почти двухсот нормальных, полностью соответствующих критериям качества. Директор завода тоже был в знатном охреневании от методов высшего руководства, видеть, как тщательно созданная, блестящая, сделанная по последнему слову техники машина, вернее, её остов без электроники, двигателей, отделки салона, идёт под пресс… тяжело. Как и плохая оценка труда. В план рабочим засчитывались только выпущенные машины, поэтому от плана отстали очень сильно. Этим и было обусловлено их сравнительно малое распространение, так как машина была давным давно испытана и поставлена на поток, их сразу везли в автосалоны, докуда они едва успевали доезжать, расхватывали. Но к этому народ был привычен – зато по Москве ползли слухи, что машины, причём в полной оснастке, что было неверно, пускают под пресс по какой-то неведомой причине. Точку в истории поставил телерепортаж, показавший происходящее на заводе. После этого был скандал – с одной стороны, были недовольны большим количеством брака, а с другой – народ был шокирован радикальностью методов. Тонкая пропаганда, которую вёл Берси, обратила народное внимание на качество автомобилей – выпускать брак нельзя. Раньше если человек разбился на машине из-за дефекта – жаловаться некому, ныне судебная система позволит отсудить у завода-бракодела солидную сумму компенсации, моральной и материальной. Из громкого скандала развели громкий же пиар новой машине, поскольку только ленивый журналист не проехался по всему процессу её сборки и проверки качества… Роботизация проверки лишила рабочих последнего шанса филонить. Завод девяносто процентов времени и сил тратил впустую, постепенно количество брака стало уменьшаться. Брак мелочный – из-за откровенно наплевательского отношения людей к работе. С несунами – проклятием советской промышленности, дело решили ещё проще – увольняли, без лишних разговоров, украл, пришёл в следующий день на работу – а ему и отдают документы, вместе с расчётом… Персонал завода, изначально бывший бОльшим, чем требуется, сократился вдвое. Камеры по всему периметру, в цехах, металлоискатели на входе и выходе… Однако, не кнутом единым мотивировался завод АЗЛК. И он не единственный, который подвергся подобному, это была общая тенденция – ВАЗ, ГАЗ, УАЗ, а так же тысячи предприятий российской промышленности переходили на закручивание гаек. ОАО «Москвич», как сугубо частная организация, работал в минус – даже при том, что станки и оборудование, кардинальную перестройку всех цехов, униформу рабочих и многочисленное обслуживание в сторонних организациях, «Москвич» получал частично в кредит, частично в виде гранта. Продаваемые машины всё-таки попадали на рынок, их цена, немудрено понять, мгновенно взлетела до уровня ста сорока тысяч английских фунтов за штуку. Позволить себе кроссовер могли немногие Российские граждане. С утра рабочий приходил на завод, принимал душ, переодевался в униформу, и заходил через шлюз в сборочный цех. В цех же привозили комплектующие – частично выпускавшиеся «Чидори-Авто», частично – небольшими предприятиями, сугубо частными. Сборка начиналась с рамы. Конструкция Патриота предусматривала довольно оригинальную форму рамы – ограничений по массе и размерам не устанавливали, вернее, автомобиль не старались сделать меньше, классическая рама обеспечивала и долговечность, и прочность конструкции, и простоту ремонта и модернизации отдельных машин и всего модельного ряда. На раму насаживались элементы скелета кузова – боковые рамы-очертания, между кузовом и обшивкой потолка салона пряталась Х-образная конструкция из пластиковых упругих, но прочных элементов, под капотом и вообще в передней части автомобиля все полости были заполнены вспененным металлом, который разрушался при ударе. Рама обеспечивала идеальное соотношение долговечности, проходимости, практичности, цены. Кузов – на выбор. Хетчбек, или пикап. Салон машины был обтянут кожей – уютные сидения, задний диван сдвигался вперёд-назад, в багажник, позволяя увеличивать расстояние вплоть до того, что машина начинала походить на лимузин… Выдержанный в мягких тонах салон подчёркивали металлические клавиши, тумблеры, никакого богомерзкого пластика на виду – только дерево, сталь и кожа. Машина в стандартной комплектации не комплектовалась ДВСом, и имела великолепные характеристики по модернизации – её электроустановка могла работать со средними автомобильными катушками – от пяти до пятисот киловатт. Двигатели без труда работали на любой из возможных мощностей. Из опций, благодаря рамной конструкции, стало возможно установить целый набор модификаций для кузова! Новые передние и задние крылья, угловатой или кругловатой формы, новые задние двери – присутствовал вариант с