В моей душе осадок зла, И счастья старого зола, И прошлых радостей печаль. Лишь разум мой способен в даль До горизонта протянуть Hадежды рвущуюся нить И попытаться изменить хоть что-нибудь. Пустые споры, слов туман, Дворцы и норы, свет и тьма, И облегченье лишь в одном - Стоять до смерти на своeм, Hенужный хлам с души стряхнуть И старый страх прогнать из глаз. Из темноты на свет шагнуть, Как в первый раз.(с) К. Никольский
1
Карсис. Ноябрь Лайош курил на балконе, глядя на Карсис с высоты десятого этажа. Под ним простирался обширный старинный бульвар, со всеми его башенками и шпилями, черепичными и металлическими крышами, коньками и чёрными птицами на них. Чуть дальше пролегала небольшая крепость, обрубленная на середине, от неё остался совсем небольшой кусок, веявший стариной. Голоса горожан долетали до Лайоша вместе с холодным осенним воздухом. День был солнечный, но уже пропитанный зябким северным ветром. Вот и всё. Он стряхнул пепел и глубоко вдохнул свежего воздуха. В груди щемило от тоски, пальцы покалывало от холода. Надо поговорить с Клэптоном. Волнение и страхи перед неизвестностью накатывали ознобом. Свобода оказалась вовсе не сладкой. Что мне делать? Я чуть не погубил их. Как быть... Старик... Мне так нужен твой добрый совет. Докурив, Лайош вернулся в спальню и слабо улыбнулся, сердце дрогнуло от нежности. — Селин, убери когти. Сейчас же, я не шучу. Лир лежал на постели и играл с кошкой, пушистая малышка обхватила его руку лапами и быстро лизала ему ладонь с тыльной стороны, собираясь укусить. — Зубы тоже, — Лир погрозил ей пальцем и надавил им на розовый, с чёрной каймой, носик. — Молодец, Селин. Котёнок отстал от руки и подпрыгнул, спугнутый звуком закрываемой двери, но тут же был пойман и прижат к груди. Лир лежал в белой, в голубую полоску, рубашке и шортиках. — Снова уезжаешь? — спросил Тигр, не обернувшись. Лайош похлопал его по обнажённому бедру и не удержался от поцелуя туда же. — Хочу... Навестить старого друга, — признался он тихим голосом и прилёг рядом, приобнял любимого со спины. — Я вернусь через пару часов. — Ты так сказал три дня назад и вернулся только сегодня, — ровно, без эмоций проговорил Лир, перебирая пальцами по тонкому покрывалу. Селин мгновенно начала охоту на его руку. — Этого больше не повторится. Мне нужно поговорить с Клэптоном... Лайош и Лир одновременно напряглись и приподнялись на постели. В спальню зашёл Калис, держа Раэ за ошейник. Держал он слабо, не мог нормально управлять порезанными руками, они были забинтованы от запястья до локтя. Но пёс послушно шёл впереди него и не рвался, лишь принюхался и сложил уши, завидев котёнка. — Папа, подержи её, пожалуйста. Всё хорошо, я с ним договорился. Он только познакомится. Лир подхватил вздыбившегося котёнка под живот, малышка напряглась всем своим тельцем, её зрачки сузились до вертикальных полосок, она пыталась пятиться назад. Пёс вмялся мордой в грудь Селин, и котёнок зашипел. Лайош поднялся и подошёл к псу сзади, Калис гладил Раэ по голове. Лир наклонился к уху Селин, из которого торчали длинные белые волоски, создавая впечатление, будто у неё “дым из ушей”. — Сейчас когти и зубы можно, — он чмокнул её в пушистую мордашку и принялся наглаживать по напряжённой спинке. — Раэ, деликатнее, это же девочка, — усмехнулся Лайош. Доберман не проявлял никаких признаков агрессии, но и тактичностью похвастаться не мог, обнюхивал котёнка по всему периметру, дёргая ухом, в которое Калис неразборчиво нашёптывал. Раэ фыркал и чихал от шерсти. Котёнок, приподнятый Лиром над кроватью, выпустил все когти, растопырив лапы. Лир и Лайош переглянулись, усмехнувшись. Раэ жил в комнате Калиса уже неделю. Мальчик убедил Лайоша привезти его и уверил, что сумеет договориться с ним, а у Лайоша не было причин не доверять Шаману, поэтому он привёз пса из Ремо по первому требованию.***
