Попробуй залезть ко мне в душу

Мы проиграли. Светлая сторона безбожно упустила шанс на победу. Не сказать, что я был нереально удивлен этому, но я, по крайней мере, надеялся на счастливый конец. Видимо, на самых задворках души я еще был ребенком и верил в чудеса. По стечению обстоятельств я еще и омега. Конечно, бессмысленно жаловаться на так неудачно раскрывшуюся половую принадлежность, но это совершенно точно принесёт мне кучу проблем, не считая того, что несколько раз в год у меня из задницы будет течь смазка, и я молчу про принимающую позицию, в которой я, несомненно, окажусь. Нагнуть кого-то мне не удастся. Сейчас я нахожусь в камере и придаюсь горестным думам. Меня радовала только мысль об освобождении Гермионы: до того момента, как меня схватили и заволокли сюда, я успел сделать порт-ключ к моим старым друзьям, они-то смогут переправить её через границу, где она, я надеюсь, будет в безопасности. Вообще, к своим семнадцати я стал довольно циничным. Единственным человеком, кого я действительно считал своим другом, была Гермиона. Наши дружеские отношения начинались тяжело: я никому не доверял и поэтому выбирал нейтральное поведение для себя. Я был весел, скромен и добр. Я был тем, кого люди видели во мне, и нисколько не стеснялся подобранной мне роли, но, видимо, Гермиона интуитивно чувствовала фальшь, исходящую от меня, и пыталась ближе подобраться к моим чувствам, но не успела. Начались военные действия. Мы проиграли. Я вытащил её милую попку из того дерьма, в котором оказался сам по самые сосочки и вздохнул с облегчением: единственный дорогой мне человек был в безопасности. Главное, чтобы она не полезла обратно в Британию и не попыталась вытянуть меня из плена. Почему единственный? Ведь Рон был таким верным другом на протяжении стольких лет дружбы. Разрыву нашим отношениям послужило банальное предательство. В самом конце, когда оставался мизерный шанс на спасение, я мог вместе с ним аппарировать из страны, благодаря всё тем же старым друзьям, нужно было лишь рискнуть, привести наспех придуманный план в исполнение и смыться из страны, но Рон не рискнул. Он вообще не любил рисковать. Свой поступок Уизли аргументировал тем, что не хотел оставлять семью на растерзание Волан-де-Морту. Я молча пожал плечами и так же молча направился в камеру, мне нечего было сказать бывшему другу. Меня, кстати, не казнят. Все оказалось очень просто: я был омегой, а омег в магическом мире дефицит, поэтому убийство таких нежных созданий, как мы, наказывалось самой магией. Я, услышав подобную новость, потом долго ржал в своей камере. Истерика и пережитый стресс вылились в диком ржаче, который я с трудом смог обуздать. У меня дрожали плечи от еще не закончившейся истерики, и я не знал, как поступят со мной дальше. Дело в том, что я был омегой с дефектом и мог родить только от альфы, совместимость с которым была выше девяноста процентов. В противном случае, я просто мог сдохнуть. Эту замечательную информацию мне поведал колдомедик, до этого обследующий меня. Он с жалостью в глазах косился на меня, а я не мог понять, чему он огорчается, ведь меня не сможет трахнуть каждый пожиратель, и я мог находиться в хоть какой-то, но все-таки безопасности. На этом мое везение закончилось, так как Волан-де-Морт заставил весь ближний круг сдать анализ на совместимость. Мне даже нашли истинную пару, тест показывал 100% совместимости. Моим истинным оказался никто иной, как Драко Малфой. На самом деле я ожидал, что наиболее совместимыми окажутся Снейп или Малфой-старший. Снейп еще в школе завораживал меня своим низким тембром и некой таинственностью, которой он, несомненно, обладал. Люциус был моим наваждением с самой первой встречи с ним. Он просто подавлял своей сильной аурой и могуществом. Я не любил его. Он был аристократом до мозга и костей с этим холодным взглядом серых глаз, но я боготворил его за завораживающую красоту. О Драко Малфое я не могу сказать ничего конкретного. В школе — заносчивый и пытающийся подражать отцу слизеринец, часто доставал меня и оскорблял, и если про себя комментарии я пропускал мимо ушей, то обзывательства в сторону моих друзей пропустить я не мог, из-за этого часто попадал в потасовки. Иногда, проводимые не только при помощи магии, но и совсем маггловским способом – кулаками. Довольно часто подобные авантюры заканчивались для меня плачевно, но я продолжал лезть на рожон. Я не знаю, как он будет обращаться со мной, но практически уверен о вручении меня любимого в беленькие ручки Малфоя. Я всегда считал, что Драко станет омегой, а себя видел только в роли альфы. Да Малфой и выглядел-то всегда женственно: был весь какой-то бледный, хрупкий, как хрустальная статуэтка. Временами мне казалось, будто он светится изнутри, но судьба вновь наебала меня, и альфьим узлом обзавелся именно мелкий слизеринец. Блять. Так, предаваясь грустным размышлениям о предстоящей жизни, я начал засыпать, но перед тем, как окончательно окунуться в царство Морфея, я решил для себя: «Я смирюсь, буду послушным мальчиком, подставлять зад вовремя, а когда рожу малыша — заберу с собой, сбегу и заживу долго и счастливо, может даже с каким-нибудь альфой, у которого совместимость выше, чем 90%. И все у меня будет хорошо…»