Мисс Дракон

      Вверх по скрипучей деревянной лестнице.       Маленькая комната на втором этаже, ничего лишнего: койка, столик и вешалка у двери. Джек пропустил девушку вперед и запер дверь. Здесь было не так душно как внизу, зато унылый интерьер выдавал всю неприглядную бордельную изнанку. Девушка, Тэн, не глядя на него начала расстегивать платье. Джек помялся немного на пороге, но стянул жилетку и отстегнул ремень. Он поднял глаза и хмыкнул: Тэн сидела на кровати в одном белье, настолько обычном, выполняющем исключительно гигиеническую функцию, нисколько не эротическую, что Джек даже невольно слегка разочаровался. С другой стороны, в каком исподнем он ожидал увидеть сайгонскую проститутку? В вычурной черной синтетике, как университетские подружки? Он снял майку. Тэн оказалась очень тоненькой и очень изящной, но не лишенной кокетливой женственности, то и дело проскальзывающей в коротком темном взгляде из-под ресниц, в тонких пальчиках, заправляющих выбившуюся прядь волос, в том, как она сжимала колени. Джек вдруг подумал, был ли, черт возьми, у нее кто-нибудь раньше. Тэн резко, отрезая себе пути к отступлению, сняла нижнее белье и, смело заглянув Джеку в лицо, забросила тонкие ноги на койку. Джек, раздевшись, выключил настольную лампу.       Хрупкое юное тело испуганно сжималось в его руках. Джек касался губами горячей желтоватой кожи, вдыхал запах стянутых соскользающей шелковой лентой волос и старался быть нежным. Или хотя бы перестать казаться самому себе чем-то огромным и неуклюжим, терзающим бедную девушку. Оказалось сложнее, чем он думал. Парень смутился, чего никогда раньше с ним не случалось. Лишние мысли быстро утекали, будто прямо сквозь его пальцы, впивающиеся в кожу, гладкую, как шелк ее алых лент, и Джека охватило незваное пламя, превратившее механические действия в нечто гораздо большее. Тэн не сопротивлялась, но и не отвечала ему, не зная, куда себя девать. Джек хотел бы помочь ей, но не мог, уже слишком погрузившись в собственное пламя. Время текло очень медленно.       Она дремала рядом, свернувшись калачиком, укрытая тоненьким покрывалом, которое набросил на нее Джек. Сам он лежал, уставившись в потолок, погруженный в тягучий водоворот мыслей, и пытался расставить их по местам. Все было прекрасно, здесь, сейчас, но все было не так.       До того, как в их жизни пришла война, все было совсем иначе. До того, как о ней заговорили даже по тв. У Джека был дом, была учеба, был брат, у них были родители, к которым можно было съездить на выходные. Брат его тоже подписал контракт, но остался в Америке, военным хирургом. Джека занесло во Вьетнам. В Сайгон.       Ночь в Сайгоне, но город не спит, кажется, никогда. Джек повернул голову, глядя на разметавшиеся по подушке волосы Тэн, в которые недавно, как слепой котенок, беспомощно тыкался носом, дыша их сладостью. Была ли это шутка воображения или игра пота и дешевого парфюма, но ее волосы пахли апельсиновым деревом; и цветами, и плодами одновременно. В этой убогой комнатке, на ржавой скрипучей койке, он чувствовал себя свежим и чистым, как не чувствовал ни разу с самого прибытия во Вьетнам. Что-то неведомое рождалось внутри, будоража сознание, заставляя сердце биться как сумасшедшее, выталкивая из одной постели с этим хрупким и непостижимо чистым существом.       Джек встал и, одевшись, подошел к окну. Ни единый порыв ветерка не трогал ночной город, грязно мерцающий огнями, не было глотка свежего воздуха, подобного тому, какой испытал он с этой вьетнамской девчонкой, пьянея от ее тихого голоса. Он посмотрел на грязно-синее небо и воззвал к Богу. Джек никогда не был особо верующим, но под чужими небесами и пулями порой становилось одиноко, если не поверить в большого всемогущего парня где-то наверху, который сможет вытащить твою задницу из этой огромной вьетнамской ловушки. «Почему, Боже?» — думал он, оглядываясь на ржавую, чудом не сломавшуюся кровать в этой крошечной убогой каморке сайгонского борделя, — «Почему такая красота здесь? Почему нечто насколько прекрасное может оказаться в таком месте? Почему сегодня, почему я? Это какой-то план, замысел? Черт возьми, я не могу ей помочь; никто из нас не может, нам самим бы кто помог! Почему, Господи, в этом Вьетнаме все настолько не имеет смысла?»       Вообще-то кое-что имело — деньги. Если у тебя есть деньги и связи — американский солдат становится настоящим вьетнамским королем. Это быстро просек его друг Джон, а Джек никогда не хотел участвовать в этом. Джек хотел домой, хотел помыться под горячим душем и вот теперь он хотел эту девочку, что дремлет с заплаканными глазами. Он не видел, как она плачет, только губами нежно стирал ее слезы. Если бы не эта война, он бы не узнал их горьковато-соленого вкуса, переплетающегося с острым запахом свежего пота и тем самым ароматом апельсинового дерева. Если бы не эта война, он, возможно, уже был бы женат и обзавелся ребенком, а не тискался бы на скрипучей койке с сайгонской шлюхой. Если бы не эта война, он не познал бы чистого счастья сегодняшней ночи.       Джек тихо зажег настольную лампу и посмотрел на Тэн. Она заворочалась, уткнувшись лицом в подушку, потом открыла черные раскосые омуты и натянула на себя застиранное белое покрывало, оборачивая маленькую высокую грудь. К ее бледным мокрым щекам прилил румянец, и Джек смущенно отвернулся к окну. Почему она теперь прячется от него?       «Вьетнам, послушай, я не хочу тебя обидеть, но почему здесь ничего не имеет смысла?»