Лайош уже выходил из квартиры, когда путь ему преградила дубовая трость. Лир сидел в коляске с Левенте на коленях и мягко поглаживал сына по голове. — Зачем к Клэптону? Мужчина отпустил дверную ручку, закусил губу и опустил глаза, не выдержав спокойного взгляда Лира. — Я знаю, что он тебе не нравится, я всё... — Дело не в этом. Лайош... — Тигр похлопал концом трости его подбородок, заставив посмотреть на себя. — Я хочу, чтобы ты разговаривал не с психиатром, а со мной... Калис порезал руки, а ты... Все эти месяцы... Постоянно убегал, — Лир облизнул сухие губы. — Мне кажется, нам есть, о чём поговорить. — Я не могу, — прошептал Лайош. — Я не хочу, чтобы ты... — Мы вместе — не значит, что в приоритете мой покой. Не значит, что ты меня защищаешь и оберегаешь от всего. Мы вместе — это значит, и я — твоя опора и поддержка. Я готов, — он медленно опустил трость, не сводя с него тёмных, бархатных глаз. — Я люблю тебя. И я знаю — кто ты. Так почему ты решил, что... Твоя задача — только ограждать меня? Почему ты думаешь, что я тебя не пойму? Левенте взвизгнул и рассмеялся, протянул к Лайошу ручонки. Тот снял пальто, повесил на крючок у двери и взял сына на руки. — Потому что это связано с тем, о чём мы... Поклялись не говорить. — Но тебя это волнует. А если тебя, то и... Меня. Разве нет? Разве не в этом смысл? Мне всё время казалось... Что я теряю тебя. Что... Ты бегаешь от меня. Калис дал мне намёки, не объяснил... Но я, вдруг, понял, что... Мне нужно знать, чем ты живёшь сейчас. Не мной. — Это не так, — прошептал Лайош, прислонившись к стене. Сын давил на него приятной тяжестью неоценимой драгоценности, лепетал на своём языке. — Почему ты не можешь сказать мне то, что готов сказать Клэптону? — голос Лира задрожал. — Да, я слаб. Я... — у него на глазах заблестели первые слёзы. — Но мне важно, очень важно знать, что с тобой происходит... Я хочу, чтобы ты доверял мне также, как я — тебе. — Лир... — Лайош сам был готов расплакаться, слишком долго он жил в напряжении. Слова и тёплые ноты в голосе Тигра пробуждали в нём все накопившиеся, рвущиеся наружу эмоции. — Калис не просто так порезал руки. Я... — он лишь выдохнул и с шипением втянул воздух в грудь. — Не едь к Клэптону, пожалуйста. Я сейчас уложу Лево спать, и мы поговорим. Хорошо? — прошелестел Лир. Лайош несколько раз кивнул, передавая ему сына, и омега увёз малыша в детскую.***
— Калис не сказал тебе правду, но он сказал её — мне, — произнёс Лир, когда они разместились на кожаном заднем сидении автомобиля Лайоша. Мужчина подтянул его, почти усадив на себя, и сцепил руки в замок у него на животе, ластясь к нему, прижимаясь щекой к щеке. — Это, конечно, секрет. Но ты должен знать. Калис... Признался, что сделал это сам. Он хотел тебя напугать. — Он может говорить, что угодно. — Ему нет нужды врать. Я верю ему, — Лир коснулся губами его щеки, а Лайош издал звук, похожий на всхлип. — Расскажи мне всё, мой мальчик... “Мой мальчик” даже интимнее и глубже, чем Лайчи. Лайош таял изнутри, ему становилось всё труднее держать себя в руках, и он понимал — именно этого и добивается Тигр. И Лайош заговорил, сначала тихо и натянуто, но Лир молчал, гладя его по плечу и волосам, касался носом лица, и слова полились