Глава 15. О том, как становятся кардиналистами
Когда Матье Дюбо, булочник с улицы Тоннельри, получил письмо, в котором говорилось, что 29 октября 1634 года ему следует явиться в Пале-Кардиналь для «беседы», он не поверил своим глазам. — Наверное, это какая-нибудь ошибка, — растерянно бормотал он курьеру, который тем временем с безучастным видом поправлял подпруги седла. — Я же ведь простой торговец, я же… — Вы Матье Дюбо? — Да. — Тогда никакой ошибки быть не может, — ответил посыльный и, вскочив на коня, исчез за поворотом, оставляя бедного булочника растерянно стоять посреди улицы. Однако уже совсем скоро растерянность переросла в настоящее отчаяние. — Боже Милостивый, зачем я им понадобился? — вопрошал булочник, воздевая руки к небу. — Как же я мог прогневать нашего короля или господина герцога? Я католик, я исправно плачу налоги, у меня даже никогда не было проблем с магистратом! За что же мне это? Всю ночь Дюбо не спал: метался по постели и продолжал мысленно задавать вопрос «за что?». Несколько раз он вставал, бродил, как неприкаянный, по комнате, брал в руки письмо, рассматривал его и перечитывал, надеясь, что неправильно понял содержание и на самом деле идти никуда не надо. Так прошла целая ночь, и наступило неотвратимое утро — ясное, безоблачное и по-весеннему яркое. Матье Дюбо встретил его совсем другим человеком. Он собрал всех домашних в лавке; окинул взглядом дом, где прожил 54 года; дал прислуге по монете; поцеловал жену, благословил дочерей, дал наставления сыновьям и отправился в Пале-Кардиналь с отрешенным спокойствием человека, столкнувшего с трагической неотвратимостью судьбы. Лишь когда фигура булочника исчезла в толпе, Марта Дюбо вспомнила, где она видела того седого господина. Однако было уже слишком поздно.* * *
— Стало быть, вы все-таки решили ехать на бал? — спросил Ла Валетт, переставляя фигуры на шахматной доске. — Мне не остается ничего другого. Я обещал Их Величествам. — А если это ловушка? — Ваша очередь начинать, Луи. — Монсеньор, мое предложение по-прежнему в силе: если мы поменяемся костюмами, то заговорщики будут сбиты с толку и не смогут напасть на вас. — Да, но они смогут напасть на вас. — Я с радостью пойду на эту жертву. — Нет, Луи. Вы мне очень дороги, и я не стану подвергать вас опасности. К тому же вспомните, что писал Светоний и Корнелий Бальб: Цезарь знал, что погибнет от рук заговорщиков, но не стал прятаться и гордо встретил смерть. Ла Валетт помрачнел и проиграл кардиналу ладью. — Давайте больше не будем об этом, — ласково улыбнулся Ришелье. Некоторое время генерал молчал, глядя на шахматную доску, где разворачивалась драма (причем не в его пользу). Затем недоверчиво прищурился и посмотрел на кардинала. — Признайтесь, вы что-то задумали? Ришелье удивленно посмотрел на Ла Валетта. Вокруг улыбающихся голубых глаз кардинала пролегла сеть мелких морщин. — Разве что... поставить вам мат, — невинно произнес он и положил на доску фигуру короля. — Вы бываете просто невыносимы! — с полуобидой воскликнул Ла Валетт, но, глядя на от души смеющегося кардинала, рассмеялся сам. — Кажется, Вы сегодня в добром расположении духа, Монсеньор, — послышался голос отца Жозефа. — Извините, я без доклада. — Входите, почтенный отец Жозеф, входите. Я вам рад в любое время, — отозвался Ришелье, прикладывая платок к глазам. — Вы принесли нам дурные вести? Монах сделал неопределенный жест рукой и достал из папки измятый лист бумаги. — Мы получили ответ из гильдии каменщиков. Источник сообщает, что оснований считать обвал диверсией нет. Это могла быть только случайность. — Хороша случайность, — проворчал Ла Валетт. — Остается только благодарить Господа, за то, что хранил вас. Ваше спасение поистине невероятно. — Dum fortuna favet,* — задумчиво проговорил кардинал. — Есть ли какие-нибудь новости из Ватикана? — Пока нет. Посмотрим, что расскажет Мазарини, когда, наконец, доберется до Пале-Кардиналя. — В каком смысле? — Сегодня я узнал, что Мазарини вернулся в Париж полторы недели назад. — И за это время не дал о себе знать... — Именно. То, что сказал Барберини, мы знаем только от Оливареса. Мазарини же почему-то промолчал. Спрашивается, почему? Ришелье задумчиво пригладил усы. Раздался деликатный стук в дверь и на пороге показался Шарпантье. — Монсеньор, покорнейше прошу простить меня, но вас ожидают в приемной несколько просителей. Им отказать? — Нет-нет, — вставая, произнес кардинал. — Я сейчас спущусь. Прощаясь с Ришелье, генерал напоследок спросил: — Кстати, Монсеньор, как я узнаю вас на балу? В какой маске вы будете? — У меня уже есть маска, дорогой Луи, — улыбнулся кардинал, указывая на свое лицо, покрытое ссадинами. — Такой точно не будет ни у кого из гостей.* * *
