Empire State of Mind

Микки слонялся по коридору около Овального кабинета. Он слышал, как Йен кричит на собственного отца, но даже не хотел вникать в суть их разговора. Его разум будто полностью отключился после встречи с рыжим в холле, и все, на что парень был способен сейчас – ожидать встречи с Президентом, который, в результате всей сложившейся ситуации, хотел его видеть. Дверь в кабинет открылась и, через мгновение, с шумом захлопнулась. Йен вылетел оттуда, даже не взглянув на Милковича. Брюнет обернулся и уже был готов бежать за ним, но тут же услышал, как кто-то у него за спиной громко откашлялся. Достаточно знакомый звук. Микки вошел в Овальный кабинет и остановился напротив рабочего стола Президента. Агент прекрасно понимал, что ему наверняка стоит что-либо сказать, ввести Клейтона в ситуацию пока все не вышло из-под контроля, но он не знал, как это сделать: стоит вспомнить прошедший вечер, в который то и дело с его уст слетали едкие реплики относительно Президента, президентской семьи и в целом партии демократов. А после этого – невероятно «красивый» уход и невольное вскрытие своей должности Йену. - Мистер Милкович, - начал Президент, снова откашлявшись. Взгляд Клейтона скользил по поверхности рабочего стола; казалось, он совершенно не обращает внимание на стоявшего перед ним агента. – Я очень извиняюсь. - Простите? - Вы попросили меня провести инструктаж, который касался бы тех вещей, что непременно нужно знать, охраняя моего сына, и я совершенно забыл о самом важном, - сказал Клейтон. Он поднял глаза, встретился взглядами с Милковичем, и тому показалось, что мужчина напротив него – совершенно не Президент. Клейтон Галлагер выглядел всего лишь очень старым, уставшим мужчиной. – Один из самых важных фактов заключается в том, что мой сын невероятно привязывается к людям, которые его окружают. - Я не совсем Вас понял, сэр. - Он считал Вас своим молодым человеком, мистер Милкович, - отчеканил Президент. – И я думал, что тот, кого я найму на защиту моего сына, будет достаточно умен, чтобы не делать с Йеном ничего неподобающего своей должности. - Сэр… - Мистер Милкович, если вы позволили моему сыну поверить в Ваши чувства в целях улучшения качества работы – это нормально. Я могу сменить вашу должность в Белом Доме избежав лишней суматохи, и для протокола мы выберем любую более или менее подходящую причину. К примеру, этот инцидент. Но так как вы причинили моему сыну боль, с каким бы умыслом это ни было, боюсь, я не могу доверять вам как телохранителю. - Сэр, - снова попытался начать Микки. Он еле-еле выдавливал из себя слова, понимая, как цепко он держится за эту работу. Но продолжать стоило. – Я пришел сюда из-за Вашего сына, это правда, но я… я не притворялся. - Повторите еще раз? - Я люблю Вашего сына. Президент рассмеялся. - Пожалуйста, сэр, - взмолился Микки, - разрешите мне объяснить Вам… - Здесь нечего объяснять. - Здесь есть, что объяснить. Я никогда… Я не думал, что подобное произойдет. У меня и мысли такой не было. И я постоянно старался держать его вдалеке от любых угроз, вне зависимости от обстоятельств. Я отдам жизнь за него, мистер Президент, - Микки глубоко вздохнул. – Послушайте. Йен – не самый простой объект для охраны. И я понимаю, что сейчас он злится на меня, так, как наверняка никогда не злился, но Вы должны принять, что я больше других подхожу на эту должность. Я знаю его лучше, чем кто-либо еще, и я всегда смогу обеспечить ему защиту, что бы ни произошло. - И что Вы планируете делать, когда он оправится? – помотал головой Президент. - Извините? - Если он не простит Вас, - пояснил Клейтон. В его глазах виделась грусть, однако губы расплылись в полуулыбке. – Или если даже простит. Что будет дальше? Он ведь с легкостью сможет доказать, кто его настоящая мать, а потом убежит с первым встречным далеко и надолго. Вы и правда думаете, что по окончании моего срока он не натворит бед? Он никогда не был послушным ребенком, мистер Милкович. И он не исправится только потому что закончатся эти избирательные кампании, против которых уже нельзя будет протестовать. - Со всем уважением, сэр, я считаю, что Вы не правы. - Вы прожили с ним три месяца. Я прожил с ним девятнадцать лет. Микки еле смог остановить себя от ответа на эту реплику. Он не мог сказать Президенту, что тот не знает собственного сына, что он даже никогда не пытался узнать его, что он попросту поставил его напротив плаката, агитирующего голосовать за Клейтона Галлагера, заставив замолчать. Он не мог сказать Президенту, что в Йене заключалось намного большее, нежели тот видел, и что он обладает правом делать то, что ему захочется. Микки Милкович не мог, стоя в Овальном кабинете, высказывать в лицо Президенту Соединенных Штатов Америки что тот во многом не прав, как бы ни хотелось этого сделать. - Вы правы, сэр, - сказал Микки. Сердце на секунду замерло. - Разложив все по полочкам, я вынужден сказать, мистер Милкович, что нам необходимо попрощаться, - заключил Президент. – Я был бы рад увидеть на своем столе письмо о Вашей отставке через двадцать четыре часа. Если его не будет, мне придется Вас уволить. - Да, сэр. - Что-нибудь еще? – спросил Клейтон, не сводя глаз с уже бывшего агента. Можно было еще многое сказать. Небольшая часть старого, саутсайдского Микки возмущалась из-за всей несправедливости ситуации, но он был вынужден отпустить это. Была причина. - Нет, сэр, - сказал Микки. Он вышел из офиса и, спустившись по стенке, присел на пол. - Тяжелое расставание, - сказала Фиона, не поднимая глаз с кипы бумаг. – Я думала, что ты заслужишь второго шанса. - Спасибо. - Он будет скучать по тебе. - Он ненавидит меня, - сказал Микки. Затем он поднялся и, вяло улыбнувшись Фионе, направился вдоль по коридору, думая о том, что это, наверняка, последние его шаги по Белому Дому. Слова, сказанные ранее, словно раздавались эхом и возвращались к нему со стремительной скоростью. Впервые за вечер он полностью осознал, что Йен его ненавидит. На этом все.