Une fleur rebelle

тогда

      Элион все начало недели сторонилась Корнелию, но в осторожных, в спешке брошенных взглядах Хэйл не могла разглядеть ненависти — только стыд с налетом, быть может, нескрываемого разочарования. Они спешно поговорили наутро в книжном магазине: обе проспали не больше четырех часов и проснулись с восходом. В рассветных лучах бледность Элион не так бросалась в глаза, но все же Корнелия знала, как плохо она себя чувствовала наутро после неудавшейся вечеринки, которая чуть не обернулась трагедией, и они обе прекрасно понимали это. Поэтому, наверное, и не обсуждали — обошлось ведь?       Хэйл, однако, волновал другой вопрос: неужели подруга так просто решила забыть произошедшее не только в клубе, но и события последних месяцев? Споры, недосказанность, обиды — Корнелия бы со счета сбилась, начни перечислять их все. Однако Элион и словом не обмолвилась, обняла подругу на прощание и села в такси — молча. Так же молча они и провели практически всю неделю, лишь изредка списываясь по СМС.       Хэйл вздохнула. Она знала, что Элион избегала только ее, а, например, с Риком виделась едва ли не каждый день. Не то чтобы Корнелия следила за ней, но трудно было не заметить, как Браун, едва заканчивались последние уроки, сворачивала в переулок, самый быстрый срез до книжной лавки, принадлежавшей мистеру Хоффману. В отличие от прошлого года, домой теперь Корнелия возвращалась либо одна, либо с Ирмой. Разумеется, во многом причиной тому послужил принятый ими не так давно титул Стражниц Завесы: чем не тема для разговора?       — … ну, или вроде того. Я не поняла.       — М? — Корнелия подняла взгляд на Ирму и та, высунув нос из-под высокого ворота дождевого плаща, громко прищелкнула языком.       — Обращаюсь к мисс Корнелии Хэйл: если еще хоть раз за полчаса она потеряется в своих мыслях, то на Рождество получит в подарок компас вместо супер-мега-крутого подарка.       — Боюсь представить, что это может быть.       — Эй, мне вообще-то пришлось из кожи вон вылезти, чтобы достать его. Даже съездить с папой на работу, — сморщила нос Ирма и, громко шмыгнув, поежилась от внезапного порыва холодного ветра.       — В участок? Надеюсь, открыв коробку, я обнаружу не списанные наручники.       — Нет, что ты. Они будут новенькими, да еще и собственноручно выкрашенными в розовый. — Ирма, не скрывая удовольствия, коротко рассмеялась. — Если ты все еще хочешь знать, то я говорила о будущей поездке в горы. На выходных, помнишь? Вроде как, со все старшей школы набирают желающих, и Хай Лин вписала наши имена. Все, я имею в виду, и Элион не стала исключением. А она потом подошла и добавила «+1», представляешь? Поедет ее парень или типа того, как мне показалось.       — Разумеется, — отозвалась Корнелия, и Ирма, похоже, не увидев должной реакции в виде удивления, вдруг остановилась, картинно уперев в бока кулаки. Хэйл замедлила шаг и обернулась, но, похоже, только для того, чтобы увидеть недовольство, так явственно теперь выраженное на лице Ирмы. — Она сама должна была рассказать, я здесь при чем? — Так ты знала! Черт, и давно они вместе? А кто он? Тот самый блондин из книжного?       — О, и ты его запомнила. Он, — кивнула Корнелия.       И большего Хэйл не сказала, даже не став упоминать, что происходящее между Рикм Хоффманом и Элион Браун, как выяснилось, не вписывалось в рамки привычных отношений, о которых грезили многие одноклассники Корнелии и Ирмы. Первая взаимная любовь, невыносимые драмы, разрывающие сердце — измены или внезапные расставания, трепетные и неловкие признания: со стороны Элион, пожалуй, могло быть все из перечисленного, но Рик казался слишком взрослым для подобных сценариев. Или Корнелии так хотелось думать. Она отчаянно стремилась верить, что тихо брошенное Риком «мы не вместе» не причинит Элион вреда, потому что Хоффман сумеет вовремя поставить точку.       