— Его Высокопреосвященство скоро вас примет, ожидайте, — произнес чинный лакей и удалился. Матье Дюбо остался стоять у самых дверей совершенно неподвижно, стараясь как можно меньше топтать начищенный паркет и занимать как можно меньше места. Дюбо никогда в жизни не видел такой роскоши. Обои с серебряным рисунком в виде птиц, огромный камин с прозрачным зеркалом, экзотический фарфор, мебельный гарнитур, обтянутый шелком, — один гвоздь стула здесь стоил дороже, чем вся его лавочка. За второй дверью, в противоположном конце комнаты, послышался стук каблуков. Замок щелкнул и в гостиную вошел сам господин кардинал. Растерявшийся булочник еще крепче стиснул шляпу и неуклюже раскланялся, избегая смотреть на министра. — Рад видеть вас, месье, — произнес ровный, глухой голос. — Ваше Святейше... Ваша Светлость, для меня великая честь... Дюбо замолчал, не зная, что говорить. — Неужели вы меня не узнаете? Булочник оторвал взгляд от пола и робко посмотрел на министра. Перед ним стоял высокий, стройный мужчина лет пятидесяти с густыми, не доходившими до плеч волосами, подернутыми благородной сединой. Если бы на нем был черный костюм, а не красная мантия, перехваченная на талии широким поясом с кистями, то можно было подумать, что это... Внезапная догадка поразила Дюбо, словно удар молнии: — Боже Праведный! Вы ли это?! — Да, месье, это я. — Пресвятая Дева! Что же это получается... В моем доме был сам господин первый министр! — Все именно так и было, — с улыбкой ответил кардинал. — Собственно, именно поэтому я и пригласил вас сюда. Мне бы хотелось отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня и моего друга. — Так значит с вашим другом тоже все в порядке? — Да, и не в последнюю очередь благодаря вашим стараниям и стараниям вашей супруги. С этими словами кардинал протянул булочнику увесистый кошелек с деньгами. — Покорнейше благодарю вас, Ваша Светлость, только как-то нехорошо получается. Я же без задней мысли, не ради выгоды... Как же можно! — Берите, месье, берите. Иначе своим отказом вы очень меня расстроите. Дюбо неловко поклонился и принял деньги. — Вы как истинный христианин не побоялись в трудную минуту прийти на помощь тем, кто в ней особенно нуждался. Это дорогого стоит. Именно на таких людях, как вы, Дюбо, и держится Франция. — Ох, Ваша Светлость, да разве ж это... — булочник покраснел. — Я просто давно чувствовал, что рано или поздно что-то такое да случится. — В самом деле? — с любопытством спросил кардинал. Живой интерес министра придал Дюбо уверенности. — Вы уж не подумайте, Ваша Светлость, что я хочу кого-то очернить, но с этой гильдией можно было ожидать и не такого. Вся улица знала, что они закупили старые доски для лесов. Им все равно, лишь бы подешевле, а мы своих детей боялись на улицу выпускать — кто знает, рухнет или нет! — У вас, кажется, трое детей, месье Дюбо? — Четверо, Ваша Светлость. Два взрослых сына и две дочери — младшая еще совсем ребенок. — Вы счастливый человек, — улыбнулся Ришелье. — Значит дела в пекарне тоже идут хорошо? — Грех жаловаться, Ваша Светлость. Торгуем не хуже других. Пекарня ведь у нас не из последних: мы с отцом когда-то были поставщиками двора Его Величества, самого короля Генриха — упокой Господь его душу! Хоть и давно это было, но, слава Богу, работать не разучились. — Так вы работаете вместе с отцом? — Отец лет пятнадцать назад скончался, Ваша Светлость, и мне теперь помогают сыновья. Они у меня такие мóлодцы, что, если придется, весь Париж смогут хлебом накормить! Ришелье рассмеялся. Ему нравилась простодушная искренность собеседника. — Ну раз так, то у меня к вам есть предложение: мой мажордом ищет поставщика, который мог бы регулярно доставлять в Пале-Кардиналь свежий хлеб. Конечно, мой двор не так обширен, как королевский, и нужды его достаточно скромные, но, если вы согласитесь, я буду готов весьма достойно оплачивать вашу работу. — Боже Праведный, быть поставщиком господина первого министра! Это же такая честь для нас! Затем, совладав с волнением и суетливостью, булочник вдруг выпрямился и твердо, словно речь шла не о поставках хлеба, а военной операции, произнес: — Ваша Светлость, можете быть совершенно спокойны. Уж кто, а Матье Дюбо вас точно не подведет. — Очень рад это слышать, — благосклонно ответил кардинал и позвонил. На пороге появился чинный лакей, тот самый, который привел булочника в гостиную. — Эрик, проводите, пожалуйста, месье Дюбо к господину де Бомону. Я, кажется, нашел нам нового поставщика.* * *
Вернувшись после аудиенции домой, Матье Дюбо дал шутнику-Гюставу еще одну затрещину и заказал новую вывеску для своей лавки. Так на одного кардиналиста в Париже стало больше.