We Do What We Must To Survive

Они просидели в Пэтси несколько часов, время позволяло наверстать упущенное друг с другом, и у Микки было несколько часов, чтобы начать узнавать Ева. Светлана сообщила, что она была в порядке после ухода Микки, она нашла женщину с небольшой квартирой, которая предложила ей ее по дешевке, только при условии, что она согласится работать в ее салоне. Это было своего рода прекрасно. Это место было выше магазина, и Светлана постепенно ко всему привыкала. Ев же играл в помещении офиса, недалеко от места приема, где работала Светлана, поскольку она не могла позволить сиделку, а зарплата не была шикарной, но у нее было все для удобства. Микки был так рад слышать, что она в порядке. Были моменты, в течение прошлых нескольких месяцев, когда он думал о Светлане и ребенке, но обычно он боролся с этими мыслями, принимая дозу, поэтому он не чувствовал вину за отказ от них. Хотя за прошлые несколько недель, после того как, наконец, прошло достаточно много времени, он не только почувствовал большую вину, но также понял степень произошедшего, он не мог не опасаться того, что-то плохое должно было произойти у одного из них. Услышав и увидев то, что они не только были в безопасности, но и преуспевали, он почувствовал, как с его плеч спал груз. Светлана стала на много лучше, чем он запомнил, но это, возможно, потому, что они, наконец, не так уже усердно стараются ненавидеть друг друга. Он так хотел обвинить ее за произошедшее в тот день, когда отец поймал его и Йена, но он знал, что она была всего лишь жертвой, как и он. Она была все еще саркастичной, и совсем немного резкой. Она обещала отрезать его яйца, если Микки сорвется и снова уйдет, что справедливо, она лишь пытается защитить своего сына, но Микки знал, что не сможет. Никогда в жизни он не чувствовал такую тягу остаться. Сделать что-то лучше. Он хотел завязать с наркотиками и снова иметь смысл в жизни, потому что он хотел видеть своего сына. Черт, он даже не прочь видеть Светлану. Он рассказал ей о наркотиках и проституции. Не подробно, но достаточно понятно, а Йен помог рассказать остальное, когда ему было уже слишком стыдно, чтобы продолжить. Светлана признала, что она была зла на него за то, что отказался от них, за то, что не принял всю серьезность, став отцом, но она поблагодарила его, что тот не подвернул опасности их ребенка, появившись бы он в их жизни раньше. Она не осудила, а просто понимающе улыбнулась, умело изменяя тему разговора с ним на то, как Ев любил ползать под кроватью и тайком засыпать там, притворяясь «дружелюбным монстром», что был в одной из его любимых книжек. Как и Микки, Светлана хотела оставить прошлое позади. Микки улавливал каждое слово, произнесенное Светланой о маленьком мальчике, что сидел перед ним, и огорчился, когда Ев начал становиться сонным, а Светлана заявила, что им нужно идти, поскольку ей необходимо уложить его спать. Но она пообещала прийти в Галлагерский дом на следующей неделе, так Микки снова увидит своего сына. И он надеялся, что это будет продолжаться регулярно. Они встали, чтобы уйти, а Йен и Светлана обнялись, женщина посмотрела на Микки, а затем обратно на Йена. ― Ты все еще принимаешь таблетки. Да? Йен опустил взгляд, но кивнул. ― Да. Поверь. Я знаю, что произойдет, если их не принимать. Светлана снова посмотрела на Микки, поскольку он не совсем понял, что тот имел в виду. Микки предпочел игнорировать их вместо того, чтобы придумать, как он должен попрощаться со своей бывшей женой. Светлана сократила между ними расстояние, протянула руки и заключила в неудобное объятие. Их сын слегка издал хлюпающий звук между ними, но, казалось, он был достаточно счастлив. Микки думал, что чувствует себя хорошо. Иметь комфорт и простую близость другого человека, в отличии от грубых и заплетающихся пьяных рук, подразумевая людей как на углах улиц. Он не помнил, когда последний раз чувствовал такие руки. Было несколько раз за прошедшие недели, когда Йен поддерживал его, так сильно напоминая всю боль, но Микки решил не думать об этом. Это было слишком больно. Слегка покашляв, как только они отступили, Микки дотянулся руками до темных волос Евгения, чтобы погладить. ― Скоро увидимся, малыш. Ев захихикал, протягиваю маленькую ручку Микки, вызывая на его лице улыбку, которую он не мог скрывать. Мать и сын ушли, а двум парням не было причин оставаться, поэтому они схватили свою верхнюю одежду и тоже направились к выходу, проходя в том же направлении, где шли Светлана и Ев. Микки надеялся, что домой они вернутся в тишине, но он должен был знать, что с Йеном этого не произойдет. ― Боже, Ев такой большой сейчас, не так ли? ― воскликнул Йен. Микки лишь кивнул, надеясь, что Йен возьмет это на заметку. Он