Ирма, кажется, пожала плечами и сообщила неуверенно, что, кажется, Рик выглядел достаточно мило, хоть и, по ее словам, слишком старо для Элион. Корнелия усмехнулась: здесь с Ирмой она бы и спорить не стала. И все же настроение Хэйл было омрачено мыслью о том, что Рик поедет на горный курорт вместе с ее подругой и наверняка займет в автобусе место рядом с Браун. Обжигающие угольки ревности рассыпались внутри, и Корнелии пришлось уговаривать саму себя несколько часов кряду перестать чувствовать предательство, потому что, в конце концов, жертва в этой истории точно не она, а Элион, вмиг потерявшая поддержку подруги и отчаянно пытавшаяся найти заботу у первого парня, проявившего у ней внимание.       Но ни в тот вечер, ни до конца учебной недели Корнелия Хэйл не смогла угомонить клокочущую ярость в своей душе, а потому была почти рада известию о том, что новенькая, Сондра из Швейцарии, тоже поедет в лыжный центр. Она, захватившая своим появлением внимание всех мальчишек, в том числе и воздыхателей Корнелии, кажется, намеревалась отобрать у Хэйл негласно ей присвоенный, однако заслуженный титул королевы школы, и о, Сондра воистину раздражала больше, чем присутствие Рика Хоффмана.       Они с Элион, к удивлению Корнелии, особняком не держались, однако Рик действительно часто пропадал из виду на несколько часов. Но, в сущности, следовало ли ожидать другого? Не станет ведь достаточно взрослый мужчина проводить дни отдыха вместе со школьниками? И уж тем более, решила Корнелия, глядя на то, как Элион вновь принялась проверять надежность крепления своих лыжных ботинок, не захочет ведь он привлечь внимание старшеклассницы, по которой вдруг стало модным сохнуть у доброй половины школы?       — Эй, Элион, у тебя здесь застежка не щелкнула. Пробуй еще раз, я подержу лыжу, — предложила Корнелия, пробираясь к подруге по хрустящему снегу. Браун несмело улыбнулась и кивнула. Почти незаметно, но Хэйл не смогла сдержать улыбки. — Слушай, думаю, нам лучше спускаться не здесь. Гляди.       — Сондра просто пытается блеснуть перед мальчишками, придется привыкать. Раз уж она с нами до вашего выпускного.       — Ну уж нет, я привыкать не собираюсь, — заверила ее Корнелия и посмотрела на то, как Мэтт, юноша, заглядывавшийся в сторону Вилл еще в досондровую эпоху, бережно поправлял ей очки и шапку. — Тошнит от нее.       — Будем болеть за Вилл: уж она-то должна поставить Сондру на место.       Корнелия постаралась улыбнуться, но вышло из рук вон плохо. Вилл на негнущихся ногах проскользила к старту, заваливаясь то вправо, то влево. У Вандом, конечно, было много талантов, но вот к лыжному спорту предрасположенности явно не наблюдалось. Корнелия тяжело вздохнула и хотела было отвернуться, но тут ее внимание привлекло небольшое шевеление за воротом куртки Вилл: из-под самой кромки виднелась черная кайма ее полупрозрачного крыла, и вот это действительно могло стать проблемой. Не хватало рассекретить Стражниц перед толпой школьников.       — Пойду пожелаю ей удачи. Надеюсь, Рик за тобой присмотрит?       — Корни, я не маленький ребенок, хочу напомнить. И, ну, сегодня хотела покататься одна, — добавила в спешке Элион. Корнелия почти поверила.       Если совсем начистоту говорить, то и Корнелия не отказалась бы провести день только наедине со своими мыслями, катаясь на горных лыжах. Или, например, на коньках — она видела, что между гостиничных домиков был залит вполне приличный каток. Это занятие каждый раз оказывало неизменно терапевтическое воздействие на нее, и если сегодняшний вечер позволит, решила Корнелия, то она непременно проведет его на льду. По крайней мере, чтоб хоть немного поднять настроение, которое, к слову, с самого утра было ужасным.       