сейчас
Суп в керамической тарелке с традиционной китайской росписью медленно остывал перед ней, и Корнелия досадливо поморщилась, отнимая руки от посуды. Она никак не могла согреть пальцы. Несмотря на то, что по прибытии на Землю провела в уборной едва ли не полчаса, держа под горячей водой ладони, ее пальцы по-прежнему оставались ледяными и мертвенно-белыми. — Нервы сдали? — зевая, поинтересовалась Ирма, неловко перебирая пальцами шнуровку на корсете платья, в котором вернулась Корнелия. Хэйл, едва только переступила порог знакомого подвальчика, где обитал Калеб, тут же облачилась в привычную одежду, не подумав, что заставит его смущенно отвести глаза или вовсе выйти из помещения. Если совсем начистоту, Корнелию в ту секунду ничего не волновало, потому что раз за разом она ловила себя на мыслях о Седрике. О том, как болезненно ощущалось в этот раз их расставание. Обыкновенно это происходило иначе: они оставляли генерала княжеской армии закованным во льдах, разъяренно мчащимся и рычащим так громко, что уши закладывало, окруженным повстанческими ловушками, и Корнелия знала, что в итоге он все равно вернется в замок и, повинившись перед Фобосом, встретит Старжниц в новом бою во всеоружии. Сегодня она убегала одна — бросилась к Калебу, так и не посмотрев на обратившегося в змея Седрика, а после, держа за руку повстанца, спрыгнула с высокого балкона навстречу подхватившему ее ветру Хай Лин. За высокими стенами обители Фобоса девочки, получив обратно Сердце, ждали ее. Там же ее ждала сила Стражницы, которая, растекшись по венам вновь обретенной магией, залечила почти все раны на ее теле. Не осталось даже шрамов на предплечье, которое при трансформации Седрик расцарапал; напоминанием о произошедшем служили только крестьянское платье и кольцо. Перстень, который ей подарил Седрик в тот день, когда они впервые поговорили с глазу на глаз, без Элион, девочек или Калеба рядом. В серебряных узорных переплетениях появились бордовые кромки — следы запекшейся крови, а камень едва потускнел, вероятно, от грязи; вот и все изменения, какие остались после двух суток кромешного ада в казематах Фобоса. Как будто ничего не произошло. Исчезла Элион, исчез Седрик, она сама пропала и вернулась, а жизнь на Земле текла своим чередом, даже суповые тарелки «Серебряного Дракона» ничуть не поменялись, но Корнелии казалось, будто последняя неделя должна была измеряться в годах. Спазм сдавил горло, металлические китайские палочки для лапши — так и нетронутой — громко ударились о тарелку, едва она взяла их в руку, чтобы съесть хоть что-то. Ирма поджала губы и, помедлив мгновение-другое, потянулась к Корнелии, приобняв ее за плечи. Осторожно, так, будто спрашивала разрешения, но Корнелия не шелохнулась. Склонила голову и почувствовала на языке острую, жгучую горечь — вину, которая отчего-то приобрела осязаемый вкус. Вмиг захотелось извиниться перед Ирмой, в лице которой здесь словно сидела вся команда, давно разошедшаяся по домам, — за то, что подвергла их всех опасности; перед Калебом — за чувство не к нему, к врагу, к чудовищу; перед собой — за обман. Все это время она пыталась уверять саму себя, будто ей наплевать на то, что с ним случится после: Седрик ведь только влюбленность, ничего серьезного. Бунтарство, адреналиновый выброс, желание коснуться совершенно запретного, а не что-то поистине важное, так она твердила каждый раз, когда за ребрами больно ныло в его отсутствие. Хэйл моргнула. Ее руки омертвело, почти неощутимо легли грузом на плечи Ирмы в ответ. Непривычно было не слышать ее шуток, пусть даже самых нелепых: сейчас, казалось, смех мог бы Корнелии помочь. Но, как назло, Лэр молчала. Покусывала губы и не нарушала молчание, царившее в подвале. Калеб вернулся на Меридиан, как только убедился, что за Корнелией присмотрит Ирма, Хай Лин поднялась в свою комнату досыпать заветную пару часов перед занятиями, заверив, что даже включила звук на телефоне, если вдруг что-то понадобится. Вилл и Тарани пообещали сменить Ирму, если Корнелия не придет в себя до конца дня. Звучало абсурдно. Она