двустворчатой дверью, или откидывающейся вверх. Поскольку двери, и вообще всё, крепилось на скелет рамы, заменить отдельные детали было несложно. Капот – внутри был герметичный отсек с электродвигателями, капот был трёх видов – агрессивный угловатый, или, мягкой обтекаемой формы. Дворники – городские, стандартные дворники, или внедорожные – крепящиеся не снизу, а сверху, с мощным поточным омывателем, который лил воду сразу по всему стеклу сверху-вниз. Для мест, в которых пыли больше, чем воды, актуальная опция. Над водительским сидением можно было разместить дополнительные верхние фары-прожекторы – четыре штуки, мощные светодиодные прожекторы, дающие хорошее и главное – очень дальнее освещение. Правилами дорожного движения с такими ездить было запрещено, но только на дорогах с твёрдым покрытием – грунтовые дороги ограничений не имели. Отдельно продавались такие очень нужные городскому жителю опции, как интегрированный компьютер, система спутниковой навигации Чидори, шесть вариантов рулей – от комфортных больших слегка пружинящих рулей с большими клавишами управления звуком и светом, до гоночных баранок с подрулевыми шифтами. Коробки передач не было, педали только две – газ и реверс. Он же тормоз. Тормоза простые – электрические и дублирующие механические – без какого-либо усилителя, однако, хорошо работающие. Про такие непривычные советскому автопрому вещи, как хороший звук, индикатор на лобовом стекле, электростеклоподъёмники, центральный замок, сигнализация предупреждения об опасности столкновения, парктроник, даже говорить смысла нет. Самой дорогой опцией стала не полумегаваттная катушка, а электронная система управления, она же автопилот. Она же – продукт сумрачного японского гения, автопилот, который получал данные с восьми скоростных камер, четырёх АФАР-радаров, системы навигации с уменьшенным до четверти секунды временем расчёта трёхмерных координат, и уникальных поллусферических видеорадаров, устанавливаемых над крышей в специальном защитном радиопрозрачном и обтекаемом кожухе, спереди и сзади… Естественно, подобное количество информации могло обрабатываться только в системе c вычислительной мощностью до тридцати гигафлопс. Потоковое моделирование трёхмерной физики – это вообще дело сложное, долгое и дорогое. Суперкомпьютер, по классификации две тысячи четвёртого года, был основан на проекте коммерческого микросуперкомпьютера корпорации Чидори, и он по сути представлял из себя устройство, построенное на сверхпроводниках и пяти мономолекулярных Больших процессоров. У них даже есть система охлаждения, что уникально для мономолекулярных камней, которые тратили на тепло жалкие крохи энергии, меньше одной тысячной от своего напряжения. Однако, для его запредельной частоты и при двухсот пятидесяти миллиардах компонентов, это нормально. Полный же обвес машины превращал престижный городской паркетник в истинный внедорожник, дававший фору любому армейскому вездеходу – клиренс увеличивался за счёт дополнительных амортизаторов, вместе с новыми торсионами. Пороги, силовые бамперы, решётки на окнах, дополнительный багажник на крыше, выдвижной шноркель – с ним машина могла идти даже полностью под водой, гибкие сендтраки, система регулирования давления в шинах, мощная лебёдка, двигатель и стометровый трос которой был скрыт под капотом… Поскольку весь обвес был разработан так же под машину, выглядело это вполне гармонично и чисто эстетически, «Патриот» выигрывал у любого собрата по классу, и значительно превосходил соседей по автосалону. Рядом стоял такой же люкс-прицеп, сделанный на базе рамы от «Москвича» четыреста двенадцатого. Запас ещё был, да и оборудование для производства было вывезено в Подмосковье. Прицеп так же был разработан под машину, стилистически походил на неё – цветом, формами, а так же – что было в новинку для советского автопрома, прицеп так же мог получить полный привод, распределение давления и мощные широкие колёса… Машина выглядела мощно, ещё не вошли в моду огромные престижные паркетники, оставаясь половинчатым решением для жителей многих стран. Поэтому пальму первенства в верхнем ценовом сегменте взял «Патриот». Дальше шли японцы и американцы со своими крузаками, чероки и сузуки, ну и замыкали парад – недорогие паркетники из средне-низкого ценового сегмента, производства КНДР… Первые партии были проданы почти исключительно за границу – не решение советского союза, просто американцы заплатили за машину больше… А вот полуторка скандала не вызвала, и все её опции были заточены под одну цель – быть недорогим автомобилем для бизнеса. Берси был в какой-то мере горд за проделанную работу. Но не хлебом единым жив человек, и не люксовыми внедорожниками едиными он