Поездка вообще выдалась не настолько беспечной, как то планировала Хай Лин. Но кто же знал, что Вилл вдруг вздумается устраивать соревнование с девчонкой, которая, судя по всему, едва и не с рождения на лыжах стояла? Корнелия тяжело вздохнула и окинула взглядом спуск, у края которого, нервно подрагивая и косясь на Сондру, стояла Вилл Вандом.       — Все будет в порядке, Вилл крепкая и сильная. Даже не переломается. У нас на Меридиане ей бы запросто поручили помогать в полях, — доверительно сообщил Корнелии Калеб, наклонившись прямо к ее уху. Хэйл усмехнулась: как будто в Хиттерфилде имело значение, чем бы Вилл занималась на Меридиане. У нее и без того работа в тех краях имелась и сводилась она к простым принципам — не дать узурпатору-принцу короновать себя. На мгновение промелькнувшая мысль даже испугала Корнелию, но не тем, что подразумевала огромную ответственность, а напротив, потому что Корнелия так легко смирилась с участью Стражницы спустя жалкую пару месяцев.       Быть магическим элементалем, защищавшим Завесу, уже не казалось непосильной задачей, к тому же и радости это занятие, как правило, не приносило. Зато адреналина — хоть отбавляй, думала Хэйл, украдкой поглядывая то на Вилл, то на Хай Лин, которую практически невозможно было заметить из-за низкой висящих над поверхностью земли облаков. Ладно, стоило признать, что, хоть и Корнелия нервничала — а Тарани, стоявшая рядом с ней, тем более, — план вполне мог сработать. Хай Лин ловкая, зоркая и с силами хорошо управляется, так что Вилл была в надежных руках. Оставалось лишь наслаждаться зрелищным представлением, которое на потеху едва ли не всей старшей школе организовали Вилл и Сондра.       Только вот спустя несколько минут Корнелия поняла, что отпускать хранительницу Сердца Кондракара далеко от трех других членов команды, пожалуй, оказалось не самой мудрой идеей. Понимание пришло легко, однако тут же его затмил страх быть погребенной под сошедшей лавиной. Груды снега приближались стремительно, и Корнелия, присев на корточки и сгруппировавшись, закричала, но звук ее голоса тут же пропал в толщах снега. Белый покров, конечно, должен быть светлым, но, как нетрудно догадаться, только на поверхности, а вот под слоем снега в несколько метров оказалось так темно, что хоть глаз выколи. Поначалу казалось, что и пошевелиться невозможно, однако нехватка воздуха заставила ее расчистить пространство перед грудью и лицом, которое больно покалывало от влажности растаявшего снега и холода. Кто-то потянул ее за ноги, едва она успела вздохнуть, и тут же Корнелия провалилась ниже, в небольшую полость, освещенную крошечным парящим огоньком.       — Какие планы, подруга? — В стекле чуть покосившихся очков Тарани отражался оранжевый блеск, и испуганная Хэйл, не удержавшись, вскрикнула. То ли от страха, то ли от радости, что она не умрет в одиночестве, но Корнелия тут же потянулась вперед и всем телом прижалась к Тарани, лицом зарываясь в колючий шерстяной шарф. Та неловко похлопала ее по спине. — М-да, вот тебе и отдых.       — Могло быть и хуже: по крайней мере, нам не переломало позвонки.       — И давно ты заделалась в оптимистки? — хохотнула Кук, отпрянув. — Я, возможно, поверю в существование кармы, которую нужно отрабатывать, если произойдет хоть что-то еще более ужасное, чем схождение лавины. Мы же и впрямь могли…       — Могли. Но как будто умереть от лавины не так страшно, как быть съеденной гончими Охотника или, не знаю, быть задушенной огромными лапищами змеюки Фобоса.       — Уж и не скажешь точнее. — Тарани кивнула с улыбкой и огляделась по сторонам. — Но все же надеюсь, что мы не умрем; как минимум, не сегодня — я еще планировала вечером купить какао в местном кафе и почитать книгу.       