***
Не успел я продрать глаза и проглотить нехитрый больничный завтрак, как в мою комнату вошёл Мак. Я сказал «вошёл»? Тогда я грубо ошибся. Он не вошёл. Он ворвался будто цунами, сметающее всё на своём пути. — Янчи-и-ик! — закричал он, набрасываясь на меня с жаркими объятиями. — Мак, — я крепко прижал его к себе, — мой Мак. Ты приехал, — я потянул носом его уже такой родной запах. — Ян, — он прижался щекой к моей шее и тяжело дышал, — какой же ты идиот! Как ты мог скрыть от меня, что ты в больнице?! Я думал… думал, что мы друзья! А друзья ничего друг от друга не скрывают! — Прости… — прошептал я, — прости меня, Мак… — Рассказывай! Я хочу знать, как это случилось! — требовательно произнёс омега. Он отстранился от меня и смотрел внимательным взглядом голубых глаз. Как же я по нему скучал! Перед тем, как начать свой рассказ, какое-то время я любовался его чудесным личиком. Красивые скулы, аккуратный носик, большие голубые глаза и небольшой ротик с пухлыми губками. Само очарование в каких-то ста семидесяти сантиметрах роста. К тому же он любитель самых что ни на есть омежьих шмоток: вот и сейчас на нем были светло-голубые джинсы скинни и милая белая футболка с какими-то цветочками. Иногда глядя на его очередной прикид, я серьёзно задумывался на тему нашей дружбы — почему именно «это» стало моим лучшим другом? Но зато, что тут скрывать, Мак нравился многим альфам, он был будто куколка, которую многие хотели заполучить себе в женихи, но его сосватали ещё в детстве, так что всем, кто сходил по нему с ума, оставалось лишь смотреть издалека и молча завидовать. — Ну? — насупился он, елозя на моей кровати, пытаясь устроиться удобнее. — Ай! Нога! — возмутился я, когда он своей попой уселся прямо на гипс. — Ну-ка слезь. Она мне ещё пригодится. — Ой, прости… Когда Мак, наконец, уселся без жертв с моей стороны, я начал говорить. Говорил я долго: всё высказал, что накопилось за время нашей разлуки. И про то, как разбил машину рассказал, и про беременность, и про неожиданное признание Эрика, и про то, как альфа вдруг пропал. Когда Мак слушал ту часть, где я говорил про аварию и потерю ребёнка и то, что именно из-за его внезапного отъезда я так психанул, мы оба расплакались словно дети. Ревели, размазывая по щекам солёную влагу и дрожащими губами просили друг у друга прощение. Мак извинялся за то, что так вдруг «бросил» меня, а я за то, что скрывал от него, что произошло после. — Значит ты сегодня к родителям поедешь? — тихо спросил Мак, прижимаясь к моей груди — за время нашего диалога он уже несколько раз сменил позу и теперь лежал рядом со мной на кровати и я, перекинув руку, прижимал его к себе. — Да, побуду у них пока гипс не снимут. Придётся учебу начать на пару месяцев позже. Надеюсь, нагоню. — А мне с тобой можно? — До свадьбы? — Ага. — Можно, конечно. Комнаты свободные есть. Только вот, как же твоя подготовка? Разве не ты там всем рулишь? — Пусть этим папочки занимаются, для них это только в радость будет. Я, кстати, думаю о том, чтобы перенести свадьбу. Без тебя не хочу… ты же мой свидетель. — Это глупо, Мак, — я ласково зарылся пальцами в его светлых волосах, — ты ведь этого так хотел. А свидетелем может быть кто угодно. Брата своего попроси, например. — Ничего я не хотел… — буркнул он, уткнувшись носом в моё плечо. — Эй, что начинается? — я попытался заглянуть в его лицо. — Разве ты не любишь Энтони? Я думал ты от него без ума. — Бред. Разве не ясно было, что я притворялся… — Притворялся? — Да. Потому что все ждали от меня этого, будто я обязан влюбиться в того, кого мне выбрали родители, будто у меня нет выбора… но я… я не люблю его. — Ну и дурак же ты, Мак! — усмехнулся я. — И чего же ты ждал?! У тебя свадьба через две недели! — Ну и хрен с ней! — он приподнялся на локте и посмотрел