перемещается. Основным транспортом, и самым популярным, конечно же, стали автобусы и народный автомобиль. Такой был нужен людям, спрос никуда не делся, ВАЗ до сих пор выпускал свои традиционные модели, которые пользовались популярностью, но теперь вместо всенародного автомобиля им удавалось продаваться только в области недорогих малолитражек. Берси сделал, что мог, чтобы облагородить модельный ряд – поскольку основные производители входили в госкорпорацию и подчинялись одному из аватаров. Берси использовал наработки ВАЗа из своего мира и времени, переработав проект Лада-Гранта под более технологичное и массовое производство, и с помощью массовости выпуска смог добиться снижения цены. Небольшая мощность – пятьдесят киловатт, салон с виду приличный, без откровенных косяков, но и без свистелок, пластик, кругом пластик. И роботизированная сборка салона. Все рабочие были отстранены от народного автомобиля – они занимались рестайлинговой версией Нивы, лёгкими грузовичками, а так же проектом X-Ray, который пока что не просто буксовал, а вообще не двигался с мёртвой точки из-за преотвратнейшего качества сборки и комплектующих – Берси мог бы запустить проект на полную мощность, но предпочитал отдать это на откуп советским рабочим. И не сильно ошибся, делом они занялись, и заодно – хоть и с великим трудом, но обучались. Проект был слишком сложен для них и имел технологический уровень «патриота», поэтому даже малейшее отклонение от технологии вело к неудачам. Заводу пришлось в собственном порядке обзаводиться таксомоторным предприятием и в качестве испытаний не гонять машины по автодрому и пробегам, а использовать в такси. Денег это приносило немного, но приносило, да и машины – сыпались после недели интенсивной работы. Даже с электромоторами, кнопки люфтили, кондиционер работал кое-как, проблемы были буквально во всём, и всё начиналось с того, что произведённые «на отъ*бись» детали были некачественно установлены. И то, мелкая партия была гораздо качественней крупносерийки. Автомобильная промышленность рухнула вообще, и только на брендах Патриот, Нива, держалась на плаву. И на народном автомобиле – всю осень четвёртого года Берси готовил к выпуску на автоВАЗ производство крупной серией легкового дешёвого автомобиля. Концепция его проще не придумаешь – максимально выгодное соотношение цены и качества, отказ от любого левого функционала. Всё опционно. Металлоёмкость конструкции больше, чем у заграничных конкурентов – в российских условиях машина должна обладать износостойкостью, прочностью, и при этом быть достаточно дешёвой. Берси использовал алюминиевый двухслойный кузов с двухсантиметровым слоем пенометалла между двумя слоями и в особо опасных зонах – ячеистую структуру, так же для сминания. Машинка была лишена всех удобств – обычный салон из недорогого пластика, который ориентирован на удобство форм и размеров, а не приятность материалов. Магнитола, недорогой бортовой компьютер, двигатель в сорок киловатт, который обеспечивал небыстрый разгон. Зато плавный и постоянный, не дёргающий при переключении передач, медленно, но верно. Крупносерийное производство было адаптировано под полностью роботизированную сборку – в лучших традициях мегазаводов, с гигантским конвейером, тысячами промышленных роботов, сотней более мелких конвейеров-транспортёров, доставляющих детали со склада через ОТК в сборочный цех. Запуск машины был в декабре – из ворот завода выехали первые грузовики-автовозы, и дальше понеслась по-настоящему массовая работа. Круглосуточно, без выходных и праздников, с помощью максимально быстрых роботов… Гранта ломанулась в продажу – появившись в салонах за небольшую стоимость, дороже оки, конечно, но дешевле выпускаемой традиционно волги и вровень с подержанными бюджетными иномарками. Выбор в пользу отечественного продукта обуславливался просто – запчастей много, в каждом магазине, ремонт тоже дешевле, плюс сниженная налоговая ставка… Выход на рынок предваряла немаленькая рекламная кампания, которая имела успех среди людей, поэтому завод начал приносить прибылЯ с первых дней выпуска. При мощности в два миллиона машин в год, завод умудрился снизить цену уже через неделю после официального релиза и начала продаж – благодаря отказу от полного привода в пользу переднего. Минус два мощных и дорогих малошумных электромотора, стоящих отнюдь не дёшево – цена машины снизилась на пять процентов, вывоз продукции превратился в очень непростое дело – пять с половиной тысяч машин в сутки вывезти и отвезти в автосалоны – это не фунт изюму скушать. Автовозы становились больше и вместительней, поезда стали ходить чаще, пришлось строить отдельное ответвление маглева. Это снижало затраты на покупку