Слияние вечности

Любовь уничтожает смерть и превращает её в пустой призрак; она же обращает жизнь из бессмыслицы в нечто осмысленное и из несчастья делает счастье. Л. Н. Толстой

      В уединённой усадьбе, в гостином покое, поздним вечером сидели двое мужчин. Несколько свечей ярким пламенем освещали стол, за которым они восседали. На поверхности стола лежали документы, требующие подписи хозяина усадьбы, а подле них расположилась открытая резная шкатулка, в которой, умеренно поблескивая при свете свеч, лежало миниатюрное серебряное кольцо с небольшим, но аккуратным камнем тёмно-синего цвета.       В высоком кресле сидел мужчина, лет сорока пяти, высокий и плотного телосложения. Его лицо было светлым, почти белым, из-за пудры, которую ему наносили на лицо в течение дня. Синие глаза, под широкими тёмными бровями, кидали заинтересованные взгляды на шкатулку. Высокий лоб явно выделял парик «крыло голубя». Внешность эта, отнюдь не красивая, но весьма необычная.       Напротив него, в полутени, сидел ещё один мужчина, статный и благородный на вид, — мсье ОʼЛандес. Глаза он имел голубые, проницательные, а кожа его, несмотря на возраст, была гладкой. Он являлся гениальным теоретиком, не сумевшим стать гениальным практиком. Поэтому, он до сих пор и работал при дворе стратегом.       — Дорогой друг, когда мы уже подпишем бумаги? — нетерпеливо спросил мсье ОʼЛандес.       — Как только Сильвия принесёт чернила, — спокойно ответил Луи.       — Поторопи её, меня уже заждалась супруга, — в голосе послышалось недовольство.       — Ты сегодня явно не в духе, — посмотрев на друга, сказал Луи.       Спустя пять минут ожидания, в гостиную, с подносом в руках, вошла молодая служанка. На подносе стояла чернильница, а рядом лежали два белых пера. Оставив поднос на столе, служанка, откланявшись, покинула помещение. Оба мужчины повернулись к столу, а Луи, повернув к себе бумаги, взял перо и окунул его в чернильницу.       Несколько движений руки и уже на белом пергаменте внизу стоит размашистая подпись. Передав уже подписанный документ знакомому, он провернул ту же операцию со вторым пергаментом. Второй мужчина тоже поставил свою размашистую подпись, и они разделили документы, каждому по одному.       Сразу после подписания бумаг, мсье ОʼЛандес покинул усадьбу друга. А в кабинет к хозяину вошла супруга и, прошептав что-то служанке, стоявшей за спиной, она подошла к креслу, в котором удобно расположился мужчина. Служанка вернулась в комнату уже с подносом, на котором возвышались бутылка дорогого французского вина и два хрустальных бокала. Девушка, поставив поднос на стол, после знака хозяйки, удалилась из комнаты, оставляя супругов одних.       — Он согласился подписать? — осторожно поинтересовалась женщина.       — У него не было другого выбора. Ему это больше выгоднее, нежели нам, так что подписал, — поглаживая супругу по руке, ответил Луи. — Как она?       — Всё как и вчера, и позавчера, и поза-позавчера, — грустно улыбнувшись сказала она.       — Может мне стоит с ней поговорить? Объяснить всё? — в глазах мужчины проскользнуло беспокойство.       — Не стоит. Ей сейчас трудно, но она справится. Она у нас сильная, — остановила его она.       Луи согласно кивнул, потянувшись рукой к бутылке вина, разлил вино по двум бокалам и подал один из них супруге. Пригубив вина, он облокотился на спинку кресла и прикрыл глаза.       А в свой комнате Селеста сидела в кресле у окна в ночной сорочке. Светлые волосы были распущенны и волнами лежали на хрупких плечах, а взгляд больших глаз был пустым и безжизненным. Юная леди уже несколько дней, после ошеломляющей новости, сидела в такой позе по вечерам. Днём её матушке удавалось упросить её прогуляться по саду и подышать свежим воздухом. Но, несмотря на все её старания, Селеста перестала улыбаться, а её глаза не блестели искрами эмоций.       Вскоре вся усадьба, кроме молодой госпожи, погрузилась в сон. Селеста, переодевшись в одно из домашних платьев, завернулась в свой отороченный мехом плащ, накинула на голову капюшон и спустилась в сад. Она прекрасно осознавала, что если её увидят, то у неё будут проблемы, но так хотелось в последний раз встретиться с сыном рыбака, что она пересилила себя и побежала между деревьев.       