этого не сделал. ― И Светлана хорошо выглядит, ― он продолжил. ― Рад, что они пришли. Снова, он ответил ему тишиной. Было так очевидно, что Йен отчаянно пытался завязать разговор, он звучал слишком весело. ― Будет здорово, когда они придут навестить нас на следующей неде... ― Какого черта, Йен! ― прервал Микки, сорвавшись, прежде чем Йен смог закончить свое предложение. ― Почему ты делаешь это? Йен посмотрел на него с большим шоком, оба парней сейчас остановились на середине тротуара. ― Я... Я не... Делаю что? ― запинался он. ― Все эти заботливые вещи. Нас? Здесь нет нас. Почему ты все еще так усердно стараешься? Ты ничего мне не должен и тем более я ничего не должен тебе. Йен смог лишь безмолвно замотать головой. ― Ты знаешь что. Отъебись, ― голос Микки задрожал, но он едва закончил говорить, прежде чем развернулся и торопливо пошел в сторону дома. Йен пытался дышать спокойно и контролировать свои эмоции, повернув голову вслед за, уходящим вниз по дороге, Микки, прежде чем начать медленно следовать за ним. Было так очевидно, что Микки хотел остаться один. Когда Йен пришел домой, он ожидал, что Микки запрется в комнате, и поэтому он был удивлен найти парня стоящего посреди гостиной, а его пальто было неаккуратно брошено на спинку дивана. Двое парней стояли, словно уже несколько часов, но Йен знал, что прошло всего лишь несколько мгновений, но, наконец, тишина была нарушена, и сердце Йена вздрогнуло. ― Я благодарен тебе за помощь, ― Микки был пугающе спокоен. ― Но думаю, что будет лучше, если я уйду. Йен решительно замотал головой, быстрыми шагами подходя к Микки, его пальто было брошено на пол в процессе. ― Нет, Микки! Ты не можешь. Куда ты пойдешь? Ты обещал, что останешься ради прихода Ева, ― умолял Йен, пытаясь напомнить Микки, как здорово они провели последние несколько часов. ― И я уйду, ― мгновенно отстрелился он. ― Но тебе некуда пойти. Я не понимаю, почему ты не можешь остаться? ― Почему ты так усердно стараешься удержать меня, Йен? ― решительно спросил Микки, все еще не смотря на Йена. ― Потому что я хочу помочь тебе. ― Почему? ― прокричал Микки, напугал как себя, так и Йена. ― Разве ты не видишь, Микки? ― взмолился Йен. ― Я люблю тебя. Наконец-то Микки повернулся, чтобы посмотреть на Йена, повторяющего те слова, которые, как он помнил, говорил несколько месяцев назад на пороге, всего в нескольких метрах от места, где они стоят сейчас. ― Что это значит? Йен вздрогнул на нежеланные воспоминания, сейчас надо все решить. Он должен был пойти на это, потому что он был более чем уверен, что это его последний шанс. Он приблизился, чтобы схватить лицо Микки, ожидая, что он отстранится, но он был так шокирован и расслаблен, когда Микки не отстранился от его захвата. ― Это значит, что я не сдамся. Не снова. Это значит, что мне так чертовски жаль за все, что я сделал в прошлом. Тебе. Нам. Это значит, что я хочу присматривать за тобой, заботиться, как ты это делал для меня. Я знаю, что много прошу, слишком много. Но это значит, что я хочу вернуть тебя. Полностью, ― Йен не знал, как сделать более очевидными отчаянно правдивые слова, которые он произнес. ― Потому что я чертовски люблю тебя, Микки Милкович, и я не готов снова позволить тебе уйти. Не опять. Я хочу попросить тебя остаться, и дать тебе все то, что ты заслуживаешь, готовить тебе еду, проводить время с Евом и тобой. Это все, чего я хочу, и я хочу этого с тобой, Мик, ― Йен понял, что на половине речи он начинает плакать, и одинокие слезы скатываются вниз по лицу Микки. ― Ты лучшее, что было в моей жизни, ― признался Микки. Йен всхлипывал. ― И ты в моей тоже, Микки. Микки грустно улыбнулся. ― Но ты уничтожил меня. Йен сильнее заплакал, поскольку он кивнул в знак согласия, слабым шепотом. ― Я знаю, я знаю, ― пробормотал под нос, но Микки не закончил. Он отстранился от рыжего, но не ушел. ― Ты сказал, что не хочешь снова проводить меня через ад, но я уже, блять, на полпути к нему! Меня не волнует, что ты был болен, меня даже не волнует, что ты ушел и оставил меня позади. Я имею в виду, что меня может заставить пойти на это? Отчаяние? Но такова правда, ― улыбка Микки была с эмоциональным сопением, и его голос задрожал, поскольку он продолжил. ― И ты до сих пор отворачиваешься и уходишь. Детоксикация должно быть играет с эмоциями Микки, но, в конце концов, услышать эти слова Йену снова, слышать мольбы в его сторону, было словно ударом в сердце. ― Я помню, как-то подумал, когда лежал в психушке, «Это самое худшее, что могло произойти». Я также во всем разобрался, и сейчас, когда тебе, в конце концов, необходима помощь, ты уходишь, думая, что так тебе станет лучше. Что нам станет лучше, ― Микки замотал головой. ― Но это так неправильно. Еще одна