комплектующих в Японии, Германии, Франции, а так же упрощало собственное снабжение из далёких городов… Отдельной песней автомобилестроения стали машины представительского класса. Советские членовозы, лимузины, которые по решению Берси выпускались мелкой серией тысячами штук на заводе ЗИЛ. Времена штучных производств и уникальных автомобилей прошли – советские бронированные лимузины отстали от автомобильной моды лет на десять, а по оснащению совершенно не были приспособлены к экспорту, однако, более приспособлены, чем любые другие машины. Создание бронекапсул было поставлено на поток, членовозы пошли в массовое производство – по десять машин в день. Берси провёл полный рестайлинг, сохранив часть классических черт, отказался от модных ныне плавных линий в пользу классического кузова, но не слишком угловатого, больше похожего на Роллс-ройс, с похожим же салоном. Мощные двигатели и бронированные стёкла из специального синтетического материала, самая прочная из известных Берси классических видов брони, ну и конечно, удобства салона – помимо уже ставших классикой лимузинов – роботизированные кресла, система защиты от прослушивающих устройств… Лимузины своего покупателя нашли, очень быстро нашли. В основном их покупали в Азии и Европе, США очень негативно относились к России и американский рынок для Российских автомобилей был почти закрыт. Американцы имели свой автопром и конкурировали с Европой, поэтому появление новых игроков рынка воспринимали в штыки, стараясь всеми доступными способами очернить русские авто, даже если это выглядело ну уж совсем постановочной пропагандой… * * * Чидори Канаме. * * * Механизм управления государством через Берси – был запущен и работал как часы. От меня больше не требовалось решать задачи высшего приоритета, а значит, можно было расслабиться и сконцентрироваться на чём-то более небольшом и приятном. Тереза улетела на Сириус – ей хотелось выследить и ликвидировать Демиса, который, в свою очередь, пускал корни в республиках и создавал проблемы. Я поделилась с любимой кибербронёй, так что – теперь за её жизнь была спокойна. Мой любимый Метрополис – мой Ёбург, моя маленькая столица. К слову, столица у меня теперь новая, это Фулгур, но острова мало подходили для постоянного размещения. Место неудобное географически и землетрясения там бывают… Поэтому Фулгур – заповедник с рыбацкими портами и рыбозаготовительными цехами, а основная деятельность – в Ёбурге. Появление маглева позволило завалить город товарами… относительно, конечно, все города, через которые проходит международный маглев начали потихоньку расти экономически. Ментальность менялась куда тяжелее, чем внешность общества. Советский союз использовал в своей пропаганде метод осаждённой крепости – противопоставление себя всем остальным, с одновременным воспеванием власти как защиты от ужасов внешнего мира, конечно, пропаганда не была всепоглощающей, однако, она действовала. Обособленность во всём – политике, экономике, финансах, образе жизни, привела к спецефическому мировосприятию. Властям верили, излишне доверяли всему, что говорят по телевизору, и очень необычно относятся к иностранцам. В любой стране мира, кроме, разве что, Японии, человек из другой страны это просто человек из другой страны, приехавший по каким-то своим делам. Такой же человек, будь он хоть азиат, хоть англосакс, хоть араб, это обычный человек, который не воспринимается так уж обособленно от остальных людей. Система Свой-чужой в головах не работает. Зато в советском союзе иностранец воспринимался всё равно что инопланетянин, существо из другого мира, из другой вселенной. Конечно же, это приводило к забавным казусам, вести себя нормально, как всегда, если иностранцы рядом, не получалось. Граждане осаждённой крепости либо пытались показать удаль молодецкую, мол, «посмотрите-ка, как у нас то да сё делают…» либо просто занимались глупостями. Это уже нормально для слухов – рассказывать, как тот или иной турист отреагировал на ту или иную вещь. Мол, этот из Швеции говорит, что дорог нет, этот из Греции удивился отсутствию рекламы, а этому, с Гавай – ему в нумер отеля икру и уборщицу-блондинку подавай… И ведь не изжилось в народе это даже десятилетиями, значит не изживётся никогда, пока иностранцы на улицах, и не только из солнечного Туркменистана, не станут нормой жизни. В моём Ёбурге в том мире – пиетета не было, вообще, многие иностранцы, особенно из Германии, ехали работать в Ёбург, на заводы Абстерго, оплата была лучше, чем в Германии, социалка не хуже, а медицина – так и вовсе на годы опережала немецкие частные клиники… Но тут… к чему я это вспомнила? Да к тому, что в город прилетела большая такая делегация от