была в себе. Только, наверное, слишком глубоко — настолько, что удалось копнуть до неозвученно-тревожащего. — Обещаю, если только Фобос мне попадется, — начала Ирма, утыкаясь носом в крупную вязку свитера Хай Лин, которая одолжила одежду Корнелии, — или его змееныш, то я… — Убьешь? Имеешь право, винить не буду, — невесело усмехнулась Корнелия и поджала губы. Горло жгли невысказанные слова: она не хотела видеть смерть Седрика; более того, Хэйл такой участи ему не желала. Может быть, именно поэтому она обессиленно уронила голову на сложенные руки и, тяжело сглотнув, выдохнула: — Только змееныш мой. Слова обожгли горло — пока еще не правда, полу-признание. Их вполне можно было свести к неудачной шутке, мол, вид оборотня ей так опостылел, что Корнелия не могла поделиться с кем-то, но она молчала, вынуждая Ирму самостоятельно додумывать, что Хэйл имела в виду. Лэр встряхнула волосами, вмиг взбодрившись и прогнав сонливость, и тут же закивала. — Конечно, никто и не претендует. Пустишь его на сумки и сапоги, я не сомневаюсь, — хохотнула Ирма, и Корнелия, слегка повернув голову, покосилась на нее. Легкий смешок будто бы застыл в воздухе, налету превращаясь в многотонную плиту затянувшегося молчания, упавшую на плечи невыносимым грузом. Ирма не понимала или понимать не хотела, и едва Корнелия нашла бы в себе силы, чтобы обвинить ее в этом. — Это он сделал? Он пытал тебя? — С чего ты решила, будто меня пытали? — Калеб сказал, что если ты пропала больше, чем на день, то велика вероятность наступления смерти раньше назначенной казни. Ну, будь ты, конечно, новобранцем в рядах Сопротивления, то, может, все обошлось бы застенками, а тут, выходит, поймали Стражницу… Что мы еще могли подумать? — Так, может, и случилось бы: преждевременная смерть или, в крайнем случае, казнь. — Корнелия возражать не стала. Она выпрямилась и переложила себе на колени платье, в котором вернулась на Землю. В глубоком кармане, явно предназначенном для хранения многочисленных ключей от кладовых в замке, с первой попытки удалось отыскать стеклянный пузырек — уже совершенно пустой, с сургучными сколами возле горлышка. Корнелия плохо помнила, как сунула его в карман после того, как выпила содержимое: сонливость одолела ее практически в ту же минуту, и тогда она была слишком слаба, чтобы ему сопротивляться. Сейчас же, размышляя о произошедшем, она осмелилась предположить, что эта порция лекарства являлась заключительной, потому что после нее Корнелия очень скоро пришла в себя и обнаружила, что раны на теле затянулись, а силы восстановились, как после хорошего, качественного отдыха и здорового сна всего за пару часов. Седрик наверняка вливал ей в рот это лекарство, пока она находилась без сознания, примерно в то же время, что и переодевал ее из порванной одежды в платье, что теперь лежало у нее на коленях, укутывал в свою мантию и, вероятно, проверял, билось ли ее сердце. Корнелия не хотела додумывать лишнего, однако, судя по тому, что она по-прежнему была жива, могла говорить и, вероятно, даже есть, он действительно спас ей жизнь. — Что это? Пробник меридианских духов? — Ирма свела брови к переносице и поднесла к глазам пузырек. Буро-зеленая капелька оставшегося лекарства проскользила по дну и прокатилась по стенке, когда Лэр откупорила его и принюхалась. — Пахнет, как бабушкина косметичка в лучшие годы. Поинтереснее ароматов там не придумали? — Если бы не этот пузырек, я бы здесь не сидела. — Корнели потерла лицо ладонями. Помолчала мгновение-другое, а потом разомкнула словно смолой склеенные губы и произнесла практически шепотом: — Седрик спас меня.***
тогда