слеза скатилась вниз, и Йен инстинктивно смахнул ее большим пальцем, и Микки позволил это, потому что в то время, когда он пытался противостоять, он знал то, что Йен спросил именно то, что же желало его сердце и душа. Но мог ли он на самом деле принять это? ― Я не могу снова этого сделать. Я не могу пройти через это, только из-за того, что ты сказал, что ты не хочешь, чтобы это снова произошло. Йен мягко провел пальцами по скулам Микки, и он должен был перестать так сильно надеяться, когда слегка прикоснулся. ― Тебе не придется, Микки. Я обещаю тебе. Ты делал это для меня. Ты всегда это делал, только тогда я этого не понимал, но сейчас понимаю. И я сдержу обещание, что никогда не причиню тебе боль снова, не как раньше. Ты нужен мне. Больше, чем что-либо. И я так чертовски надеюсь, что ты все еще хочешь быть со мной. Была пауза, и Микки почувствовал, что все может обернуться снова так, его сердце замерло. Он снова почувствовал себя даже более трезвым, чем когда-либо за прошедшие два года. Он заглянул в глаза Йена, и впервые ощутил как все, казалось, прояснилось, и он поверил ему. ― Я не знаю, что сейчас делать, ― все, о чем подумал Микки, чтобы сказать. ― Поцелуй меня, ― прошептал Йен, его глаза опустились вниз на губы Микки и снова вверх. Чего хотел Йен, было предельно ясно, но, видимо, он позволил Микки контролировать эту ситуацию. Он не должен делать этого. Йен причинил ему боль, и это было рискованно, а также он все еще немного злится. Микки должен был оттолкнуть его и отступить, он знал, что это было безопасным вариантом. За исключением его сердца и тела, были разные представления, и он поддался и впился губами почти болезненно в губы Йена, он не мог даже представить, что сможет сделать что-то подобное. Потому что Микки, в конце концов, бесповоротно влюблен в Йена, что даже не мог ничего больше сказать. Йен издал звук удивления, когда Микки поцеловал его, но звук был потерян в объятиях, и Йен быстро ответил на поцелуй. Их губы плавно двигались, как будто прошло всего несколько часов с их последней встречи, вместо нескольких месяцев. Руки Йена обвили плечи Микки, поскольку руки Микки упирались в бедра рыжего. Когда же они, наконец, разъединились, их дыхание было тяжелым, так как они смотрели друг другу в глаза. Йен не мог снова не наклониться и мягко поцеловать розовые губы Микки, которые ответили ему. Микки глубоко вздохнул. ― Я… блять. Я тоже тебя люблю. ― Да? ― спросил Йен, с подлинным сомнением в голосе. Микки кивнул. ― Я не должен. Не после всего, что произошло, но я не могу перестать. Не важно, что я пытался, я не могу выбросить тебя из моей гребанной башки. Но… я не знаю, что делать с этим. Что мне делать? Сердце Йен практически выпрыгнуло, когда он услышал слова Микки «Я тебя люблю», и он оперся головой вперед, поскольку их лбы соприкасались. Его глаза были практически закрыты, лишь поддерживали зрительный контакт, но Йену нужно было насладиться таким моментом, чтобы снова стать ближе к Микки. Почувствовать знакомый запах и теплоту Микки. ― Скажи да. Я хочу сводить тебя куда-нибудь, сходить на свидание, на котором мы никогда не были. Все, что тебе нужно сделать, это сказать да. Был момент, когда Йен не на шутку так опасался оттолкнуть этим Микки, поскольку, в конце концов, он понял, что произошло и, что это было своего рода ошибкой. Глаза Микки опустились и снова поднялись, чтобы встретиться с его глазами, сердечный ритм сердца Йена неуклонно рос, поскольку Микки, наконец, открыл рот, спокойно ответив. ― Хорошо? ― это почти прозвучало как вопрос, но Микки быстро поправил себя. ― Хорошо… блять. Да. Йен облегченно засмеялся, но он был слишком вне себя от радости, чтобы беспокоиться об этом. Улыбка Йена была идеальной, за исключением Микки, которому казалось, что неплохо справился со своей работой, и они вдвоем испустили мокрый смех. Йен опустил руки, чтобы обнять талию Микки, и притянуть того ближе к себе, Микки же встал на цыпочки и обвил руками плечи Йена, поддерживая баланс. Двое парней спрятали свои лица в шеях друг друга, и просто наслаждались уединением спустя такое долгое время. Когда они, наконец, отстранились, Йен нежно завел одну руку за шею Микки, и он подался вперед для другого мягкого поцелуя ожидающих губ Микки. Этот поцелуй заставил Микки почувствовать, что он, наконец-то, дома. Не все было предопределено. Им все еще нужно было поговорить, выпустить все наружу, и двое парней были под ложным предлогом, что вещи не должны быть трудными, поскольку они двигаются вперед. Но Микки снова почувствовал здесь будущее. Будущее с Йеном, и он не мог сделать вид, что именно этого не желала каждая часть его тела и разума, на протяжении многих месяцев ада. И сейчас этого было достаточно.