Германии, их, видите ли, из концерна Даймлер, заинтересовали мои производства тяжёлой промышленности. Купить, значитца, думают. Забавно, в своём мире я купил весь концерн Даймлер, а тут… впрочем, надо выписать штраф и вынести такфир* по морде начальнику охраны, который пропустил немецкую делегацию за первый эшелон охраны. Первый эшелон – это забор завода, второй – здание цехов, в которых и происходила работа. Они бы и рады были пропустить – иностранцы же, но автоматическая система завода заблокировала все двери, остановила оборудование, подняла по тревоге ближайшие посты охраны. Приехавшие немцы не ожидали такого приёма, оказались заперты в одном из коридоров… Представляю их лица – дверь металлическая, пять сантиметров стали, открывается, входят солдаты в полном боевом облачении, нового образца, конечно, на заднем плане маячат два вертолёта… Арес действовал по ситуации, поэтому оружия солдаты в руках не носили, и руководил операцией командир базы – Арри. Любимая платформа Ареса, хрупкая блондинка, телосложением и внешностью похожа на Терезу. Девушка носила более мирный наряд из юбочки, и была ужас какой милахой. Вернее, так можно было подумать – при взгляде через Силу, это нагромождение искуственных мышц, скелета из уру и микрореактора на пятьдесят гигаватт в торсе. Девушка зашла в помещение и оглядев немецких гостей и начальника охраны, сказала ему: – Виталий Сергеевич, вы уволены. – Что? – он удивился, – почему? – Вы пропустили посторонних за периметр охраны. – Но это из Германии же приехали, что я их, на пороге держать буду? – Нет, – ари улыбнулась, – не надо на пороге. Можно было отправить в центральный офис. Нужно было отправить в центральный офис, а вы почти провели их в особо охраняемую зону, где много оборудования, представляющего коммерческую тайну корпорации «Чидори». Так что – сдайте дела заместителю, расчёт я вам уже перевела на карту, трудовую книжку получите в отделе кадров. Свободен. Мужчина оглянулся на немцев, но не найдя понимания, пошёл прочь, понурив голову. Арри обратилась к собравшимся немцам: – Будем знакомы, я полковник Арри, командующая военной базой ЧМ в Свердловске, – она подошла ближе, посмотрев на переглянувшихся тевтонов сурово, – могу я узнать, что привело вас на территорию нашей корпорации? – Мы бы хотели узнать о ваших производствах на предмет сотрудничества и, возможно, покупки… – Покупка исключена, тем более – в этом городе, – сразу отрезала Арри, – а вот сотрудничать мы рады. Только для этого следовало обратиться в отдел по международному сотрудничеству, или отдел по экономическим связям, в зависимости от того, кого вы представляете и какой интерес имеете. К сожалению, оборудование корпорации Чидори является одной из коммерческих тайн, поэтому посещение цехов без разрешения исключено, а получить разрешение непросто… Немец, который возглавлял делегацию, понял, что немного просчитался. Немного – это ещё мягко сказано, видимо, он был невысокого мнения о русских в целом, поэтому приехал как к себе домой. Он принёс арри свои извинения, однако, к этому моменту вертолёт, на котором я летела, приземлился на соответствуюшую площадку перед заводом… Нда. Когда немцы вышли, их взглядам предстало три вертолёта – два военных, стоящих на земле, и один мой, заходивший на посадку. Рядом стояли две группы по восемь солдат-спецназовцев – c автоматами АК-12, которые были приняты в ЧМ в качестве пехотного оружия, все закованы в броню, разгрузки, шлемы нового образца, с рациями… выглядели они ну очень солидно. Арес старался обеспечить не только боевую эффективность, но и эффектность. При его возможностях – мог себе позволить показать кузькину мать остальным… Ну и это отличало моих бойцов от какой-нибудь банды наёмников. Профессионалы. Я вышла из вертолёта – пришлось придерживать волосы, чтобы не растрепало. Подошла к ним, пока немцы таращились на бойцов спецназа, которые уже поняли, что вызов ложный. Главный немец был мною осмотрен и ничего примечательного при нём найдено не было. – Вечер добрый, джентльмены, я как раз прилетела в город, и тут тревога, дай думаю посмотрю, кого занесло на мой заводик? – я махнула Арри, которая отправилась прочь, гаркнув на солдат строиться и в вертолёты. – Госпожа Чидори? Удивлён, меня зовут Адольф Беккер, руководитель подразделения по техническому развитию «Мерседес», – он протянул руку даме, я пожала: – Меня вы уже знаете, Канаме Чидори, глава корпорации «Чидори». Вы хотели что-то увидеть? – Да, нас очень интересовало ваше производство тяжёлого машиностроения… – Сожалею, но осмотреть его невозможно. Предприятие выпускает не только гражданскую продукцию, а у правительства строгие правила секретности, которые не позволяют мне пропустить