Отчего-то мама решила, будто бы цыпляче-желтый цвет осеннего плаща неизменно подойдет Лилиан, и та, натягивая новую вещицу на худые плечи, громко шмыгала носом, всячески избегая своего отражения в зеркале. Корнелии, если начистоту, больно было наблюдать за большим горем ее маленькой сестры, однако едва ли она могла ей помочь сейчас, когда Лилиан собиралась в школу, а другой верхней одежды ей по размеру бы не нашлось. Насупившаяся, лохматая и удивительно крошечная сейчас, она была похожа на утенка из мультика, который Корнелия смотрела еще в глубоком детстве. Лилиан, стоя перед самым выходом, топнула ногой и сложила худые руки на груди. — Не улыбайся, — проворчала она. — Я знаю, что ты надо мной смеешься. — И в мыслях не было, — отозвалась Корнелия и легко коснулась указательным пальцем сморщенного носа сестры: — Не хмурься, а то я слышала, что злобных цыплят на наггетсы пускают первыми. — Корнелия! — Ладно, я шучу. Все не так плохо, это просто ты не с той ноги встала. Мне даже нравится, как этот плащ сидит на тебе. — Она нахмурилась, глядя, как стыдливо отвела глаза Лилиан. Наверняка она попросит у мамы еще один плащ, например, зеленый или лиловый. Однако сейчас настроение младшей из семьи Хэйл было безнадежно испорчено. Сморгнув непрошенные слезы, Лилиан забросила на плечо смешной синий рюкзак с вышитыми блестящими звездочками, а после открыла входную дверь, с неохотой покидая квартиру. — Эй, Лилс! — М? Вероятно, не ожидая того, что Корнелия ее окликнет, девочка встрепенулась, но тут же повернула голову. В раскрасневшихся глазах Лилиан теперь без труда можно было разглядеть неподдельный интерес. Вздохнув, Корнелия секунду-другую подумала, правильно ли она поступала и не нарывалась ли сама на утомительное времяпрепровождение, но потом постаралась улыбнуться. От расстроенного взгляда Лилиан щемило сердце, и Хэйл едва бы простила себе, останься она безучастной к горю сестры — пусть и такому крошечному. — Говорят, в городе где-то есть ярмарка с красивыми украшениями. Хочешь, заберу тебя после школы, и мы прогуляемся? Стоило догадаться, что идея отправиться за покупками, еще и, если повезет, за счет карманных денег старшей сестры, незамедлительно привела Лилиан в восторг. Она, точно позабыв о великой печали целого утра, убежала в школу раньше Корнелиии, а к середине дня уже успела отправить несколько СМС-сообщений о том, как сильно она ждет похода на ярмарку и что собирается купить. Корнелия со вздохом закатила глаза, когда прочитала очередное сообщение сестры и убрала телефон в сумку. Вряд ли бы на ярмарке местной бижутерии торговали диадемами, которые так отчаянно рвалась найти Элион, но парочка браслетов, которая могла бы прийтись сестре по вкусу, наверняка бы отыскалась. На большом пальце блеснул синий сапфир, и Корнелия поднесла руку ближе к лицу, стараясь рассмотреть кольцо. Она точно знала, что клеймения и пробы на внутренней стороне не было, однако Корнелия могла поклясться, что и камень, и металл стоили немалых денег. Отчего бы Рику Хоффману разбрасываться столь ценными подарками, она не знала, как не знала и то, дарил ли он подобное украшение Элион. Вся ситуация казалась в корне неправильной, и Хэйл ощутила приливший к щекам жар стыда — взяв кольцо себе, она словно предала доверие подруги. Пусть Элион и Рик не встречались формально, Корнелия едва ли имела право принимать подарки от того, кому принадлежало сердце Браун. Поэтому, забрав сестру из школы и прогуляв собственный урок по химии, Корнелия предупредила Лилиан о том, что, вероятно, им придется зайти в книжный магазин перед долгожданным походом на ярмарку. — Скукота, — громко заявила младшая Хэйл, картинно закатывая глаза, и Корнелия, победив всколыхнувшееся в душе раздражение, не смогла подавить улыбку. Не зря мама часто говорила, как сестры похожи друг с другом: в явном неудовольствии Лилиан Корнелия без труда могла разглядеть свои собственные привычки. — Это ненадолго, мне только нужно отдать одну вещь, — терпеливо отозвалась Корнелия, открывая дверь в «Ye Olde Bookshop». — А там есть детские книги? — Вот и проверишь заодно. Знакомо пахнуло пылью, и за спиной заскрипели дверные петли, когда Корнелия вошла внутрь и пропустила Лилиан вперед. Та, недоверчиво оглядевшись, двинулась к дальним полкам, где при желании можно было разглядеть цветастые нелепые обложки, а после недоверчиво воскликнула «Быть не может! Мы можем здесь остаться?!» Стоило предположить, что нашла издание журнала про принцесс, который не успела выкупить пару месяцев назад — по крайней мере, так рассудила сама Корнелия, оглядывавшаяся в поисках Рика Хоффмана. В главном зале было тихо и безлюдно, прилавок тоже одиноко пустовал, и Хэйл, тяжело вздохнув, двинулась вглубь магазина, за непроглядный лабиринт полок. Глухой мрак узких проходов тут же поймал ее в свои оковы, и в один миг Корнелии почудилось, будто ей стало трудно дышать. Виновата в том была, конечно, неубранная пыль, комками сбивавшаяся подле ее ног, но кроме того — неизвестность и ее ожидание. В последний раз, когда Корнелии нужно было заходить за прилавок и углубляться в магазин с нагромождением высоких стеллажей и книг, по-прежнему стоявших вразнобой, ощущать страх и неконтролируемое желание поскорее убежать из пыльного плена не довелось, ведь за ее плечо хваталась едва переставлявшая ноги Элион, а сзади периодически слышалось нетерпеливое покашливание Рика Хоффмана. Сейчас же она заявилась в тихое царство старых, пожелтевших страниц и неведомого шуршания из дальних углов магазина без разрешения, и даже если бы она не верила в монстров и магию, Корнелия все равно бы чувствовала себя жутко. Как птенец, угодивший в охотничий капкан, предназначавшийся для жертвы в разы крупнее, подумалось Корнелии, когда она услышала глухой шелест за спиной. Но, обернувшись, она увидела только темный узкий коридор — точно такой же, что и развернувшийся впереди, и справа, и слева. Вокруг. Голову повело, а легкие сдавило в невидимой крепкой хватке, не отыскав глазами выход. Она обхватила себя руками и сделала неуверенный шаг вперед, осторожно ступая на дощатый пол так, словно он мог обвалиться под весом ее тела. Половица скрипнула, и Корнелия ощутила себя невероятно тяжелой — до отчаянного, омерзительного грузной, неповоротливой и привлекающей внимание хищников живностью. Не испытываемый никогда прежде страх липкими пятнами расползался по ее нутру, и Хэйл пришлось схватиться за полку, цепляясь дрогнувшими пальцами за единственную опору, когда колени подогнулись, не в силах удержать ее тело. Что-то инородное и неправильное таилось в каждой эмоции, попеременно сменявшей друг друга: первобытный ужас, глубинный страх перед неизведанным, усталость, слабость и, наконец, боль. Ожидаемая и в то же время непредвиденная, она забралась под ребра, вцепилась в лихорадочно бьющееся сердце, затрудняя каждый вздох. Корнелия никак не могла понять, отчего волна дурноты так стремительно обрушилась на нее, — может, и вовсе не пыталась. В голове крутилась только одна отчаянная мысль: «Бежать, нужно бежать!» Так бы она и сделала, если бы тело не налилось свинцом. Громкость необъяснимого шелеста все нарастала и теперь напоминала не то шипение, не то угрожающий шепот призраков вокруг. Они точно хотят ее убить, растерзать, вытащить душу из ее слабого тела и сделать вечной пленницей книжного лабиринта. Одна за другой проносились эти мысли в ее голове, пока Хэйл пыталась сделать хоть один шаг вперед, но только вместо этого пятилась назад, страшась того, что могло ждать ее за ближайшим поворотом. Горло оцарапал крик, поднявшийся из самых ее глубин, однако тот замер на ее несомкнутых губах, когда ее взгляд уловил слабое трепетание отблеска на кольце. Синий сапфир блестел чуть ярче, чем следовало, и мягкий ореол сияния кружил вокруг большого пальца Корнелии, мерцая в густом мраке книжных стеллажей высотой едва ли не в несколько человеческих ростов. Двигаясь по наитию, Корнелия вытянула руку вперед, заметив, что сияние камня стало едва сильнее. Несмотря на путаные мысли, она без труда поняла, что происходящее напоминало дурной сон и не имело никакого смысла, однако все равно двинулась вперед, ведомая блеском кольца. Синие переливы становились все ярче, когда, наконец, за ее спиной стихло пугающее шипение, пробиравшее до костей, сменившись на мнимое шуршание страниц, почти неразличимое даже во внезапно наступившей тишине. Хэйл подняла взгляд, продолжая идти вглубь магазина — магазина ли, задалась она вопросом, разглядывая потертые книжные стеллажи, разительно отличавшиеся от тех, что стояли в главном зале. Петляя меж