быстрее, каждое легко вытекало из предыдущего. —... Представляешь... Он даже истинного своего убил. Тот, якобы, не дождался его из армии. Он и стал первым... — сбивчиво проговорил Лайош. — Этот... Хотел узнать, что у него внутри, — Лайош морщился, глаза ужасно щипало. Да, Лир не хотел ничего знать о земляном черве, но он просил рассказать всё, что волнует Лайоша. И тот говорил, не встречая сопротивления, его не прерывали и не просили замолчать. Тигр плакал, качая головой. — Я пытал его, издевался, мучил. Привозил зека десятки раз, чтобы он его насиловал. Я не мог его отпустить на тот свет, просто не мог. И... Потерял себя. Забыл... Зачем мне всё это нужно. Я боялся за тебя, Лево и Калиса... И в наших ссорах ты не виноват. Ни в чём не виноват, — Лайош гладил любимого по животу, груди и волосам, целовал потрескавшимися губами. — А сейчас... Я просто потерян. Потому что... Потому что сделал всё, о чём мы договаривались. Но теперь я не знаю... Как жить... Ведь много лет занимался тем, чем занимался... — Лайош закрыл глаза, выдохнув. — Я хотел поехать к Клэптону, чтобы он поставил мне мозги на место. Старик ведь всё это мне напророчил. Давно, ещё прошлой зимой. Я не хотел говорить тебе об этом... Чтобы ты не вымазался в моей грязи... Боялся лишний раз тебя травмировать. Мне... Мне стыдно, что я бросил тебя одного, но это было единственным способом уберечь тебя от самого себя. Лир перевернулся и лёг на Лайоша полностью, заглядывая в глаза. Его били судороги от плача, он глотал эмоции любимого. — Лайчи... Нам нужно время. Ты... Просто не мог иначе. Перестань, любимый, себя мучить. Всё позади. Честно?.. Иногда я думал, ты сбегаешь... Из-за того, что у нас нет секса... Да, ты меня защищал, но не каждый выдержит такого омегу рядом... Лайош нервно усмехнулся сквозь слёзы. — Глупый, — он прижался лбом к его лбу, нежно обхватив ладонями голову Лира, — какой ты глупый. Я могу годами жить без секса. Секс для меня — это откровение, а не потребность, — он медленно покрывал лицо любимого поцелуями. — Я хочу только тебя и готов ждать, сколько угодно. — А я могу задать тебе личный вопрос? Лайош посмотрел на него как на дурачка и щёлкнул по носу, Лир поморщился. — Всё, что между нами — личное. Не спрашивай разрешения, ты меня этим обижаешь... — Ксандр мне немного говорил о вас... Что между вами было?.. Лайош нащупал его ладонь и с нежностью сжал, поцеловав Лира в нос. — Мне было лет двадцать семь... Когда он пришёл ко мне. Его муж... Альфа. Детектив Ноа Лифшец... — Тот самый? — поднял брови Лир, удивившись. Это имя было ему знакомо, об этом человеке посмертно ходили легенды. — Да, тот самый. Ноа Лифшец. Ты знаешь, как он умер, — Лир покивал, — Ксандр был разбит, тогда он был гаммой омежьего типа. Маньяк убил и его старшего сына. Я нашёл Вайши в кратчайшие сроки, за пару дней. Пытал несколько людей, невиновных, но кое-что знающих, чтобы узнать быстро — приходилось и действовать без аккуратности. Он убивал в одиночку. А смерть Лифшеца меня буквально взбесила. И я отдал его Ксандру. Он убил Вайши быстро. И потом... Я помогал ему, он захотел последовать по стопам мужа. Какое-то время я помогал ему с деньгами, обеспечил его дочери хорошее образование. Сам Ксандр тоже был полицейским. Но годы без практики, сам понимаешь... И без моей рекомендации он не смог бы устроиться на работу в управление. Так что я помог. Мы общались, сблизились. Да, мы спали. Но он менялся, трагедия сильно изменила его. Тело гаммы способно на сильную трансформацию. Потом я прекратил нашу связь, но