на этот завод никого, кого не одобрила бы федеральная служба безопасности… – Понимаю, – Адольф вздохнул, – удивлён, что вы говорите на немецком так свободно… – Я говорю на двадцати семи языках. Способности. Говорят, у родившихся в тот день много талантов, я не исключение. – Фантастиш! – удивился немец, – вы полны талантов и красоты, фрау Чидори, – он улыбнулся. Льстец. – Спасибо. Что ж, если ваши люди настроились на экскурсию, думаю, мы можем посетить предприятия, которые не связаны с военной тайной. Например, металлургический завод, или завод электродвигателей… если вас это заинтересует, конечно… – Конечно интересно. – Тогда прошу в мой вертолёт, господа. Мест на всех хватит… * * * * Мы полетели на металлургический комбинат, выпускающий прокат. Цеха завода удивили немцев. Порядок, царивший в цехах, был абсолютным. Берси и я умели навести порядок, пол – белоснежно белый, оборудование – такое сложное, что дух захватывает. И в цеху, в активной зоне, где была жидкая сталь и заготовки, работали в основном роботы, разного размера – от манипуляторов вдвое меньше руки, до гигантского, размером с кран, с четырьмя осями, и грузоподъёмностью в сто тонн. Вся работа цеха была похожа на работу одного гигантского механизма, да так оно и было – механизмы объединялись воедино и становились чем-то крупным… в цеху работало всего два человека… Жужжание роботов было постоянным гулом, и только выйдя из него, видя ошарашенные лица немчуры, я спросила: – Пойдём дальше? Из металлургического мы полетели на другое предприятие – завод электроциклов. Тут производился электрический транспорт – преимущественно двухколёсный. Сразу после входа в цех мы увидели похожую картину – только тут было шесть относительно небольших конвейеров, на которых трудились как люди, так и роботы. А иногда они трудились вместе. Отливали раму, штамповали детали техники, в других цехах, комплектующие присылали оттуда, и с автоматизированного склада. Мы шли по большой галерее-балкону, на пятиметровой высоте над полом, балкон был на стене цеха и соединял кабины крановщиков и пункты операторов тяжёлого оборудования цеха. Адольф спросил: – И что здесь выпускают? – Это завод мототехники. Тут выпускают лёгкий транспорт – мотоциклы, квадроциклы, мотороллеры. Основной моделью мотоциклов стала доработанная модель Иж-Вега. Хороший мотоцикл. Ему поставили два мотор-колеса, которые не только дают полный привод, но и позволили воплотить в жизнь любые фантазии дизайнеров. Вторым по популярности является квадроцикл «Битлз». Знаю, название странное. – Квадроцикл… – задумался Адольф, – интересно, название хорошее. – Ага, – мы как раз дошли до конвейера квадроциклов, – вот они, красавцы. В России много мотоциклов, в основном они считаются недорогой альтернативой микролитражке, плюс его содержание проще и дешевле, хотя удобство сомнительно. Сейчас, когда катушки в моде, думаю, компактный транспорт останется только в крупных городах, где есть смысл экономить место, парковка дорого обходится… – И зачем тогда вы начали выпуск квадроциклов и мотоциклов? – Вега – это универсальный мотоцикл для города и дальних поездок, квадроцикл же ориентирован на бездорожье, его покупатели – дачники, жители деревень. Поборы милиции на техобслуживание у мотоцикла и квадроцикла в пять-семь раз меньше, чем с малолитражной машины, детали дешевле, проходимость больше, места в гараже они занимают немного, поэтому их сегмент рынка – вторичный транспорт. В деревне подросткам, или на рыбалку, или в магазин за продуктами съездить. Сезонный и эпизодический транспорт. К тому же его можно агрегировать с моторизированным прицепом и перевозить с помощью квадроцикла любые грузы, вплоть до автомобилей. – Гут, – кивнул Адольф, – а эти два конвейера? – он кивнул на стоящие с края цеха две ленты, около которых работали преимущественно роботы. – А, здесь собирают совсем уж лёгкий транспорт. Скутеры и мотовелосипеды. Скутер – разработанный нами… На самом деле, за основу я взял PCX, слегка его переработав. – Понятно, спасибо за рассказ. Скажите, и как, покупают у вас лёгкую технику? – За три месяца мы продали всего мототехники более ста тысяч. Вся продукция продаётся по запланированной цене – весь цимес в том, что мы пока единственный производитель. Рынок чист и пуст, вот и вбирает в себя продукцию очень охотно. В тёплых странах, с большим мотосезоном, этот транспорт особо популярен, например, в Индии. Половина всей продукции уходит в Индию и Африку. Наша техника подготовлена и к некачественному обслуживанию, и к перегрузке, и к жёстким условиям эксплуатации, далёкой от нормальных… Электровелосипеды – это вообще торжество минимализма. Мотор-колесо, рукоять управления напряжением