полок с фолиантами, названия которых не поддавались прочтению, она пыталась вернуть себе ясность ума и подавить болезненные отголоски паники, что по-прежнему скребла изнутри ребра, сжимая время от времени легкие. Найти выход, вернуться к Лилиан, убраться из проклятой лавки: план нехитрый, и ему бы следовало придерживаться, однако внимание Корнелии привлекла мелькнувшая слева дверь. Выход? Только бы выход. Шаги ускорились, синее свечение кольца, усилившееся с приближением к двери, внушало надежду, которая ощущалась почти физически сгустком теплой энергии в районе солнечного сплетения. Корнелия, коснувшись широкой резной ручки, всем телом навалилась на дверь с высеченными на ней узорами, и в следующий миг зажмурилась от ударившего в глаза дневного света; стоило, однако, немного к нему привыкнуть, как удалось понять и другое — за высокими окнами вдалеке от нее солнце закрывала плотная пелена грязно-серых туч, каких сегодня в Хиттерфилде не прогнозировали. Не будь Корнелия Стражницей, она бы наверняка растерялась, но сейчас, еще не переступив порог, она без труда догадалась, что открыла дверь на Меридиан. И это было совершенно неправильно — по крайней мере, если верить рассказам бабули Лин, со всей серьезностью их заверявшей о связи двух миров исключительно через лазурные тоннели порталов. Корнелия нахмурилась и наклонилась чуть вперед, осматривая открывшееся ее взору помещение. Она вполне могла оказаться в замке Фобоса, судя по интерьеру дорого обставленного библиотечного зала: шкафы от пола до потолка в несколько этажей высотой, пара искусно выделанных столиков, на которых неровными стопками лежали книги, мягкие диваны, обитые блестящей, напоминавшей шелк тканью зеленого цвета, ковры под ногами. Тихие разговоры вдалеке — вероятно, слуги что-то тихо обсуждали. Решив в одно мгновение, что поворачивать назад и возвращаться в книжный лабиринт не имело никакого смысла, Корнелия прошмыгнула вперед, прикрывая дверь за спиной, но не захлопывая ее и оставляя себе путь для побега в самом кранйем случае. Ворс под ее ногами заглушал звуки шагов, но Корнелия, нервно вертя на пальце кольцо, переставшее светиться, стоило ей только пересечь порог библиотеки, все равно периодически задерживала дыхание, чтобы ненароком себя не выдать. Она двигалась вдоль книжных стеллажей, что были совсем не похожи на магазинные или оставшиеся в лабиринте, глядя в небольшие пространства меж книгами, внимательно высматривая тех, кто мог бы говорить. Поначалу слов было не разобрать, однако с каждым ее неуверенным шагом все отчетливей слышался сначала один голос — мужской, знакомый, а потом удалось разобрать ответы женщины. Хотелось верить, что говоривших всего двое. — Не мне тебя учить, но от твоей безопасности зависит судьба всего дома. И обеспечить ты ее можешь только исправной службой. — Разумеется, милая Сершель, все, как и обещал Его Величество. Уж кому, как не тебе, знать цену его словам, — отозвался собеседник неизвестной Корнелии женщины, и она без труда узнала тихий голос Рика Хоффмана теперь, стоя, как выяснилось, в нескольких шагах от нее. Слуга Фобоса, разумеется, — стоило догадаться, что он не из этого мира. Вопрос тогда в другом: какова его цель? Убить Стражниц? Разделить их? Тогда отчего он все еще не подобрался ни к кому из девочек? Кроме нее, конечно, досадливо подумала Корнелия, рассматривая злосчастное кольцо, что в этот миг могло незаметно для нее самой отравлять разум и тело — мало ли фокусов у прислуг злобного сказочного королька. Догадки Корнелии прервало тихое шипение, непохожее на то, что преследовало Хэйл в коридорах темного лабиринта, а, скорее, порывистый вдох сквозь крепко стиснутые зубы. — Не дави на плечо. — Что? Там тоже раны? — Нет, — отрезал Рик, тяжело вздыхая. — Ты можешь идти, не хочу больше отвлекать тебя от забот благородной дамы. Признателен за твою безграничную заботу. — Седрик… — Сершель, — в тон ей отозвался он, и Корнелия услышала шуршание ткани: нетрудно было догадаться, что собеседница Сед-ри-ка поднялась на ноги. Вздрогнув, Корнелия юркнула за