еще несколько лет... Ездил к нему, — Лайош сложил губы трубочкой и шумно выдохнул. — За поркой. Она была мне необходима. Давала ощущение... Что я живой и уязвимый... Лир слушал, приоткрыв губы. — Он живой? — Я сейчас начну ревновать. Бойся моей ревности. — Он получил из-за меня две пули. — Живой. Я знаю, что... По большому счёту Ксандра винить не в чем... — Он говорил, что любил тебя, а ты его — нет, — Лир прищурился. — Так и было. Я хотел, пытался, но не смог. А потом появился ты... — И порки тебе больше не нужны? — Уже давно — нет, — едва улыбнулся Лайош. Лир надолго замолчал, лежал на Лайоше и выводил пальцами невидимые узоры у него на голых ключицах. Лайош тоже хранил молчание. — Прости меня за всё. Мы... Правда справимся. Подыщем участок, построим дом... — Не очень большой... Только, надо подумать, куда уехать. Школа для Калиса... — Да. Всё решим, — прошептал Лайош, стиснув любимого в крепких объятьях. — У нас есть Калис и маленький дельфинчик. — Лево — дельфин? — улыбнулся Лир, обнажив зубы. — Да. Только непонятно, на кого похож. — На тебя же. — А зелёные глаза откуда? — Они ещё десять раз поменяются, — игриво нахмурился Тигр и теперь уже он щёлкнул Лайоша по носу. Тот поймал руку и прикусил его пальцы. — Ну зачем тебе мобильник? — простонал Лир, пока Лайош набирал номер. — Калис не может поднимать Лево, а мы отъедем. Надо позвать на помощь Барнсов, — отозвался мужчина. — Куда отъедем? — Сюрприз.***
Сюрприз оказался белокаменным храмом Четырёх Богов, стоявшим на окраине города. Тихое место без туристов и множества посетителей. Стрельчатые окна зияли разноцветными ртами, медно-золотая округлая крыша переливалась в зареве закатного солнца, предвещавшего холод — завтра день рождения Лайчи. Колокола гулко пели. Храм стоял на отшибе в окружении ярких клумб и уже не действовавших фонтанов. Птичьи клетки белели пушистыми голубями с двух сторон внутри белокаменной ограды. На территории перед храмом было пустынно. Уже на улице пахло ладаном, свечным воском и цветами. — Ты же атеист. Мы грехи замаливать будем? — спросил Лир, держась за локоть Лайоша. Он оставил свою трость дома. — Иногда даже атеисты молятся, — ответил Лайош, помогая Тигру подниматься по высокому подъёму. Храм стоял на возвышении, а сам вход располагался на высоте шестнадцати ступенек. — Я туда не полезу, — покачал головой Лир и остановился. — Ах, не полезешь! — шутливо-грозно прорычал Лайош и подхватил его под коленями и плечами. Лир только охнул, оплетя руками его шею. — Ты совсем исхудал. Сколько ты весишь? — он покачал его на руках, хотя значительно просел под его весом. — Верни меня на землю! Ты себе грыжу сделаешь! — вскрикнул Лир, крепче вцепившись в Лайоша. — Ни за что. — Лайош двинулся по ступенькам так быстро, как мог. Хор мальчиков мал-мала меньше поражал ангельскими голосами, вплетавшимися в зычный голос органа. Дети стояли в белых плащах-разлетайках, перетянутых под горлом золотыми шнурками, на сцене, перед которой выступали необъятные колонны цвета слоновой кости. На скамьях сидело в общей сложности человек двадцать, некоторые подпевали. Эхо голосов разносилось по всему зданию. Лир залюбовался и заслушался, совершенно забыв о Лайоше, но тот потянул его в сторону. От одухотворения, коим было пронизано всё пространство, перехватывало горло, и хотелось плакать. Лайош стучал каблуками туфлей по мозаичному полу, держа Лира поперёк туловища, и нашёптывал: “Идём”. Омега удивлённо, с неверием посмотрел на него, остановившись перед алтарём, над которым выступали барельефы — Гаммы