и катушка на один киловатт. И цена – на сто долларов дороже обычного велосипеда. А в Индии действует скидка на катушки мощностью меньше пятидесяти киловатт, однокиловаттная продукция обходится… где-то в районе одной дойче-марки в месяц. – Ничего себе… – он был впечатлён, – и вы от этого не теряете? – Теряю, около двухсот миллионов фунтов в год, зато у небогатых индусов появился весьма неплохой транспорт. Что поделать, – я развела руками, – иногда нами движет не только жажда денег. Поэтому я дала им скидку, мощные катушки, по пятьсот киловатт, бедняки себе позволить не могут, поэтому чем дешевле, тем больше скидка. Для многих это первый и единственный транспорт в жизни. Из цеха мы вышли, спустившись на лифте. Начался разговор за бизнес. – Фрау Чидори, мы весьма впечатлены вашими производствами, – начал он, едва мы вышли из лифта, – поэтому хотели бы предложить вам сотрудничество. – Дайте угадаю. Вы хотите уникальные компьютеры, двигатели, хабы, для Мерседес, поскольку было бы наивным ставить в столь престижный автомобиль такие же системы, как у ближайших конкурентов, которым мы уже продаём наши товары? – Да, – он кивнул, – вы проницательны. Нас интересует катушка на пятьсот киловатт и более тяговитые двигатели… – Сожалею, герр Беккер, но сделать более тяговитые двигатели я не могу. Могу выпустить, но это будут классические двигатели. Вентильный тяговый двигатель автомобильного класса бесполезно переделывать, да и к тому же он может развивать с полумегаваттной катушкой силу тяги, достаточную, чтобы сдвинуть с места целый гружёный карьерный самосвал. К чему вам большая тяга? Беккер развёл руками: – Нам нужны преимущества. – Здесь их найти не получится, – я покачала головой, – от движителя и энергоустановки бесполезно ждать улучшения, это не ДВС или паровой двигатель, чей потенциал не был раскрыт. Я работаю над увеличением зоны покрытия катушек, но мотор уже неизменен. Можно только увеличить его физически… Но смысла нет. – Что ж… значит, не судьба, – он развёл руками. – Могу предложить вам разве что наши компьютеры, систему безопасности с высокоскоростными радарами, систему автопилота, роботизированные защитные кресла, систему ночного видения и тепловизор, систему защиты от затоплений, каркас безопасности на основе гибких металлопластиковых элементов, противопожарную систему, применённую на автомобиле «патриот»… – О… – он даже ошарашен был списком, – я читал про вашего автопилота, а вот про противопожарную систему… – Это очень просто. Если людей внутри нет, то при возгорании система заполняет абсолютно весь салон быстротвердеющей негорючей пеной, которая останавливает доступ кислорода к очагу возгорания, если он в салоне. Та же система есть во всех внутренних технологических полостях, поэтому сжечь «патриот» нельзя, даже щедро полив его бензином, сверху металл обгорит, а салон и системы не пострадают. Извлечение пены тоже довольно простое, достаточно охладить машину до минус сорока градусов. Пена не выдерживает сильного мороза и легко соскребается, слой за слоем, в течении нескольких часов. – Какая интересная пена… – задумался Адольф, – а если в салоне люди? – Тогда людям нужно остановить машину, выйти из неё и позволить противопожарной системе сделать своё дело. В общем, мы договорились. Я показала мерседесовцам, о чём речь – благо, у меня был личный «Патриот», и они после недолгого телефонного разговора приняли решение подписать контракт на сто тысяч комплектов противопожарки, компьютеров, двигателей и катушек. В солидную сумму встало всё это мерседесу, однако, они явно получили неплохое преимущество перед Рено, которые сделали ставку на недорогие машины, и заказать подобное для них нереально… * * * * Я вникала в суть коммунизма. И чем больше вникала, тем больше он мне не нравился. Хотя куда уж дальше? Взять к примеру самых предприимчивых предпринимателей – цеховики, вышедшие из тени. Цеховики производили левый товар и продавали его народу, деньги огромные. Были. Был спрос на продукцию, значит, народу это было нужно. А государство – отлавливало цеховиков и прикрывало их производства. Вроде бы тут мудрствовать не о чем? А вот хрен там. Есть спрос, есть предложение, и есть некий третий регулятор, который искусственно ограничивает предложение. Дефицит… да, всё, что производили цеховики, по сути, компенсировало дефицит, компенсировало недостатки плановой экономики. А государство, имея закон о всеобщей трудовой занятости, запрещало производить левые товары, ограничивая тем самым возможности к покупке. Отсюда следует, что интересы народа и государства расходятся в диаметрально противоположные стороны – правительство – монополист на рынке, оно не желает иметь конкурентов, и при