Ведьма

Загадочная встреча с ведьмой не давала Менестрелю покоя. Раз или два он пытался расспрашивать о лесном существе местных в таверне, но те только крутили пальцем у виска и советовали в лес не соваться, коли собственная жизнь дорога. Те, кто пропадали в лесу ночью, больше не возвращались, только лесничие да охотники имели счастье быть в живых, но и те особо не болтают — многое повидали. — Я тебе вот что скажу, парень, — старый хозяин таверны склонился к Менестрелю, отрываясь от своего занятия. — Не пил бы ты так много, а то с дури знаешь сколько всего может привидеться, о-о-о…. — Но я не был пьян, клянусь! Я видел ведьму как сейчас вижу Вас! — не сдавался Зеро, пытаясь доказать свою правоту. — Значит, ты хочешь сказать, что видел Ведьму в темное время суток, да ещё и злого Ворона, и после этого вернулся целым и невредимым? Ты явно перепил, малый. Иди отсюда, пока я тебя не огрел полотенцем по шее, бездельничаешь только. Тяжело вздохнув, Менестрелю ничего не оставалось, как повиноваться и уйти. Он пытался сам найти дом Ведьмы, но сколько бы раз не заходил в лес, тропинка выводила его обратно к городу. Да только Зеро был из тех самых баранов, которые лоб расшибут о ворота, но откроют. Вот и в этот день Менестрель вновь отправился бродить по лесу, пытаясь найти хоть какие-то признаки тропинки. Изрядно вымотавшись уже к обеду, Менестрель в отчаянии стукнул по дереву, распугав сидящих на нем птиц. — Да черт бы тебя побрал, Ведьма, я все равно тебя найду, сколько не плутай мне путь! Можешь превратить меня в жабу и навечно оставить в этом лесу, можешь сделать своим слугой, да хоть в порошок сотри, но я с этого места не сдвинусь, пока ты не выйдешь ко мне. К волкам в пасть брошусь, а из леса не выйду добровольно! — Ну и чего разорался-то так? — раздался спокойный, мягкий голос из-за спины. — Карю… — резко обернулся Менестрель на знакомый голос и оторопел. — Ты все время был здесь и ни разу не вышел ко мне? — в голосе Менестреля затаилась обида. — Пришлось выйти, всех птиц мне распугал, — лениво поморщился парень и спокойно склонился к какому-то кусту, срывая пару листьев и отправляя их в холщевый мешок у себя в руках. Менестрель был настолько счастлив встречи, что решил не задавать глупых вопросов, пока парень снова не исчез. Поправив гитару за спиной, он поспешил вслед за Ведьмой, останавливаясь за ним у каждого куста. — Я думал, что уже не увижу тебя, — расстроено вздохнул Менестрель, поднимая взгляд на Карю, который, как ни в чем не бывало, был занят собиранием трав. — Так и было бы, если бы не был таким назойливым. Ей богу, я бы с удовольствием превратил тебя в жабу, — усмехнулся рыжий, бросая на него короткий взгляд. — Тогда почему ты все же вышел ко мне? — Не хотел призвать волков, я не в слишком хороших с ними отношениях. Это чаще юрисдикция Ворона, — парень разогнулся после очередного куста и, не глядя на Менестреля, бодро зашагал вперед по тропинке, которой — Зеро готов был поклясться! — ещё секунду назад здесь не было. — Подожди! — Менестрель едва поспевал за Ведьмой, — кто этот Ворон? Он такая же Ведьма, как и ты? Или его можно сравнивать с нашим придворным магом — Тсукасой? Я не понимаю. В городе ходит столько слухов, — раздосадовано вздохнул Зеро, останавливаясь у ближайшего дерева. — Эй, да подожди ты! Догоняя Ведьму, Зеро заметил, как вокруг изменилась местность. Они вышли на большую поляну, сплошь усеянную полевыми цветами и, не смотря на наступившую осень, кое-где даже были заметны бабочки и пчелы. — Тсукаса? — удивился Карю, оборачиваясь к Менестрелю. — Нет, что ты. Когда-то давно мы все вместе учились в Академии — я, Тсукаса и Ворон. Тогда, по правде, его звали ещё Хизуми, — он мягко улыбнулся и сорвал ближайший цветок, который тут же расцвел в его руке пуще своих собратьев. — Все мы были дерзкими, молодыми и амбициозными, мечтали о великом и несбыточном. Однако я и Ворон, в отличие от Тсукасы, были раздолбаями и лезли туда, куда не следует, за что и вылетели из Академии после одной темной истории, — Карю на мгновение запнулся, но в итоге продолжил. — Мне было скучно заниматься зельями просто так и мы слонялись