стеллаж, стараясь спрятаться от взора Сершель, которая, похоже, устремилась к выходу из библиотеки. Хэйл старалась не присматриваться, однако в пронесшемся мимо силуэте удалось разглядеть убранные в прическу светлые волосы, такого же оттенка, что и у Рика. Седрика, исправила себя Корнелия, и прикрыла глаза. Ей бы радоваться: она ведь с самого начала утверждала, что с новой влюбленностью Элион не все так просто. Сказочный принц, как же; злобный шпион бессердечного правителя Меридиана, и если бы только она узнала раньше, то уже бы… — Чем обязан такому визиту? Когда говорят, будто «сердце в пятки ушло» — выражение метафорическое, непременно лгут. В то мгновение Корнелия могла поклясться, что в груди ее точно оборвались невидимые нити, удерживавшие до того трепещущее сердце. Она сжала пальцами край стеллажа, готовясь выхватить книгу и, в случае необходимости, отвесить удар Седрику по лицу, чтобы выиграть время для побега. Когда ее пальцы скользнули по корешку увесистого фолианта, Корнелия услышала тихий смешок. — Можешь выйти сюда — я не кусаюсь; не сегодня, по крайней мере. Признаюсь, не испытываю никакого желания разговаривать с гобеленом, как блаженный, — продолжил он, и Корнелия, сглотнув вязкую слюну, шагнула из-за высоких полок. Тот, кого она увидела перед собой, и впрямь был больше похож на человека, носящего имя Седрик, а не Рик Хоффман: свободная белая рубашка с завязками на груди, заправленная в плотные штаны из бархатистой темной ткани, высокие сапоги из кожи, застегнутый на бедрах ремень, к которому крепились небольшие ножны для кинжала. Не повседневный наряд, а костюм из фэнтезийного фильма, на фоне которого джинсы, куртка и кроссовки Корнелии смотрелись удручающе. Седрик сидел в кресле, прикрыв ладонью глаза; его длинные волосы были неаккуратно заколоты на затылке, но несколько прядей падали на лицо, и Корнелии на миг подумалось, что из-за своего одеяния и почти белой кожи он мог бы походить на вампира из фильма с Брэдом Питтом. Приглядевшись, правда, она поняла, что бледность его сегодня в глаза бросалась больше обычного, а за тонкими пальцами, скрывавшими лицо недостаточно хорошо, можно было рассмотреть свежий, еще не затянувшийся кровоподтек. Увидев Корнелию, Седрик поднял взгляд, и, едва она успела моргнуть, он уже возвышался над ней. Глаза — темно-фиолетовые, с невозможно-маленькими, сжавшимися до размера бисера зрачками — блестели изучающим прищуром, под ними пролегли тени, и на бледной коже щек выступали капилляры, темными полупрозрачными нитями испещряя ее. Седрик сжимал почти бесцветные губы — и, черт, она действительно опустила взгляд с его глаз, но, опомнившись, тут же вздернула подбородок, достаточно успешно притворяясь, будто не пялилась несколько секунд кряду на тонкий изгиб его рта. Знала, впрочем, что Седрик заметил. Нетрудно догадаться: Корнелия на зрение не жаловалась и без труда заметила полуулыбку — издевательски-медленное поднятие уголка губ, не более того. Он находился к ней близко, ближе, чем когда-либо до этого, и Хэйл отчаянно хотелось думать, будто желудок сжался от пережитого стресса и панической атаки в лабиринте, а еще от того, что Седрик угрожающе нависает над ней, так, что может вынуть кинжал и всадить его ей в живот по самую рукоять. Никак не потому, что она могла с легкостью сосчитать его вдохи и выдохи, рассмотреть каждую ресницу и вновь опустить взгляд на влажно блестевшие губы. Не поэтому. — Назовешь хотя бы одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас? — Вряд ли сумеешь оправдаться перед Элион, — парировала она и сглотнула. Голос дрожал. В отличие от Седрика, она действительно находилась не на своей территории, без всяких преимуществ, однако умирать сейчас она не планировала. Рука сама схватилась за рукоять кинжала на его бедре, ногти оцарапали ткань брюк, но почти в тот же миг прохладные пальцы Седрика обвили ее запястье, и он склонился чуть ниже. — Лучше не стоит, — предупредил он и улыбнулся уже более открыто. Корнелия увидела, что его клыки чуть длиннее и острее других ровных зубов. — Вряд ли сумеешь