Клеймо и призвание

Юноша стоял и смотрел на приподнявшуюся в постели женщину. Нити ранней седины в волосах, поблекшие глаза, впалые щеки и глубокие морщины — печать страдания. Родительница, невольно протянувшая к нему руки, выглядела очень плохо. Поэтому обида, которую он носил в душе все это время, отошла на второй план. Кто же знал, что перешептывания старушек окажутся правдой… Решение созрело в голове практически моментально. Господин Валдис непременно поймет. — Август, — прошептала мать одними губами. Она, по-видимому, не могла подняться с постели, но подалась к нему всем телом. В блеклых глазах стояли чудом сдерживаемые слезы. — Я… так виновата… Юноша быстро пересекает комнату и опускается на самый краешек постели. Привлекает к себе родного человека и проговаривает уверенно и спокойно: — Это не важно. Потому что я останусь с тобой. В полной мере насладиться прелестью удивительно скорого выздоровления Лорну не позволила пришедшая повестка. В Совете обо всем узнали. И теперь приказывали явиться для выяснения всех подробностей дела. Хоть Лорн и понимал, что за подобные действия неминуемо последует наказание и думал, что готов к последствиям, какими бы страшными они ни были, страх очень скоро вцепился когтями в душу. Первым желанием было сбежать из города. Возможно, останься Лорн все тем же трусом, каким был раньше, он поступил бы именно так. Но сейчас инстинктивную попытку увильнуть от справедливой кары пресекла совесть. Проблемы ведь нужно решать, а не бегать от них. В конце концов, чего ему бояться? В Совете сидят мудрые, хорошо образованные люди. Они должны его выслушать. Так думал Лорн днями, но ночами старательно загоняемые в темные уголки души страхи брали свое кошмарами. Утра воскресенья молодой человек ждал с нетерпением, тщательно продумывая каждое слово, которое скажет в свое оправдание. Ожидание смерти, как известно, всегда хуже самой смерти. Но время двигалось, приближая назначенный день и час. Зал для заседаний оказался достаточно просторным. В не зашторенные высокие окна солнце швыряло холодные лучи, а часть мест за круглым столом была уже занята. Собравшееся общество оказалось пестрым. Здесь были и южане с их жгучей, несколько диковатой красотой и смуглыми лицами, были и уроженцы северных земель, холодные и величественные, как природа их родных краев. Некоторые целители больше походили на мудрых старцев, которых частенько изображало народное творчество. Казалось, что собравшихся роднит только черное одеяние. Но Лорну не было до всего этого дела. Он был напряжен, как натянутая струна, и, хоть и не подавал вида, остро воспринимал каждый брошенный в его сторону взгляд. Люди казались ему раздраженными, а некоторые даже разгневанными, но, возможно, были таковыми лишь в его воображении. Двустворчатые двери открылись, раздались уверенные шаги. Лорн даже несколько вспотел, думая, что сейчас увидит председателя, от имени которого была составлена повестка. Но вошедшим оказался Август, о котором молодой человек позабыл напрочь. Не обращая никакого внимания на Лорна, целитель занял отведенное ему место и обвел собравшихся несколько скучающим взглядом. Ни ожидаемого злорадного торжества, ни издевательской насмешки. Только равнодушное спокойствие. Не исключено, что лишь наигранное. Сочтя это частью еще не наступившей кары, Лорн выпрямился и принял вид независимый и гордый. Как будто и не его собирались судить. Зал заполнялся людьми. Председатель, высокий седовласый старик с необычно яркими синими глазами, занял свое место в высоком кожаном кресле и объявил заседание открытым. После ознакомления с обвинением — хищение книги из библиотеки и проведение запрещенного обряда — началось обсуждение. Каждый целитель, а потом и сам обвиняемый должны были высказаться. На основании этого председатель выносил вердикт. Мнения у собравшихся были самые разные. А некоторые предложения заставляли Лорна испуганно вжиматься в кресло и искать поддержки в единственном знакомом человеке, который, так уж сложилось, сидел не особо далеко от него. Так южанин, имя которого Лорн не успел запомнить, потребовал отсечь обвиняемому руку за воровство. В назидание другим. Были, конечно, и более миролюбивые высказывания. Кто-то