с Вороном по городам, промышляя темными делишками. В итоге нас изгнали в этот лес, а Тсукаса дослужился до придворного мага, — Карю тепло улыбнулся, обращая взгляд в ту сторону, где по идее находился замок Императора. — Значит, придворный маг сильнее вас? — осторожно поинтересовался Менестрель, вертя в руках какую-то травинку, то и дело отгоняя ей назойливую пчелу. — Обоих вместе взятых. По крайней мере был раньше, я слишком давно не общаюсь с Вороном, но не я один чую, что тучи сгущаются. Ворон давно ушел во тьму и связался с силой во много раз сильнее его, — с какой-то горечью в голосе произнес парень. — Не к добру все это, — нахмурился Карю и смял несчастный, в миг засохший цветок у руке, бросая на землю. — Как ты это делаешь? — вдруг спросил Зеро, догоняя Ведьму, что вновь быстрыми шагами пересекал поляну. — Что? — удивился Карю, заставленный врасплох таким простым вопросом. — Делаю что? — Ну…все это, — смутился Зеро, неопределенно взмахнув руками. — Колдуешь. Ты можешь сделать что угодно с помощью магии? — Боишься меня? — усмехнулся Карю, склоняясь к нему ниже и заглядывая в глаза. Он протянул руку к лицу Зеро, едва весомо касаясь его щеки и запуская пальцы в волосы и тут же убирая, держа что-то в зажатой ладони. — Нет, не боюсь, — не соврал Менестрель, выжидающе глядя на Ведьму. Улыбнувшись, Карю раскрыл ладонь и выпустил из пальцев необычайной красоты бабочку, весьма редкую для этих краев, но несомненно волшебную. Зеро видел подобное у уличных фокусников, но те имели при себе всегда лишь монетку. — Все, что угодно, может только Бог, а я, увы, всего лишь скромный ученик. Но в жабу превратить могу, — шутливо пригрозил Карю и, усмехнувшись, вернулся к своим травам. — Карю? — позвал его Зеро, усаживаясь рядом с ним на траву, довольно улыбаясь. — М? — не отрываясь от дела, отозвался парень. — Можно я буду к тебе иногда приходить? *** Так и стали происходить эти встречи с каждым разом все чаще — Карю занимался травничеством или колдовством, а Зеро сидел рядом, развлекая его новостями в городе да слухами в кабаке. Иногда, когда Карю уставал от его бесконечной болтовни, он просто брал гитару и напевал ему различные баллады да легенды. Такие моменты были для Менестреля самыми ценными, позволяя ему с каждым разом писать все новые и новые тексты. Ему казалось, что Ведьма вдохнула в него жизнь так же, как когда-то расцвел в его руках цветок. Только не заметил юный Менестрель, как влюбился — безоговорочно отдал сердце свое лесной Ведьме, ночами думая только о прекрасном юноше с волосами цвета янтаря. Скучны и безразличны ему стали девы в кабаках, охладел взгляд его ко всем поклонницам на площади, к одному только человеку рвалась душа его, что с такой тоской щемила в груди каждый раз, когда взгляд Менестреля был обращен к лесу. Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя; Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой; ты краше весны и пьянее лета. Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но может тебя и на свете нету… И было небо в эту ночь настолько ясным, что можно было пересчитать все звезды. Менестрель засиделся у Ведьмы до поздней ночи, упросив того не выгонять его как всегда до темна. Не устояла Ведьма перед сладкими речами Менестреля и беспечно согласилась. Любовь настолько ослепляла его светлый взор, что напрочь забыл Карю об осторожности и не замечал, как каждый раз кружил над головами их черный Ворон. В костре потрескивали сухие ветки, мелкими искрами взмывая в небо, где-то ухала сова, Менестрель любовно перебирал струны своей красавицы. Карю сидел прислонившись к дереву спиной, блаженно прикрыв глаза и наслаждаясь природой, то и дело подкидывая в костер различные травы да порошки, вызывая тем самым разноцветный сноп искр, что принимал чудесатые очертания. — Смотри, а этот похож на дракона, — заметил Зеро, отвлекаясь от своей гитары. Карю лишь молча улыбнулся, продолжая сидеть с закрытыми глазами. — Зеро, — тихонько окликнул его Карю, заставляя Менестреля оторваться от музыки. — Спой мне что-нибудь. Пожалуйста. Молча кивнув, Менестрель на мгновение задумался, а затем ловкие пальцы вновь коснулись струн, выводя другую мелодию — более плавную и нежную. Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах; Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы. Но вот уж год, как он улетел — его унесла колдовская метель, Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель. И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки; В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки; Ах, видеть бы мне глазами сокола, в воздух бы мне на крыльях сокола, В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около: […] Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья, Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье; Шелком — твои рукава, королевна, ясным месяцем вышито небо, Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль; Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Время не остановилось, чтоб взглянуть в окно резное; О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета, Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом я с лучом рассвета. Где-то бродят твои сны, королевна; Далеко ли до весны к травам древним… […] Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Больно ранит твоя милость, как стрела над тетивою; Ты платишь за песню луною, как иные платят монетой, Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету… — Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, — уже шепотом повторил последнюю фразу Менестрель, ловя себя на том, что Карю больше не сидит с закрытыми глазами у дерева, а находится почти рядом с ним, мягко улыбаясь и встречаясь с ним взглядом. — Я обещаю, что никогда тебя не покину. — Не обещай того, чего не сможешь выполнить, — мягко возразил Карю, склоняясь к нему и не давая что-то возразить на его реплику, мягко и тягуче целуя Менестреля. Он и сам готов был все отдать, лишь бы было даровано такое счастье. Да только не каждый был согласен с подобным союзом. — Отдал бы все, говоришь… — усмехнулся черный Ворон, стоя во тьме густых деревьев поодаль, все это время наблюдая за счастливой идиллией этих двоих. — Да только захочет ли Ведьма твоей жертвы? Что будет с ним, когда ты его…предашь? — едко рассмеялся Ворон и, взмахнув плащом, обратился птицей, взмывая высоко в небо, своим грозным карканьем распугивая всех сонных обитателей леса. *** Красота звездного неба и полной луны не вызывали у Тсукасы сладкую дрему, напротив же — Придворный маг никак не мог уснуть: все ему чудилось и мерещилось что-то, неспокойно было на сердце. Поднявшись с постели и облачившись в свое красное кимоно, он подошел к окну, вглядываясь во тьму ночного леса, но все было по-прежнему тихо и непроглядно. Именно это и беспокоило Волшебника — чересчур долгое затишье. Вернувшись к своему столу, Тсукаса взмахнул рукой, зажигая ближайшие свечи, и раскинул на столе карту владений Императора. Прошептав несколько заклинаний, Волшебник нахмурился и вытащил из шкафа небольшой мешочек. Раскинув над картой кости, он внимательно осмотрел выпавший результат и помрачнел ещё больше. — Не может этого быть, — бормотал Маг, бросая кости вновь и вновь. Результат был один и тот же, и это ровно ни на йоту не радовало волшебника. Выйдя из своих покоев, он бодрым шагом направился в императорскую библиотеку, путь к которой пролегал прямо через тронный зал. — Не спится? — окликнул его во тьме голос Императора. И, честно признаться, Тсукаса не на шутку испугался, хотя и не подал виду. — У меня плохое предчувствие, Ваше императорское Величество, — поклонился Тсукаса, останавливаясь ровно напротив Императора. — Вот и у меня тоже, — мрачно качнул головой Император. — Тьма сгущается, — подтвердил Тсукаса, ясным взором встречаясь со взглядом Императора. — Насколько твоя стража сильна? — Император был хмур и серьезен. — Нынешняя защита сдержит натиск в первое время, как только он случится, но мне следует выяснить природу этой тьмы раньше, чем мы с ней столкнемся. — Делай, что должен, — кивнул Император. — Я буду собирать армию. — Слушаюсь, — Тсукаса вновь глубоко поклонился Императору и поспешил удалиться. Вот уже много лет не навещал он Императорский лес, где когда-то так часто проводил он время со своими друзьями.