и Омеги. На столе, укрытом красной и белой тканью, мерцали можжевеловые свечи, стояла открытая деревянная коробочка с ладаном и лежали белые лилии. Лайош опустился на колени и потянул Лира за собой. Статуэтка держащихся за руки богов из слоновой кости удивляла тонкостью работы. Глаза Омеги мерцали синим, а Гаммы — бирюзой. Лир затаил дыхание, когда Лайош полез в карман пальто и вытащил бархатную чёрную коробочку. В приглушённом свете Храма глаза Лайчи сияли, будто в нём самом зажгли храмовую свечу. Лир не успел ничего сообразить, а коробочка раскрылась. На белой подушечке лежали перстни из белого золота. В центре перстней располагались сапфиры в форме цветка, а по краям чернел блестящий турмалин. Лайош положил перстни на алтарь, а коробочку спрятал. Он взял один из перстней. — Я купил их, когда ты ещё лежал в больнице. Возил всё это время в машине. Я люблю тебя, Лир Галлахер. Станешь ли ты моим омегой вовеки? — он держал кольцо двумя пальцами на уровне глаз Тигра. — Разделишь ли со мной всю оставшуюся жизнь? Примешь ли мою любовь? — Лайош говорил приглушённо, детский хор продолжал петь, а запахи ладана и можжевельника разливались светлым благоговением по всему телу Лира. Омега не мог стоять на коленях, поэтому сидел полностью, вытянув правую ногу, переводя заворожённый взгляд с перстня на Лайчи, с Лайчи на алтарь. Ему не хватало воздуха. — Станешь ли ты моей половиной перед ликами Богов? Лир взял второй перстень, покрутил его пальцами, кусая губу. — Стану твоей половиной, твоим омегой, я принимаю твою любовь. Клянусь перед ликами Богов, — как во сне ответил Лир, и Лайош сразу взял его левую ладонь в свою, мягко водрузил перстень на большой палец, с улыбкой наблюдая за тем, как Тигр борется со своими чувствами, своим удивлением, и силится говорить дальше. — Я люблю тебя, Лайош Варг. Примешь ли ты мою любовь? Разделишь ли со мной всю оставшуюся жизнь? Станешь ли моим гаммой и половиной перед ликами Богов? — прошептал он едва слышно, уже поглаживая правую руку любимого и беря его большой палец. Лайош часто закивал, щурясь от слёз. — Да. Стану всем тем, что ты сказал. Клянусь перед ликами Богов. Они сплелись руками, их большие пальцы с одинаковыми перстнями соприкоснулись. Гамма и Омега скрепили свои клятвы долгим, полным нежности поцелуем.2
В скором времени Лайош, Лир и Левенте уехали в один из пригородов Карсиса, облюбовав местечко на берегу реки, где построили небольшой снаружи, но просторный внутри деревянный дом в эко-стиле. Они сами спроектировали его, заручившись поддержкой архитекторов и дизайнеров. Придумывали комнаты и были поглощены этим занятием много месяцев. Лир взял двойную фамилию — Варг-Галлахер. Калис на год остался с Нэйтом, переехавшим в Карсис с Куаром ради сына. Они снимали городской дом. Калис полностью восстановил психику Раэ. Позже он жил с каждым родителем по шесть месяцев в году. Селин выбрала своим хозяином Лира. Кио получил кулинарное образование и надолго осел в Карсисе, устроившись на работу в один из элитных ресторанов и достаточно быстро продвинулся до шеф-повара. Но, однажды поехав на слёт поваров в Италию — не вернулся. Его истинным оказался итальянский спасатель на пляже. Мэл и Гидеон переехали на Аллодо. Роско и Шервуд нашли себя в области инженерии поездов. Тео и Винсент остались вольными художниками и катались по миру, открывая свои выставки. Шарлиз доросла до театральной примы. У Араниса и Дарнелла родился сын — Андрас Варг, впоследствии ставший альфой, как и Левенте.2 года спустя. Дом Дарнелла и Араниса.