в моё лицо. — Я не вернусь. Решительное личико омеги жутко умиляло. Если честно, я ни на грамм не верил ему: уверен, что через пару дней он сам, как миленький уже умчит обратно к своему любимому женишку. — Ну ты и глупышка, — я ласково провёл ладонью по его лицу, на что он зажмурился от удовольствия, а его губы изобразили милую улыбку. — Спрячусь у тебя и никому не скажу, где я. Ты же не против? — он чуть ближе наклонился ко мне и томным взглядом посмотрел в моё лицо. — Не смотри на меня так, — я хитро прищурил глаза. — Как? — в его голубых глазах уже играли бесята. — Я знаю этот взгляд. Мак, не надо. — Не надо, что? — прошептал он, наклоняясь ещё ближе. — Мы ведь договаривались, что больше никогда не будем так делать… — я тяжело сглотнул, чувствуя тепло его учащенного дыхания на моих губах. — Тогда… — он легонько чмокнул меня в приоткрытый рот, — отменим наш договор… — ещё один короткий поцелуй, — в последний раз, я обещаю… — после чего он впился в мои губы, и я уже без сопротивления отвечал ему. — Мак, ты знаешь, что ты развратник? — я широко улыбнулся, когда омега уселся верхом, плотно обхватив меня своими бёдрами. — Знаю…***
Прижимаясь щекой к моей груди, Мак тихонько сопел. Совершенно обнажённый он лежал рядом, как обычно закинув на меня ногу. Я укрыл нас одеялом, хотя это навряд ли поможет скрыть то, что тут только что было, если кто-нибудь вдруг неожиданно войдёт. Родители приедут ещё часа через три, так что максимум, кто нас может потревожить — это Лео, но он никогда не входил, когда у меня были посетители, так что я решил позволить другу поспать — всё-таки он всю ночь провёл в самолете, а там особо не отоспишься. Я всегда презирал свою омежью сущность. И до Эрика мне никогда не нравились альфы. Единственный альфа, который был для меня близок — это Кира. Но он с самого детства твердил мне: «Я не понимаю, почему ты родился омегой? Ты — альфа! Может быть это и не так, но для меня ты всегда будешь моим другом альфой». Когда это началось между мной и Маком, я точно не могу сказать… кажется, я тогда впервые в жизни напился. По-моему, это был какой-то паршивый виски, который Мак стащил в супермаркете. Зачем он украл вискарь? Лучше даже не задумываться об этом. Нам было лишь по семнадцать и мы только избавились от родительского контроля, поступив в университет. В тот вечер мы пришли ко мне, напились и тут всё завертелось. Мак мне нравился. Очень нравился. Первый год мы лишь целовались. Потом переспали после какой-то очередной пьянки, но после, сгорая со стыда, решили, что нам стоит завязать с этими отношениями. Завязывали мы уже раза три. Как-то не очень выходило, зато хоть с алкоголем попрощались. Мак тогда вечно подшучивал надо мной, что я хоть сексом занимаюсь, а по сути остаюсь девственником. Это была его любимая шутка, очень уж ему хотелось, чтобы и я узнал, каково это быть с альфой… В итоге узнал… Спасибо, друг дорогой! Недавно я думал о том, что как часто в последнее время я сравнивал Мака и Эрика: вроде бы похожие взгляды, слова, жесты, но смысл совершенно разный. Внимание и прикосновения Мака мне тоже были приятны, но это были другие ощущения и эмоции — не такие… особенные. Любил ли я Мака? Думаю, да. Но это была другая любовь. Любовь альфы, которого я сам создал и поселил в своём сознании. Но как бы я не пытался отрицать своё естество, я — омега. Я им был, я им являюсь, я им буду всегда. Эрик смог вытащить из меня, то, что я так долго прятал и отрицал. Я прокручивал наш сегодняшний с Маком диалог, о том, что он на самом деле не любит Энтони, и вдруг вспомнил, о чём мы говорили с ним не так давно: — Ты такой сильный, Ян. Ты всегда отличался от нас, обычных омег. Я тебе так завидую… Ты всегда делал то, что хотел, а я… я так не могу. Ты смог пойти наперекор своим