Одним звонком

Достаточно одного звонка, двух или трех колких или случайных слов — во сколько ты уместишь свое короткое, но бесконечно долгое и тяжелое заявление, признание, — тихого вздоха, словно знака избавления от тяжести, хранившейся на плечах. Затем идет вечное ожидание и слова, уже не имеющие никакого значения, обычные пустышки. Очень просто сделать больно таким простым, но изощренным способом, которого сам с ужасом ожидаешь, опасаешься, что иногда дрожащими руками поднимаешь трубку и отвечаешь на звонок, с замиранием сердца ожидая страшных слов. Вроде бы ты готов к ним, но не готов, к этому просто нельзя быть готовым. И Джеймс, набирая номер Кристины, думал обо всем этом, как о своей беде, ведь потратил не одну ночь обдумывая все, что крутилось в его голове, он выбирал правильный путь. — Привет, Джим, — едва слышные помехи, голос Кристины, раздавшийся громом в уши после трех прозвучавших похоронным маршем гудков. Она говорит радостно и ласково, ее тонкий певческий голос трепещет от детской радости — звонка дорогого человека; и этот ангельских голос заставляет Джеймса отдалиться от своей цели на еще тысячу километров. Рут сухо, вежливо спрашивает, не скучает ли без него его девочка, как идут концерты и как складываются отношения в группе, какие веселые истории происходят с ней и какие фанаты в разных странах, хотя сам знает все это не понаслышке. Она так же радостно, быстро отвечает ему, чтобы спросить, как дела у него, как он поживает и хорошо ли он есть, много ли отдыхает. Их отношения — уже не любовь, как десять лет назад, не страстные отношения, вволакивающие их в круговорот постоянного секса в экстремальных условиях, моря алкоголя, будоражащего кровь и гормоны, музыки; сейчас все это превратилось в постоянные «дочки-матери» — Джим спрашивает о делах, Кристина интересуется делами, вот и все. Бывает же так, что чувства остывают? Джеймс, слушая Кристину, нервно дергал длинными пальцам бороду, скручивал кудрявые волосы в жгутики. В зеркале, напротив которого он сидел, он видел испуганного мальчика, который боится сказать маме, что это он разбил вазу, и именно это сравнение идеально подходило Джеймсу сейчас. Он был напуган. — Кристина, нам нужно серьезно поговорить, — выдавил из себя Рут и побледнел, его кожа покрылась холодным потом и мгновенно стала словно чужой. Рут с трудом удерживался на краю ванной, разглядывая свое отражение в чуть запотевшем зеркале. Его била мелкая дрожь, а язык сковывали мысли о том, что может рухнуть все, что они строили так долго, правда, строили зря. — Я слушаю тебя, Джим. У тебя взволнованный голос. Что-то серьезное? — она ответила не сразу, и ее голос не дрожал, как голос Джима, ведь Кристина была спокойна, как морской штиль. — Да...да, Крис, я думаю, нам нужно отдалиться... — Джеймс сел на пол, опираясь спиной о влажную прохладную стену и закрывая глаза. — Я остыл, я не знаю, почему, может, у меня проблемы с головой или еще что-то, но я больше не могу...так, — слова давались Джиму тяжело, но он старался унять дрожь в голосе, обнимая свои худые коленки. — Ты красивая, молодая, вокруг тебя толпы поклонников каждый день, а я даже не чувствую ревности, но я не чувствую и уверенности в том, что ты моя, — Рут выдохнул и вновь вобрал в легкие воздух. Было сложно дышать, в ванной было душно. — Прости, но мне кажется, что быть вместе, когда один из нас — перегорел, глупо. Прости, — Джеймс стиснул зубы и зажмурился. Кристина медлила с ответом, но он слышал ее мерное дыхание, и, кажется, она даже вздохнула, пытаясь что-то сказать, но передумала. — Я понимаю тебя, все хорошо, — наконец пробормотала Кристина, и Джеймс никак не мог понять — на грани она или спокойна. — Успокойся, твой голос сильно дрожит, — размеренно произнесла она, Рут даже вскипел от внезапно охватившего его гнева — она издевается над ним! — Ты прав, нам стоит отдалится. Жаль только то, что ты сказал мне об этом по телефону, — голос Кристины в трубке, наконец, надорвался, и она всхлипнула, и этот всхлип словно полоснул ножом по сердцу Джима. — До встречи, Джим. Короткие гудки в телефоне били по ушам, Джеймс положил телефон на полку с косметикой и обнял двумя руками свои колени. Слезы жгли горло, и Рут дал им волю. Он бесшумно плакал, чуть содрогаясь от своих безутешных рыданий. Он думал, что расставание с Кристиной даст ему свободу, которой он так желал, но это лишь сильнее тяготило его, вина поедала его изнутри, а голова гудела, прокручивая в памяти горький всхлип Скаббии. В одних боксерах, еще с мокрыми после душа волосами, он сидел, прислонившись сгорбленной спиной к стене и обнимая разбитые острые колени. Ему хотелось лечь на кровать и уснуть, не просыпаясь долгое время, хотя из-за мыслей о Кристине он совсем потерял сон. Рядом никого не было, и Джим плакал в одиночестве, кусая свою кожу на руке, чтобы не сорваться на крик. Ему было стыдно. В дверь стучали уже минуту, но Джим не слышал, принимая все это за свои безумные