предложил ограничиться денежным взысканием. Ведь от проведенного обряда никто, кроме самого Лорна, не пострадал. О немедленном возвращении украденного речь не шла — это само собой разумеется. Лорн терпел насмешливые взгляды и унизительные реплики в свой адрес. А что еще ему оставалось? Да, он попытался провести запрещенный обряд и не смог его завершить. Но книги не воровал! А как это доказать? Разве все эти люди поверят в то, что кто-то из их рядов добровольно передал в ненадежные руки подобную литературу? Да скорее небо свалится на землю. Когда очередь высказаться дошла до Августа, молодой человек невольно крепче сжал подлокотники и бросил на бывшего друга беглый, полный тревоги взгляд. То, что Август сейчас скажет, возможно, может серьезно повлиять на исход дела. Вот только что он станет говорить? — Мы слушаем Вас, мэтр Алас, — произнес председатель. Под его пристальным взглядом Август поднялся с места и заговорил спокойно и уверенно. — Благодарю. Я понимаю ваше возмущение, господа, но все же прошу Совет воздержаться от поспешности и членовредительства. Я считаю, что нам стоит провести процедуру выворачивания памяти. Так мы сможем узнать больше деталей и лучше понять, как именно все происходило. Обвиняемый ничего не сможет утаить от Совета, и мы сможем улучшить защиту библиотеки, если кража, разумеется, имела место. Ведь, полагаю, никто не желает повторения подобного? Выворачивание памяти. Звучит жутковато. Лорн мысленно содрогнулся, представляя, как именно происходит эта процедура и насколько может быть болезненна. Как бы то ни было, а выход из сложившейся ситуации все-таки есть. — Что же, Лорн Хаттан, Совет готов выслушать вас. — Председатель милостиво махнул рукой, и молодой человек поднялся, с трудом справляясь с нарастающим волнением. Какие неприятные обстоятельства для первого публичного выступления. — Господа! — начал он, почти физически ощущая неприязненные взгляды некоторых собравшихся. — Я прошу у Совета снисхождения. По нескольким причинам. Во-первых, записанный в книге обряд я намеревался использовать вовсе не для достижения собственных мелочных целей. Во-вторых, обряд не был завершен, и цель, ради которой он проводился, осталась недостигнутой. В-третьих, упомянутую книгу я не похищал. Ее отдал мне кто-то из целителей. — Тут по рядам собравшихся прокатилось возмущение, но председатель поднял руку, и в зале вновь воцарилась тишина. — Разумеется, я не отрицаю своей вины и для подтверждения своих слов готов пройти процедуру, о которой упомянул мэтр Алас. Рассказывать в подробностях о причинах своего поступка Лорн счел излишним. Они узнают все сами, когда станут выворачивать его память, что бы это ни значило. Лежа на узкой скамье, Лорн не мог видеть проводимых приготовлений. Веревка, которой он был привязан, сильно вгрызалась в кожу, но сказать об этом было выше сил молодого человека. Он знал, что где-то в этой темной комнате есть Август, и знание это заставляло его терпеть все неудобства молча. Где-то рядом зазвучали слова на незнакомом, но приятном слуху языке. Кто-то приказал Лорну закрыть глаза. Похоже, процедура начиналась… Август никогда не думал о том, что ему доведется увидеть проведение древнего обряда воочию. Кроме того, он и предположить не мог, что в человеке может произойти настолько поразительная перемена. Куда девалась трусость? Где то желание сбежать от ответственности, свойственное Хаттану еще в юности? Неужели люди все-таки способны меняться? Нахмурившись, Алас наблюдал за тем, как председатель, обеими руками коснувшись висков Лона, прикрыл глаза. Дальше, если верить книжным описаниям процедуры, Хаттан заново переживет свою жизнь от момента рождения до дней сегодняшних. Переживет заново каждую свою эмоцию, снова встанет перед каждым выбором, только теперь видеть это будет еще и председатель Совета. Август невольно поежился. После такого способа доказать правдивость сказанного и наказание не нужно. Вся процедура должна была занять не более получаса. Сначала Лорн лежал вполне смирно, так что Август подумал даже, что от связывания можно было и воздержаться. Но потом молодой человек начал отчаянно дергаться, вырываться, до крови раздирая кожу на запястьях. Он