— Лир, он у вас вообще ходить умеет? — смеялся Аранис. Загорелый до черноты Лир не спускал сына с колен уже часа два, и малыш не был против. — Он же альфа. Должен бегать, падать, набивать шишки, таранить лбом столы. — Это он при мне такой спокойный! — отозвался Лир, задирая белую штанину сына и демонстрируя синяки и царапины на ноге. — Всё, что ты сказал, он успевает без меня. — омега любовно трепал вьющиеся на концах белые волосы сына. — Лево будет самым нежным и сильным альфой в мире, — тягуче пропел он, подавая малышу ломтик шоколада со стола, который таял и растекался прямо в руке. Рыжеватый Андрас с гладкими волосиками и глазами Дара праздновал годик, сидя на коленях отца-омеги. Июль жарил немилосердно. На просторной террасе перед домом, укрытой белой, полупрозрачной тканью, собралась почти вся семья Барнсов и Варгов. Калис млел на солнышке, лёжа на длинной деревянной скамье, его лицо было накрыто кепкой. — Лево, ну-ка, иди сюда, — рассмеялся Аранис, протянув руки. — Твой папаша хочет вырастить из тебя котёнка! Левенте рассмеялся, подняв тёмно-зелёные глаза на дядю и забил ногами по коленям Лира, отталкиваясь. Аранис потряс племянника и несколько раз подкинул его в воздухе, выбивая из ребёнка визг и хохот. Лир распластался на своём стуле и закинул ноги на Лайоша, сидящего рядом с ним. Тот приобнял его. Они наблюдали за игрой Араниса с их сыном и усмехались. Малыш изрядно перепачкал дядю шоколадом. Говорил он пока мало, но его никто и не торопил. Лир был убеждён — всему своё время. На этом празднике не было только Шер и младших близнецов. Первая была занята репетициями в театре, вторые — выставкой в Стокгольме. Мэл с округлившимся животом страдал от тошноты и жары, потому лежал в доме под присмотром своего истинного. Волчата показывали свои последние и будущие работы, разложив на столе чертежи. Лайош увлечённо их слушал. Парни создавали инновационный поезд по заказу правительства.***
— Сделай мне девочку, Лайош Варг! — кричал Лир, задыхаясь от жара по всему телу. Течки вернулись к нему в первозданном виде. Лайош томил его неторопливыми ласками. — Я сделаю тебе девочку, а то и две. — Делай, не болтай, — рычал заведённый Тигр, перекрикивая рёв бурлящего за окном океана. — Почему именно девочку? — издевательски медленно протянул Лайош, совершенно не торопясь, за что получил удар кулаком по плечу. — Хочу девочку, похожую на тебя. С твоими глазами, — простонал Лир. — Будет тебе девочка... — А-ах...3 POV Шаман
Следующие годы стали по-настоящему счастливыми. Родилось очень много детей, в нашу жизнь вошли бесконечные смех и радость, и я надеюсь — это время никогда не закончится. Они сделали девочку. А потом ещё одну. А ещё через три года и мальчика. Марси и Береника — погодки взяли черты и телосложение от обоих отцов и перемешали их в равной степени. Кудрявые и заводные — сущая беда, разрушительная сила в доме. Первая — Марси — бета, черноволосая и темноглазая, вторая — альфа Береника — взяла свой цвет волос от папы Лира, а синие глаза от Лайоша. Но самый ужас начался, когда папа родил последнего. Лира-младшего. Всю его беременность они спорили об имени. Лайош стоял на Лире. Папа наотрез отказывался. “Не будет у ребёнка моей судьбы”. Но все его доводы разбились в один момент, едва Лайош взглянул на долгожданного сыночка. До сих пор помню его почти пьяное, с придыханием: “Святые Боги, это же Тигрёнок! Лир, это Тигр! Самый настоящий Лир!”. Я ударился лбом об стол, а папа прорычал такую матерную непристойность, что я этот крутой заворот и повторить не смогу. “Лир Варг! Оно даже не звучит!” — попытался в последний раз папа, но Лайош парировал: “Оно прекрасно подойдёт к двойной фамилии — Лир Варг-Галлахер”. Так у нас появился Лир-младший. И в тот момент ассоциация Лайоша проступила сверх всякой меры. Я буквально увидел полосатый хвостик, торчащий из кроватки. Лир-младший полностью оправдал и Тигра, и имя. У Береники и Марси со временем появился верный пособник и по совместительству управляющий. Он был главным в их тройке. Весёлый и вечно грязный, неуемный и игривый. Когда