Но этот день, как назло, точно делал все с точностью до наоборот: Корнелия мечтала о простых радостных вещах, а судьба, словно насмехаясь злобно и бесчестно, преподносила новые и новые сюрпризы. Впрочем, битву с гигантским змеем можно было считать «сюрпризом» ровно в той же степени, что торт с арахисом в качестве подарка на день рождения аллергика — глупо, крайне бесполезно и убийственно, ко всему прочему.       Корнелия злостно и крепко сжала зубы, чувствуя, как налились тяжелой энергией ее ладони от всколыхнувшейся в груди ярости. Трудно было определить с точностью, чем она была вызвана — нежданным появлением прислужника Фобоса в горах Хиттерфилда или ощущением безнадежно испорченного отдыха. По гортани вверх прокатился вопль, злобный и практически лишенный человечности, однако он застрял где-то меж ее зубов, слетев с губ едва ли не рыком, и в тот же миг из-под толщи снега вырвались полусухие, но крепкие лозы. Они, пробив землю, устремились вверх, оплетая огромное змеиное тело, ловко подхваченное бураном Хай Лин.       Корнелия, конечно, знала, что, по большому счету, огромному существу, вроде змея, что ростом был с целый дом, ее магические трюки — все равно что щекотка. Раздражали, конечно, но вреда не причиняли. По этой причине сейчас ее лозы оплелись не только вокруг огромного змеиного тела, но и сковали его несоизмеримые руки, гигантские плечи и сковали шею, туго затянувшись вокруг горла, точно ковбойское лассо. Одно движение ее пальцев, и лозы врезались в толстую кожу-броню змея; он взревел и потянулся лапами к горлу, чтобы стащить удавку, но Корнелия только туже затягивала петлю.       Ему было больно — она видела это в мимолетно брошенном в ее сторону взгляде. Огромные желтые глаза озлобленно щурились едва светились, говоря об абсолютно неземной, убийственной природе своего обладателя, и от пристального взора Хэйл остро захотелось увернуться, спрятаться. Однако она, продолжая хмурить брови, смотрела прямо на уродливое лицо человекоподобного змея так, словно своим упорством старалась показать всю решимость, что она нашла в себе для этой схватки. Кончики пальцев зудели практически нестерпимо, а ее сила, обжигая, текла, казалось, по венам вместо крови, разгоняемая частыми ударами сердца. Напряжение затянулось узлом в районе солнечного сплетения, и Корнелия взмахнула рукой, позволяя одной из ветвей с громким щелчком ударить гиганта по шее. Хэйл поняла, что перестаралась, когда змей сощурил глаза, и его клыкастая пасть распахнулась: из горла вырвался рев, оглушивший Стражниц. От вида проступившей крови, густой и ярко-красной, замутило, и нос тут же уловил горкло-кислый запах. Оттого Корнелия потеряла контроль ровно на одно мгновение, но и его хватило, чтобы сильные мышцы, перекатывавшиеся под бледно-зеленой кожей змея, напряглись, разрывая крепкие стебли. Змей Фобоса рухнул вниз, и уже в следующий миг скрылся в толще снега.       — Я думала, ты его задушишь, — переводя дыхание, призналась Ирма, когда все пятеро девушек, наконец, спустились на землю вновь. Корнелия, опираясь ладонями о колени, практически незаметно улыбнулась и повела плечом. — Нет, серьезно, глазища как выпучил — я думала, прямо там помрет.       — Не прибедняйся, я была убеждена, что вы с Хай Лин опередите меня. — Грудь сдавило, как после пробежки. Как удалось выяснить, физическая подготовка никак не спасала от переутомлений организма после использования элементальной магии, но сейчас, по крайней мере, с каждым разом становилось все проще управлять и земными массивами, и плотными стеблями лоз; еще бы месяц назад тело Корнелии, вероятно, не осилило бы и трех минут такого упорного колдовства. Сейчас она, по ее собственным подсчетам, продержалась примерно десять — она могла бы сказать точнее, если бы часы не пропали вместе с трансформацией. — Пора возвращаться.       — Согласна, — отозвалась Вилл, распластавшись на снегу так, точно собиралась оставить на чистой поверхности снежного ангела. — Не знаю, как вы, а я ужасно голодная. К тому же, стоит сообщить мистеру Коллинзу, что мы, вроде как, живы, и лавина нас не задела.       — Предлагаю уходить, чтобы это происшествие стало последним за сегодняшний день. — Тарани обвела рукой пространство вокруг себя и, вспыхнув, вдруг стала на несколько дюймов ниже, а еще оказалась облаченной в плотную парку и зимние штаны вместо привычного розово-бирюзового костюма.       Корнелия, услышав ее, кивнула и поправила шапку: с нее на сегодня действительно хватит приключений. Выпрямившись, она последовала за подругами, но вдруг ощутила неприятное жжение в лодыжке — некритичное вовсе, но довольно ощутимое. Вероятно, неудачно приземлилась: стоя в глубоком снегу, а особенно выбираясь из него, нетрудно подвернуть ногу, даже если ты никуда не спешишь. Чертов змееныш, выругалась про себя Корнелия, с досадой думая о том, что о катании на коньках сегодняшним вечером стоило бы забыть.       Впрочем, ничего лучше уединенного отдыха на улице она придумать не сумела: гомон одноклассников и ажиотаж вокруг Сондры, которая — сюрприз-сюрприз! — оказалась обманщицей, не стихал, вынудил ее покинуть общий дом спустя жалкие полчаса студенческих посиделок. Хай Лин и Тарани порывались поначалу пойти с Корнелией, но Элион предложила всей компании сыграть в настольную игру, привезенную с собой, и здесь не устоял даже Калеб. Его можно было понять — на Меридиане едва бы у него нашлось время для подобных развлечений.       Ускользнуть из-под носа увлеченных игрой друзей оказалось несложно, и Корнелия с облегчением выдохнула, едва оказалась возле катка. К одиннадцати часам ночи здесь не осталась ни одного туриста, и Хэйл спокойно опустилась на скамейку, вытащив из захваченного с собой рюкзака коньки. Вытянув вперед правую ногу, она неуверенно пошевелила ступней и обрадовалась, практически не почувствовав боли и совершенно игнорируя остаточный дискомфорт, — на тренировках порой и не с такими ощущениями приходилось кататься, тем более, если на носу были соревнования.       Лезвия коньков заскользили по гладкому льду, и Корнелия прибавила громкость звучащей в наушниках музыки. И только в тот миг, когда она завела руки за голову, делая толчок и срываясь вперед, Хэйл ощутила, наконец, то, что ждала от поездки, — спокойствие. На льду она чувствовала себя легко, а кроме того, крайне уверенно и потому позволила себе кататься, практически полностью растворившись в звуках музыки, в легком касании ветра, в ощущении свободы, которого она не могла достичь даже в те минуты, когда за ее спиной появлялись самые настоящие крылья, позволявшие ей летать. Корнелия, прикрыв глаза и разогнавшись, выполнила один из самых удачно получавшихся у нее элементов — аксель в полтора оборота, и приземлилась на здоровую ногу. Это, впрочем, было рискованно, ведь обычно опорной выступала правая, а не левая нога, но Хэйл даже не пошатнулась, а потому решила, что элемент ей удался. Улыбнувшись самой себе, она распахнула глаза — и в тот же миг едва ли не вскрикнула от удивления, оказавшись практически лицом к лицу с Риком Хоффманом, который, не выходя на лед, стоял у самого края катка.       — Черт возьми, не нужно так пугать, — выдохнула она, прижимая ладонь к груди там, где сейчас отчаянно билось ее сердце. Не то чтобы Корнелия не привыкла к публике, напротив, во время катания, как правило, на нее смотрела не одна пара глаз. Но одно дело соревнования или тренировка, другое — поздняя ночь на горнолыжной базе, где половина туристов уже спала, а другая половина в лице ее одноклассников была увлечена импровизированной вечеринкой.       — И в мыслях не было, признаюсь, я вообще не искал компании, — услышала она, снимая наушники.       — Какое совпадение, впервые мы с Вами в чем-то сошлись, — кивнула Хэйл, но в тот же миг прищурилась: — Зачем тогда подошли? Места здесь до безобразия много.       