что-то невнятно бормотал, не оставляя попыток высвободиться. За то время, что продолжалось буйство, Алас уже успел пожалеть о том, что вообще упомянул эту процедуру. Потом Хаттан успокоился, и только выступивший на лбу пот и тяжелое дыхание напоминали о припадке. Через некоторое время все повторилось вновь. К концу процедуры на Лорна было больно смотреть. Бледный, мокрый от пота, с прокушенной губой и кровоточащими порезами от веревки на запястьях, он вызывал острое чувство жалости. Помрачневший председатель велел немедленно привести к нему мэтра Нери для прояснения вновь открывшихся обстоятельств. — Могу я попросить вас позаботиться о молодом человеке, мэтр Алас? — тихо обратился к Августу председатель. Трое молодых целителей, сопровождавших его, ушли без позволения. — Разумеется. Что удалось узнать, господин председатель? — Обвиняемый нам не солгал, — поморщившись, ответил старик. — Мэтр Нери передал ему книгу, даже не сочтя нужным предупредить об опасности, которую она несет. — И что теперь будет с Лорном? — Августу удалось сохранить ровность голоса. — Каков ваш вердикт? Председатель помолчал, обдумывая окончательное решение. — Людям и целителям запрещено проводить подобные обряды. Но в данном случае никто не пострадал. Лорн Хаттан вернет книгу и выплатит штраф, но при условии, что отныне будет находиться под вашим наблюдением, раз уж вы были когда-то дружны. Август склонил голову в знак согласия и, когда за председателем закрылась дверь, подошел к скамье и разрезал связывающие Лорна веревки. Тот слабо дернулся, не открывая глаз. — Теперь все закончилось… Ты молодец. Хорошо держался. После заседания в Совете жизнь пошла своим чередом. Книга была возвращена туда, где ей надлежит находиться. Нанявшийся подмастерьем гончара Лорн потихоньку выплачивал штраф и иногда навещал Августа, чтобы рассказать о своих небольших успехах. Аксинья собиралась навестить родителей до наступления зимы и ходила счастливая, ведь Алас по секрету шепнул ей, что без нее он как без рук. И без ног. Только Михей был хмур и беспокоен. Он хотел поговорить с господином Августом на одну очень важную тему, но никак не выпадало подходящего случая. К тому же мальчик боялся отказа, поэтому упорно тянул до того момента, пока однажды вечером после ужина опекун не подозвал его к себе и не спросил, что происходит. Ребенок растерялся, моментально позабыв все нужные слова и убедительные доводы, но Август его не торопил. Просто глядел на огонь в печи и чему-то улыбался одними углами губ. Успокоившись и уняв бешено колотящееся сердце, Михей смог начать сложный, как ему казалось, разговор. — Я тут подумал… Целителям ведь нужны ученики, правда? — Правда, — кивнул опекун. — Знания нужно кому-то передать. — А можно я буду вашим учеником? — Михей нашел в себе силы взглянуть на Августа, который замер на стуле, будто каменное изваяние. — Моим… Кем? — Вашим учеником, — повторил Михей уже куда уверенней. — Вы же сказали, что знания нужно кому-то передать. Так почему бы Вам не передать их мне? Я очень хочу помогать людям, честно. — Ты же все видел, — задумчиво протянул Август. — Будет трудно. Ты готов? Михей задумался ненадолго, в очередной раз взвешивая все за и против. — Да. Я хочу быть таким, как Вы. Улыбнувшийся было Алас нахмурился. — Нет, Михей. Мне подражать не нужно. Стань самим собой. На утро следующего дня они провожали Аксинью в дорогу. Она звонко смеялась над неловкими попытками Августа пошутить и обещала скоро вернуться. Завтрак, который в порядке исключения приготовил Алас, состоял из чуть подгоревшей каши и невероятно ароматного чая. За окном царила серость и холодный ветер, а дома было сухо, тепло и весело. Михея вдруг посетило незнакомое раньше ощущение, а когда он понял, чем оно вызвано, то рассмеялся. Сбылось еще одно его желание. На недоуменный взгляд опекуна мальчик ответил, отставляя пустую тарелку: — Сейчас мы так похожи на семью, хотя вовсе не родные друг другу. И Август, и Аксинья были вынуждены согласиться с этим необычным заявлением. К Нордланду подступала зима, а на крыльце дома Аласа беззаботно валялся полумифический зверь, напоминающий кота. И по слухам определяющий месторождение драгоценных камней и приносящий удачу.