этом имеет желать спрос на свои товары, закрыв рынок, не оставив людям выбора. А куда денутся? Будут брать. Каждый рабочий советского союза производил продуккцию примерно на тысячу рублей в месяц, при этом имел зарплату двести рублей, или двадцать тысяч, по-новому, в месяц. Оставшиеся? Оставшиеся деньги – это прибыль государства. Поэтому бОльшая часть прибыли тратилась на укрепление собственной власти через политические программы – космос, мегастройки, прочие инфраструктурные проекты, «доказывающие преимущество социалистического строя». Как по мне, единственное, что они доказали – так это полную отсталость и нежизнеспособность социализма. Потому что социализм по своей натуре – это распределение благ, а капитализм – их производство. Социализм был основан не на производстве чего-либо, а на распределении произведённого промышленностью. Как же так получилось? Так, что правительство, осознавая, что есть спрос на определённые товары, что граждане сами, в подполье, могут наладить производство этих товаров и покрыть дефицит, активно этому препятствовало. Тем самым расписавшись в собственном смертном приговоре – когда пошло против интересов общества. Да, власть последнего генсека держалась не на всеобщем благе, а на полицайских методах, дефицит с восьмидесятых годов перестал быть всеобщим, однако, то одного, то другого, не хватало. Полки магазинов завалены… напоминает послевоенные годы – полки магазинов завалены консервированными крабами. Да, после войны, в сороковых годах, на полках магазинов было немало товаров, но почти все они неходовые, а ходовые – разбирали очень быстро, глазом моргнуть не успеешь – уже смели. На прилавки товар не выкладывали, его «выбрасывали» в продажу. Этим термином советские продавцы уничижали своих покупателей – как кость своре собак, на прилавки бросалась электроника, дефицитные колбасы – копчёные, сырокопчёные, сервелат, и конечно же – сыры. Дефицит был перманентным – в одном месяце могли разобрать все соки, в другом – не хватало рыбы, в третьем – разобрали всю туалетную бумагу, если надо – езжай в соседний город, там есть… Недостатков у плановой экономики было много, но функцию она свою выполняла – была инструментом порабощения народа, когда хозяин строго нормирует потребление раба, при этом, не давая ему возможности не работать. Ценные рабы жили лучше обычных, если раб обладал какими-нибудь навыками, он поднимался в иерархии, а самые-самые ценные, которые приносили больше всего дохода, жили почти как свободные люди. Отличие раба от нищего в том, что нищий может не работать, а раб обязан. Нищий может не иметь ни гроша за душой, а рабу дают еду и одежду – ровно столько, чтобы он продолжал работать и не было среди рабов недовольства, граничащего с восстанием. Раба могли безнаказанно забить палками… или посадить невиновного – из-за таких дел, возбуждённых по просьбе самих же невинно осуждённых, уже было посажено больше пяти тысяч бывших милиционеров. Причём – всех их распределяли в колонии общего режима, туда, где сидят уголовники, которые ментов судили своим, особым судом. И казнили своей, особой казнью. Отправлялись на скамью подсудимых даже ветхие дедушки, которые ещё при Хрущёве накуролесили – такие преступления, как умышленная фабрикация уголовного дела срока давности не имели. Как так получилось? Замечательно получилось, «товарищ» Ленин, вернее, его друзья друзья, преимущественно, евреи, отплатили России за унижения, черту оседлости, «жидовских морд», отплатили крайне жестоко, той же самой монетой – безвыездные, по сути, люди второго сорта по сравнению с иностранцами… Нда. И то, что самих евреев в лице троцкого и его сторонников отстранили от власти, ничего не изменило. Кризис системы имел под собой фундамент в виде этой самой системы. И все последующие проблемы – дефицит товаров, беспредел власти, закрытые границы, технологическая отсталость, повальная секретность, неспособность ответить на пропаганду… не считать же пропагандой постройку очередного моста, космодрома, ветки железной дороги? Иначе мы тоже можем сказать, что пирамиды – это гордость евреев… Нет, советские лидеры не пиарили себя таким образом, они пиарили преимущества своего рабовладельческого строя. Было бы глупо утверждать, что жизнь в древнем Риме была лучше жизни в иных государствах… просто до нас дошло больше всего удивительных, монументальных, великих строений и механизмов из Рима, Египта… потому что там было рабство. Постройка всего этого была возможна благодаря дешёвому труду. Это то единственное, великое, что могут создать рабы, экстенсивным путём – согнать побольше народу, выжать как можно больше труда… Догоним и перегоним! Даёшь пятилетку за три года! Да здравствует ТРУД!