родителям и нарочно вывел из себя того альфу, которого выбрали для тебя. Я знаю… ты хотел, чтобы в первый раз всё было по любви, а я… я всё испортил. — Я не сильный… — ответил я ему тогда, — больше не сильный. Этот альфа… из-за него я стал слабым. Слабым… мне не нравится быть слабым. Но взгляды Эрика, слова, прикосновения заставляют меня каменеть, сердце пропускать удары, а щеки вспыхивать от смущения. Кто же я такой: слабый омега или сильный альфа? Хотя нет, не так… вопрос звучит неверно… Кем я хочу быть: альфой или омегой? Да, теперь всё правильно. Только бы решиться и дать на этот вопрос верный ответ, но пока я его не знаю. Не знаю… Я ничего о себе не знаю…***
В мой родной город мы долетели с комфортом — родители не поскупились на частный рейс. Мак полетел с нами и я, не буду скрывать, был до чёртиков рад, что он рядом. Но, хотя сидя рядом, мы тайком от моих родителей почти весь перелёт держались за руки, я всё время думал об Эрике. «И когда ты не дерзишь и не огрызаешься, ты очень красивый. Похож на омегу. Такого, которого можно любить», — сказал он мне в тот вечер, после которого всё, что неожиданно между нами началось, так же внезапно исчезло. Может быть, я всегда отрицал самого себя, то, кем я родился, поскольку меня так воспринимали окружающие? Сначала Кира, потом Мак. К тому же из-за моего высокого роста, меня часто путали с альфой. И тогда я изменился, создав эту защитную оболочку из чёрных шмоток, пирсинга и грубых татуировок. Тогда я решил, что только таким мне и позволено быть. Ведь я и не омега, и не альфа, а кто-то между. Но в глубине души я всё же ждал, что кто-то появится в моей жизни и разбудит во мне омегу. Я ждал своего истинного альфу, и, казалось, дождался… но… — Вот так, осторожно, — папа помог мне пересесть в кресло-каталку, — тебе удобно? — Да, всё хорошо, па. — Всё не могу поверить, что ты не в чёрном, — улыбнулся он, рассматривая мой новый образ: на мне были голубые в клетку пляжные шорты до колен (единственное, что я смог позволить натянуть на себя с гипсом) и белая футболка с изображением какого-то милого медвежонка. — Это Мак выбирал, — сухо ответил я, косясь на друга, который помогал отцу с чемоданами. — Ты сразу стал таким милым, — с умилением заметил папочка, часто моргая янтарными глазами. — Не говори, что я ми… — начал было я, а после, выдохнув, сменил тон на более мягкий и сказал: — Спасибо. Наверное, мне стоит чаще так одеваться. Дело в том, что я пообещал себе, что теперь буду стараться стать ближе со своими родителями и меньше грубить им. — Тебя прямо не узнать. Что с тобой случилось? — он игриво вскинул бровь. «Твой сыночек, наконец, влюбился», — пронеслось в моих мыслях, но вслух я этого не произнёс, лишь пожал плечами и загадочно улыбнулся.***
Несмотря на то, что Эрика больше нет в моей жизни и на данный момент он где-то тискается со своим Лексом, я уже понял, что изменения во мне начались и, кажется, даже Мак, который ластился ко мне в ожидании поцелуев, уже не мог заглушить во мне омежью сущность. — Давайте-давайте, — подгонял нас отец, когда мы шли через холл аэропорта, — такси уже на парковке. «Наверняка, опять торопится в офис. Кроме работы ни о чём другом думать не может», — я тяжело вздохнул. — А можно мне жить с тобой в одной комнате? — прошептал мне на ухо Мак, который толкал мою кресло-каталку. — Размечтался, — усмехнулся я. — Я всё равно приду к тебе ночью, — игриво ответил он и чмокнул меня в макушку. И тут перед нами неожиданно возник ОН. В голове тут же рой вопросов: «Откуда он здесь?», «Как он меня нашёл?», «Он следил за мной?», «Он меня ждал?»… Эрик стоял прямо перед моей коляской, преградив мне путь, и смотрел на меня потерянным взглядом грустных и уставших глаз. — Ян… — прошептали его губы, — как… как ты тут оказался?