Ответом ей послужила практически неразличимая полуулыбка и зеркально похожий на ее собственный прищур. Ей вообще показалось, будто в этот миг они с Риком казались нестерпимо одинаковыми: глядя на него, Корнелия видела густые светлые волосы, перекинутые на одно плечо и прикрывавшие шею, точно как у нее самой, бледные губы, молочно-белую кожу, не тронутую румянцем, несмотря даже на легкий мороз, а еще — явственно различимую усталость в неприкрытых привычными очками глазах, с которой и она смотрела на него. Она неловко повела плечами и постаралась отступить, но отчего-то не удержала равновесия и едва не рухнула на лед позади себя — непременно упала бы, если бы не крепко перехватившая ее предплечье рука с тонкими длинными пальцами. Как по инерции, Корнелия схватилась за Рика в ответ и подалась вперед, силясь удержать равновесие.       — Хотел сказать, что катаетесь Вы завораживающе, оттого и подошел посмотреть, но, кажется, поторопился с выводами.       — Могли бы, в таком случае, и промолчать.       — Не в моих правилах, обыкновенно говорю то, что считаю нужным озвучить.       Глубоко вздохнув, Корнелия опустила взгляд. Назревавшая перепалка могла затянуться еще на несколько минут, а Хэйл явственно чувствовала, как сильно она устала за сегодняшний день. Ссора с Риком Хоффманом — последнее, что ее интересовало, поэтому она собрала остатки сил, чтобы удержаться от ответной колкости. Что, однако, привлекло ее внимание, так это по-прежнему удерживавшая ее рука. Пальцы Рика вцепились в ткань ее куртки, застыв, точно вмиг оледеневшие, и Хэйл хмыкнула, когда едва ли не всем телом ощутила изучающе-пытливый взгляд на себе.       — Красивое кольцо, — невпопад сказала она, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание.       — Нравится?       — Да, — не стала возражать Корнелия, склонив голову. — Что за бренд?       — О, перстень сделан на заказ, и ювелир, кажется, уже успел уйти на покой. — Рик, наконец, разжал пальцы и, едва вытянув собственную руку, оглядел перстень с крупным сапфиром так, точно впервые обратил на него внимание. Потом усмехнулся и стянул его быстрым, ловким движением, протягивая ей. — Безделушка, но Вы можете забрать, если так он приглянулся.       — Что?       Брови Корнелии изогнулись в удивлении. Все ее внимание теперь было приковано к перстню с ярким синим камнем, что лежало на ладони Рика. Тот пожал плечами так, будто ему и впрямь ничего не стоило отдать дорогое кольцо едва ли не первой встречной. И не девушке, с которой он приехал сюда, напомнил Хэйл внутренний голос. Она сложила руки за спиной и поджала губы.       — Это лишнее. Не хочу чувствовать себя должной за настолько ценный подарок.       — Что же, полагаю, я волен выбирать, как распоряжаться своими вещами. Поэтому я хочу оставить кольцо Вам. — Он помедлил и перехватил ее руку, вкладывая перстень в ее ладонь. Холод пальцев практически обжег кожу, и Корнелия едва сумела подавить желание отдернуть руку назад. — За то, что Вы смогли меня удивить.       — Вы про катание?       — Пусть так, — повел плечом он и развернулся, чтобы уйти. — И если Вам нравятся украшения, то по возвращении в Хиттерфилд советую сходить на ярмарку местных мастеров не так далеко от книжного магазина. Вдруг Вам что-то приглянется, мисс Хэйл.       — Можно просто «Корнелия».       — Ладно.       На прощание он ничего ей не сказал: ушел, осторожно потирая шею в практически неловком движении. Она глядела ему вслед, по-прежнему хмуря брови, но, скорее, в неверии, чем от собственного раздражения, которое было заглушено острым смущением. Хэйл вдруг поняла, что сердце ее билось чаще: так бывало при пробуждении от кошмарного — или захватывающего — сна, однако о реальности произошедшего напоминал яркий блеск синего сапфира на увесистом перстне, что остался лежать на ее подрагивавшей ладони.