галлюцинации. Стоящий за дверью не мог попасть в номер, пока Джеймс не открыл бы дверь, но вдруг ручка покорно щелкнула, а свежий поток холодного воздуха из коридора проник в просторную спальню Джеймса. Одетый в уличную одежду Томсон застал красного от слез Джеймса в трусах на пороге ванной комнаты. Рут стыдливо прижимал к своей груди большое отельное полотенце, а размазанные по опухшему лицу слезы делали ситуацию еще более странной. — Как ты, блять, попал сюда? — Джим заметил в руке Мика ключ-карту от замка номера, а потом посмотрел на свою, лежащую на стеклянном столике. — Что это за хуйня? — Ты же помнишь, что у наших карточек брак — и твоя, и моя карточки подходят и к моему, и к твоему номеру, — Мик даже не поздоровался и сунул свой ключ в карман брюк. — Ребята там, на улице, спрашивают, не хочешь ли ты прогуляться. Я только что с прогулки, погода отличная, — Мик улыбнулся и подошел к Джеймсу, оставляя грязные отметины на пороге. — Ты пойдешь? — Нет, — осипшим голосом буркнул Джим и вытер лицо полотенцем. — Я не хочу никуда идти, — он сел на кровать, поворачиваясь к шкафу и открывая длинной ногой дверцу, чтобы достать что-нибудь из одежды. Все-таки ходить перед Миком в одних трусах было довольно неловко. — Пожалуй, я побуду один сегодня, а завтра погуляю...тоже один, — Рут всем сердцем желал, чтобы чертов Томсон и его чертова карточка убрались отсюда восвояси, но Мик уже заметил, что Джеймс плакал, и не намеревался уходить в ближайшее время. — Что с тобой, чудак? — Мик аккуратно скинул ботинки у порога, сдвинув их ногой к двери, и прошел в комнату, даже не спрашивая разрешения или приглашения. Джим закрыл лицо полотенцем и выдохнул. — Эй, что заставило тебя плакать на столько сильно, что ты так зол на всех? Личное? Джеймс, скажи, я все пойму, я же друг! — Мик сел на кровать и стянул с лица Джима полотенце. На благо, Рут успел сморгнуть прозрачные слезы, выступившие на его глазах. — Джим, не молчи, ты выглядишь ужасно. — Мы с Кристиной разошлись, — тихо произнес Джеймс и замер, лишь коротко вдыхая прохладный воздух. — Все получилось слишком скомкано, кажется, она сильно обиделась на меня, и вообще, я мудак, который кинул ее после стольких лет отношений, — отбирать у Мика полотенце было бессмысленным занятием, и Джим сел, отворачиваясь от вездесущего Мика. — Я все порчу, я — проблема, и поэтому я рыдал, как ебанная девчонка, скатившись на пол. Это все? — Джеймс выгнул брови и посмотрел на Мика через свое плечо. Он выглядел очень удивленным, в какой-то степени даже обиженным. Конечно, Джим разговаривал не только с Кристиной, как конченный мудак, но и в той же манере ответил Мику, ни в чем не повинному Томсону, который хотел просто узнать, жив ли вообще в последнее время подавленный и серый Джим. — Прости, я не хотел так грубо разговаривать с тобой. Я не знаю, что со мной не так. Джеймс поджал ноги и вновь рухнул на кровать, складывая руки на груди и открывая взгляду Томсона все его худое бледное тело. Он не увидел, как Мик завистливо или похотливо облизнулся, но почувствовал, как тонкие мощные пальцы погладили его мокрые после душа волосы и остановились на лбу. Джеймс очень сильно хотел обнять Мика, но тот был в уличной одежде, а Джим только-только помылся. Вновь драить раздраженную кожу мочалкой не хотелось, и Джеймс ограничился лишь тем, что неловко поцеловал кончики пальцев Мика. — Ох, — выдохнул черноволосый, одергивая руку. — Мне очень жаль, что так получилось. Вы были по-настоящему красивой парой, — Мик посмотрел Джеймсу в глаза. — Но...я не понимаю, если ты стал инициатором расставания, то почему ты так расстроился? — Я боюсь за нее, — Джеймс свернулся в калачик и зажмурился. — Может, она тоже перестала чувствовать что-то ко мне, но мне стыдно, что все получилось так быстро. И я даже не знаю, что мне делать дальше. Я привык, что она рядом, и эта привычка осталась даже тогда, когда чувства к ней стали покидать меня, — Джеймс выдохнул и закрыл лицо ладонями. — В сегодняшней реальности я не знаю, что мне делать дальше. Я беспомощен, как ребенок, который потерял маму. — Пока у тебя есть мы, ты не должен чувствовать себя одиноким, Джеймс, — Мик похлопал Джеймса по плечу и положил руку на его голову. — Тебе есть куда идти. — Спасибо, Мик. — Знаешь, ты мог бы побыть сейчас один, а потом прийти ко мне в номер, если тебе хочется с кем-то поговорить, — вдруг предложил Мик, поднимаясь с кровати и немедленно отправляясь к порогу. — Я приму душ и смогу выслушать тебя. Тебе просто жизненно-важно необходимо выговориться, — Джим взглянул на уходящего Мика уже тогда, когда этот неуклюжий громила сидел на полу и натягивал на свои ноги ботинки. — Еще раз спасибо, Микки, — внезапно для себя выдал Джеймс и непроизвольно улыбнулся. Мик был просто потрясающим другом. Когда дверь за гитаристом захлопнулась, Рут вздохнул и положил голову на подушку, закрывая глаза и желая поскорее уснуть, хотя и знал, что проспит не более получаса.