Лиру исполнилось пять — в доме делали капитальный ремонт. Несносный и хохочущий — всеобщий любимец, оказавшийся омегой. Хотя Лайош питал надежду насчёт гаммы. Но нет. С Лиром всё время что-то случается. В речке он тонул каждое лето, падал с тарзанки, ломал ногу, пробуя себя в качестве канатоходца по забору, его кусали соседские собаки, потому что он тыкал в них палкой через сетку вольеров. Ничего не могло его остановить. Он был похож не на Тигра, а на обезьяну. Хотя, что я. До сих пор такой. Кудлатый и постоянно в движении. В пять его отдали на танцы и карате, и ещё он ходил к папе Лиру на занятия. Мы все вздыхали с облегчением — Лир выматывался и засыпал. Мой отец через несколько лет после рождения Лира-младшего открыл школу рукопашного боя, где тренировал детей с маленького возраста. Передавал свои знания и умения. Желающих было много, но брал он далеко не всех. Техника его боя представляет собой смесь с танцем, очень красиво. Мои сёстры тоже этим занимались. Папа Лир не ставит перед собой высоких целей в этом плане, это нужно в большей степени ему. От прошлой жизни, как напоминание, на его лице остался лишь тонкий белёсый шрам, который сразу не разглядеть, и ровные шрамы на бровях. На одной - два, на другой - три. Всё остальное зажило, будто и не было. Эти отпечатки придают ему воинственности и, в некоторой степени, брутальности. Лайош начал помогать своим даром людям, но на поток ставить не стал. Порой нуждающиеся сами его находят — из уст в уста — и он проводит сеансы с теми, кто пережил серьёзные проблемы. Как-то он сказал мне: “Если не использовать свой дар — однажды, он сожрёт изнутри”. Я запомнил эти слова и сделал определённые выводы. Левенте, несмотря на то, что он альфа и тоже бывает игривым — никогда не был похож на своих младших сестёр и брата. И я часто забирал его побродить по прилегавшему к посёлку леску. Брал с собой корзинку с едой, и мы часами занимались всякой бесполезной ерундой. Лево уставал от шума и беготни, ему требовался покой. Он — созерцатель. Подобных ему альф я ещё не встречал. Научившись читать, он стал читать постоянно. В его глубоких глазах насыщенного зелёного цвета сызмальства мерцает понимание всего мира. Признаться, я очень его люблю. Папа Нэйт вырастил Куара как родного сына, у них хорошие отношения, но он дал ему фамилию его отца. И, видимо, сработали гены. Куар учился в военной академии и пошёл по пути Миро Астервуда, служит в элитных войсках нашей страны. А папа Нэйт строит отношения с Шарлиз до сих пор. Не могу знать ситуацию целиком, но их жизнь состоит из постоянных уходов и приходов. Все давно со всем смирились, однако, Шер не может простить ему любовь к папе Лиру. Она во многом помогла ему, да и полные страсти отношения — кого угодно отвлекут. Но папа Нэйт легко отпускает её на месяцы и также легко принимает назад. Шер подарила ему ребёнка, которого никогда не забирает, даже если находит на кого переключиться. Это их выбор, мой папа больше не страдает, для меня это главное. Четверо близнецов Барнсов до сих пор не нашли покой. Я узнал о них, когда Тео серьёзно заболел, и его привезли в больницу, где я в то время проходил практику. Ему диагностировали рак. Роско привёз его из Испании, забрав у мужа. Тео в скорости и удалённо разводился, нужно было отобрать ребёнка у альфы, с которым он был женат без малого два года. Я ему диагностировал смертельную обиду на Роско. Мне пришлось поговорить с Волком, чтобы он принял решение скорее. Сказал ему, что истинный Тео умер в возрасте шести лет от туберкулёза, Волк может продолжать ждать своего, если так боится, только выживет ли Тео — большой вопрос. Роско, разумеется, не понимал, что я несу. Тогда я объяснил ситуацию Аранису, и он смирился с тем, что иногда братья действительно могут любить друг друга. Опухоль Тео в итоге оказалась доброкачественной, дополнительные симптомы были вызваны нарушением кровотока из-за инфекции, подхваченной в своё время в Азии, и нестабильным моральным состоянием на фоне тяжёлых отношений с его испанцем. Его вылечили, и Роско сделал выбор в пользу