Оливер Уокер — молодой человек, с тёмными волосами и светло-карими глазами; третий сын в семье рыбака, который уже с двенадцати лет плавает с отцом на рыбалку, чтобы хоть как-то прокормить большую семью. Селеста встретилась с ним пару месяцев назад, когда прогуливалась по пристани в гордом одиночестве, сбежав от гувернантки. Юная леди мечтательно смотрела на горизонт и думала, где заканчивается эта безграничная синева моря. Медленно идя по усыпанной пылью дорожке, Селеста увидела у одного из причалов небольшую лодку и двух человек в старых рваных одеждах.       Один из них — взрослый, уже с проседью, мужчина в широкой коричневой рубахе и таких же широких штанах, заправленных в старые сапоги. Возле него был совсем молодой человек, может быть на пару лет старше её, об этом говорили сильные руки, которыми он доставал сетки для ловли рыбы, запутавшейся в ней. Этот юноша был одет почти точно так же, как и спутник, но на его шее что-то блестело, и Селеста разрешила себе предположить, что это был какой-то медальон.       Расстояние между ними становилось всё меньше и, когда два рыбака заметили её, то оба поклонились ей в знак уважения. Селесту это смутило, поэтому он лишь кивнула им, а её щёки залились румянцем, который, впрочем, никто не увидел из-за пудры на её лице. Чтобы деть куда-то свой взгляд, она стала рассматривать большую рыбу в руках юноши. Взрослый мужчина, заметив это, аккуратно поинтересовался:       — Мадемуазель, не хотите ли вы взять рыбки?       — О, нет, благодарю, мсье, — сразу же сказала Селеста. — Мне просто любопытно, что это за рыба, никогда такой не видела.       — Сам не знаю, мадемуазель, в первый раз в своей жизнь поймал эту рыбёху, — усмехался рыбак.       Девушка кивнула головой и проводила рыбака взглядом. Здесь ей больше делать нечего, поэтому она решила вернуться в усадьбу. Всю дорогу ей казалось, что за ней следят, но когда она оборачивалась, то никого не видела, — улица была пуста. Почти у самой усадьбы, она заметила за одиноким деревом тёмные торчащие волосы. Понимая, что любопытство не даст ей покоя, Селеста быстро зашла за угол небольшого домика, в котором хранились старые и сломанные вещи.       Человек за деревом осторожно вышел и, оглядываясь в поиске кого-то, стал идти по дорожке, по которой только что шла Селеста. Когда юноша дошёл до угла домика, девушка резко вышла из своего укрытия и встала прямо напротив незнакомца. Юноша, не ожидавший этого, испуганно уставился на неё.       — Почему вы следите за мной? — напустила на себя разгневанную маску леди, поинтересовалась девушка.       — Я… я не следил за вами, — чуть заикаясь сказал он.       — Тогда почему прячешься? — допрашивала его она.       — А я и не прятался, просто обувь спадёт, вот и наклонялся, чтобы поправить, — уже смелее сказал он.       — Как тебя зовут? — уже спокойно сказала Селеста. Она, конечно, не поверила ему, но настаивать не стала.       — Оливер. Оливер Уокер, — представился он.       — А меня Селеста, — сказала она.       Вот так вот они и познакомились. Эти месяцы были одними из лучших в жизни Селесты и, как она думала, в жизни Оливера. Они много общались тайком, гуляли по пристани, он, уезжая в другие города с отцом, старался привезти ей маленький подарочек.       Селеста чуть помедлила, а затем подошла к обшарпанному домику на окраине пристани. Здесь никто не жил и никто не приходил, поэтому Селеста с Оливером решили встречаться здесь. Отворив скрипящую дверь, юная леди зашла внутрь, стараясь найти подсвечник со свечой, и постаралась зажечь её. Маленький огонёк прогнал мрак из одной части домика и освятил лицо гости. Оливера здесь не оказалось, но она точно знала, что он придёт. Просто не мог не прийти на свет, который излучала одна единственная свеча.       За дверью послышались шаги, а когда дверь со скрипом отворилась, в комнату прошёл Оливер. Юноша был уставший, под глазами залегли тени, а ладони были изрезаны сетью и немного кровоточили.       — Оливер! — задыхаясь от волнения, воскликнула Селеста. — Оливер!       — Селеста, — прошептал он.       — Присаживайся быстрее. Что случилось с твоими руками? — аккуратно держа его ладони, спросила она.       — Сегодня в сети попалась голубая акула. Пытались её достать, но она порвала сети, — объяснил юноша.       — О, Господи, — прошептала девушка. — У меня ужасная новость, Оливер.       — Что случилось? — спросил Оливер, а в его глазах было беспокойство.       — Это случилось, Оливер! Отец нашёл мне будущего мужа и уже подписал договор, — со слезами на глазах призналась она.       — И ничего нельзя изменить? — огорчённо спросил юноша.       — Нет, — качая головой, сказала Селеста. — Дата свадьбы уже назначена.       — Мы это ведь предполагали, — прошептал Оливер. — Селеста, а давай убежим? Куда-нибудь далеко, где нас никто не знает и никто не найдёт?       — Прости, не могу. Я не могу противиться воле отца, не так меня воспитали, чтобы идти против его воли, — плача прошептала она.       Оливер опустил голову, понимая, что девушку не переубедишь и что ему придётся смириться с тем, что она будет с другим. С самого начала это было губительно для них обоих. Ведь оба понимали, что никогда не смогут принадлежать друг другу, что когда-нибудь Селеста прибежит сюда, как сегодня и расскажет ему о свадьбе. И сейчас он стал осознавать, что это их возможно последняя встреча, поэтому он поднял глаза, в которых стояли слёзы и взял в свои руки её.       Она посмотрела заплаканными глазами в его и, не выдержав, обняла его. Сильные руки обхватили её за талию и прижали к себе. Они сидели в объятиях друг друга до рассвета. Когда солнечный диск стал подниматься над горизонтом, Оливер в последний раз обнял Селесту, и она, утирая слёзы, поспешила вернуться домой.       Несколько служанок уже проснулись и что-то тихо обсуждали на кухне. Селеста бесшумно, чтобы её не заметили, пробралась к себе в комнату, чтобы переодеть платье, которое было в пыли и в кровавых каплях. Сняв платье и спрятав его, она позвонила в колокольчик и через несколько минут к ней в комнату вошла одна из служанок.       — Мари, помоги надеть мне это платье. Я без твоей помощи не смогу его надеть, — попросила девушка.       Молодая служанка подошла к Селесте и начала помогать той надеть тёмно-зелёное пышное платье с тугим корсетом. После служанка скрылась в коридорах усадьбы, а Селеста, постояв у зеркала и в последний раз взглянув на себя, спустилась вниз. В столовой уже накрыли стол, от блюд поднимался еле заметный дымок, а помещение наполнял аромат свежезаваренного итальянского чая. Девушка села на своё место, и через несколько минут к ней присоединились отец с матерью.       Мсье де Роган искоса смотрел на дочь, дабы удостовериться, что с ней всё в порядке. Несколько служанок разлили чай по изящным чашкам с узорами в виде цветов на внутренней кромке. Молодая особа весь завтрак не поднимал взгляд и не произнесла ни слова, только кивала головой, когда ей задавали простые вопросы, например: «как спалось?» и в этом духе.       После, откланявшись родителям, Селеста ушла в библиотеку. Спустя четверть часа дверь в помещение открылась и на пороге оказался Луи. Мужчина неспешно подошёл к креслу с высокой спинкой, которое так удачно стояло перед диванчиком, на котором восседала его дочь.       — Селеста, дочь, я приказал Мари и Келли собрать твой багаж. Сегодня на закате мы покинем это место, — поведал он.       — И куда вы хотите нас увести? — тихо спросила юная особа, не отрывая взгляда от книги.       — В Париж, — сказал он. — До свадьбы мы будем жить в снятом поместье, а там уже видно будет.       — Если на то ваша воля, я не буду ей противиться, — смиренно опустив голову, произнесла она.       — Не сердись на меня, Сели, — наклоняясь к ней, чтобы взять за руку, прошептал он.       — Я не имею права сердиться на вас, — покачала головой девушка.       Селеста никогда не могла лгать, и Луи заметил, что дочь отрицает очевидное, но ничего ей не сказал. Ей всё равно придётся смириться с удостоенной ей участью. Оставив дочь одну, мужчина пошёл к себе в кабинет, чтобы уладить оставшиеся дела. Селеста не вышла из библиотеки до самого отъезда, но когда за ней пришла Мари, девушка нашла в себе мужество пойти за ней.