оправдаться перед Фобосом. Она вполне могла бы сказать, что плевала на их умалишенного и бессердечного принца, что с радостью бы этим же кинжалом перерезала его горло, но взгляд ее — наконец-то! — скользнул мимо его рта и даже горла, к ключицам, где красовалась бусинная россыпь маленьких алых пятен. Свежая кровь под его рубашкой в районе плеч, груди, может быть, даже на спине. Раны по всему телу, поняла она и не смогла удержать резкий, пораженный вздох: кем бы Седрик ни был, она не помнила, чтобы Стражницы использовали хоть на ком-то из слуг Фобоса такие методы. Повстанцы? Возможно, но вряд ли, в таком случае, они отпустили бы Седрика живым. — Это его рук дело? — Есть разница? — Голос Седрика прозвучал устало. Хватка на запястье Корнелии не ослабла, когда она медленно выпустила из пальцев рукоять едва вынутого из ножен кинжала и осторожно отодвинула ворот рубашки. Седрик высокий, ради простого действия ей нужно было привстать на носочки и едва задержать дыхание, чтобы не выдохнуть слишком резко на оголенную кожу. Ей вновь пришлось напомнить самой себе, что сейчас она играла не на своей территории. Во всех, разумеется, смыслах. — Не один Фобос умеет калечить, — отозвался он, и пальцы Седрика проскользили выше по ее предплечью. Щекотно и неожиданно осторожно, будто он и впрямь не желал ей навредить. Не сейчас, догадалась Корнелия, не сейчас и не когда она без крыльев, совсем одна в другом мире. Это могло даже показаться милым, будь она чуть глупее; отчего-то, однако, щеки ее вспыхнули. — Стражницы тоже вполне хорошо с подобным справляются. Он склонил голову, оголяя шею, и взору Корнелии открылась темно-фиолетовая полоса поперек его горла, оплетавшая всю шею, спускавшаяся под рубашку вниз. Точно следы веревок, подумалось ей, и пальцы закололо: Хэйл вспомнила, как лианы, разросшиеся от ее магии, покорно сдавливали горло огромного Змея в горах на прошлых выходных, и сложить факты не составило никакого труда. Она сжала зубы. — Мне не жаль. — Мне тоже, — не без усталости отозвался он, беря ее ладонь в свою. Его палец коснулся камня на подаренном кольце, и Седрик зачем-то кивнул, так и не отпуская руки Корнелии. Она же и не пыталась вырваться, только зачем-то чуть крепче сжала его ладонь в ответ: не совсем рукопожатие, больше, чем случайное прикосновение, и будто бы неозвученное обещание. — В конце концов, каждый делает то, что должно. — Такая работа, — повела она плечом и прошептала тихо, почти неслышно. — Но не думай, что в следующий раз я так просто сдамся, поэтому очень советую подлечиться. И, вот… — Оставь, я же и в прошлый раз говорил то же самое, — прервал ее Седрик, когда Корнелия потянулась к кольцу, чтобы снять его. — Подарок, скажем, в знак признания тебя, как интересного соперника. Как выяснилось, и камень тебя тоже признал, иначе ты бы вряд ли стояла здесь. — Что случилось бы, забреди я в лабиринт без него? — Вероятно, сошла бы с ума. Рад, что этого не произошло, но, прошу, в следующий раз умерь свои любопытство и безрассудство для собственной безопасности. — Седрик тяжело сглотнул. Бледность его, казалось, только усиливалась, и он прикрыл глаза, опустив голову чуть ниже. Корнелия нахмурилась, отпрянув, а после осторожно удержала его за плечи, помогая вновь усесться в кресло. Карал ли Фобос подобным образом каждого из своих слуг? Если да, то отчего Седрик все еще служил ему? Было ли то упрямством, попыткой доказать что-то или нерушимой клятвой, Корнелия не знала, но понимала, что теперь едва ли сможет умерить любопытство. Тем более, раз лично ее Седрик — отчего-то — не намеревался убивать. Впрочем, она все равно кивнула. — Выход найдешь с помощью кольца, во второй раз не будет так трудно. — А в третий? — Запланируй визит и проверь сама, — отшутился он и медленно выдохнул, поморщившись от боли. Когда Корнелия обернулась, чтобы уйти, она вдруг задумалась, зачем спросила про потенциальный «третий» раз, но приняла решение похоронить этот вопрос в глубине своего сознания. Наверняка потому что уже знала ответ: Седрик тоже выглядел, как весьма интересный соперник.