Тео. Шервуд тоже уехал, оставив занятие поездами. Он в бесконечном поиске себя, и это хорошо. Пробует разные области, и живёт с женщиной-бетой. У них подрастают симпатичные близнецы. Мэл и Гидеон процветают на Аллодо. Они единственные не отказались от криминального бизнеса. Я окончил медицинский по двум специальностям — инфекционист и кардиолог. Мне важно быть полезным. Со временем я научился видеть не всё и не у всех, хотя порой это умение терпит сбои. Спасает только абстрагирование и отключение любых чувств к людям — путём протоколирования их в голове, как объект-пациент, задача, ребус. Что угодно, только не человек. Но я всё равно устаю от людей. За время своей работы приходилось делать длительные перерывы дважды. Оба раза я уходил на год. У меня есть уже старая кошка — мой вернувшийся Рамзес, и три собаки. Диких животных я не завожу. Как-то раз Лайош возил нас всех на Шри-Ланку. Там, в буддийском храме окотилась тигрица. И он предложил полосатого месячного красавца мне. “Ты справишься с ним, Калис”. Но я сказал: “Если однажды мне повстречается тигр и даст понять, что хочет стать моим — я возьму. А так — нет”. Ещё Лайош преподал мне важный урок своим примером с Ремо: иногда нужно отказаться от прошлого целиком и полностью. Даже если оно связано не только с печалью. Поэтому я позволил папе Нэйту отдать дом бабушки Ноэль полностью, о чём не жалею. Уже много лет у меня постоянный половой партнёр. Постоянный отчасти, мы с ним встречаемся раз от разу. Как и я — он гамма. В старшей школе меня прихватило вполне понятное гормональное желание. И я поддался главному пожирателю сердец на два года старше меня. Этот голубоглазый блондин с круглыми коленками и диким распутством в каждом движении и сам не ищет постоянства, а, как известно — нет ничего более постоянного, чем временное. Я никогда за него не цеплялся. Ни в школе, ни потом. Это интригует Джереми до сих пор. Другие стараются посадить его на поводок, а он не устаёт доказывать, что это невозможно. Но если мне было нужно, я приходил туда, где он жил (он меняет место жительства ещё чаще, чем партнёров), позже я погряз в медицинской практике, и уже не нуждался в нём. Мы потеряли друг друга года на четыре, пока он не попал ко мне на стол после аварии. Разбился на мотоцикле, в его повреждённую руку попала инфекция, ему грозила ампутация. Спасал его я, вычеркнув из жизни, как знакомого. Но едва он оклемался — началось. Он чуть не помер, он всё понял, и вообще — это была судьба. Я только фыркал, но он уломал меня на новый заход. Чуть позже, когда память о “чуть не умер” отдалилась, Джереми заколесил по миру с пущим усердием. Даже успел дважды жениться и развестись — оба раза всё прошло удачно. И опять нарисовался у меня на пороге, теперь знает, где я живу. Тц. Мне нравится его неспособность вести осёдлый образ жизни, хотя я вижу, как он меняется и зреет. Но до того, как он действительно начнёт хотеть чего-то большего, чем дикий секс с ореолом внезапности, пройдёт ещё много лет. Иногда он меня удивляет. Заявиться на поклон к моему папе и Лайошу — считает чем-то обязательным каждый раз, когда проезжает мимо. Они знают его с тех пор, как я учился в школе. Смотрят на меня с лукавыми ухмылками, от чего я бешусь. Доктор Клэптон умер в окружении семьи в возрасте ста восьми лет. Лайош говорит, он ушёл с улыбкой на устах. Хочет также. Я уверен, так и будет. Ведь он обрёл покой, как и папа. Они до сих пор любят друг друга со всеми красками первой влюблённости. Могут часами разговаривать и столько же молчать. Лежать в объятьях друг друга — заряжаться как мобильники. Между ними давно нет никаких тайн, но, бывает, они ссорятся. Однако я знаю, что интерес у них корыстный. Чем громче ссора, тем ярче примирение. Однажды папа уходил от Лайоша, хлопая дверями, но его хватило на несколько часов. Лайош всегда даёт ему то, что он хочет. И мой папа отвечает ему тем же. Мне кажется, они умрут в один день. Единственное, чего я никогда не делаю специально — это не заглядываю в будущее. Пусть оно меня удивит. Я люблю удивляться, несмотря ни на что.КОНЕЦ.