Детдомовцы

Холодный, дождливый день не соответствовал тому, что происходило сейчас в душе Йондайме Хокаге. Волнение и радость вихрем бушевала внутри него: уже девять месяцев прошло с тех пор, как была озвучена весть — его жена, Кушина Узумаки, беременна. Сидя рядом с палатой, в которой рожала Кушина, Минато, сцепив руки в замок, молился богам, чтобы всё прошло хорошо. Спустя несколько часов крики его жены, наконец, стихли. Намикадзе, затаив дыхание, наблюдал цепким взглядом синих глаз, как открывается дверь палаты. Мужчина хотел немедленно ворваться туда, чтобы лицезреть свою любимую и ребёнка, но необъяснимые тревога и страх закрались в его сердце, увидев загнанный взгляд вышедшего из палаты Ирьёнина. — Хокаге-сама, думаю, вы должны это увидеть, — тихо и как-то надломленно произнёс тот, отводя взгляд. — Пройдемте за мной, пожалуйста. Это посеяло ещё большую тревогу в душе Намикадзе. Кое-как совладав с собой, мужчина прошел за врачом, шагая так, словно переступал через себя. Первым, что заметил Минато, войдя в палату, была жена, что крепко спала. На немой вопрос ответ был дан сразу же: — Это было необходимо. Иначе — ваша жена могла усложнить возникшую ситуацию. — Что за ситуация? Говорите как есть! Ирьёнины переглядывались между собой, словно ведя безмолвный диалог. Намикадзе невооруженным глазом видел горечь и сожаление, что таилась в их взглядах, направленных на него, что не могло не раздражать мужчину. — Взгляните сами, Хокаге-сама, — проговорил главный ирьёнин, указав рукой в сторону кроватки, в которой лежал ребёнок. В этот момент, с каждый шагом в сторону кроватки, сердце Минато будто замедляло свой стук. Он ещё никогда не испытывал такого волнения, как сейчас. Дыхание его было прерывистым и тяжёлым. Оказавшись рядом с ребенком, Хокаге застыл каменной статуей, с неверием и ужасом смотря на своего сына, глаза которого горели кроваво-красным светом, как у Девятихвостого Демона-Лиса. — Ками-сама… Что это такое? — сипло выдохнул он, отчаянно пытаясь осмыслить увиденное. — Что за чертовщина с моим сыном?! — Хокаге-сама, мы думаем, что ваш сын — стал сосудом для биджуу… Минато рывком оказался рядом с главным ирьёнином. Вцепившись в его халат мертвой хваткой, он яростно прорычал: — Что ты сказал? Повтори! На удивление, ирьёнин не испугался и, смело посмотрев на главу деревни, повторил свои слова. Минато хотел убить этого человека, медленно, принося мучительную боль, но быстро опомнился и отпустил его, ведь виноват был не он. — К-как же так, — прошептал он, вцепившись пальцами в светлые кудри. — Печать ведь была в порядке! В голове мужчины до сих пор не укладывалось происходящее: его сын — сосуд Девятихвостого? Это шутка?! — Понимаете, Хокаге-сама, — заговорил главный ирьёнин, пытаясь звучать спокойно, — возможно, что Девятихвостый начал «переселяться», когда ребенок ещё был в чреве матери, а во время родов — переселился полностью. — Тогда может быть, что Наруто просто стал джинчуурики, а не… — Исключено! — отрезал ирьёнин, сурово нахмурив брови. — На ребенке не стоит никакой сдерживающей печати и поэтому, скорее всего, личность вашего сына была уничтожена. Думаю, ребёнка стоит оправить в прию… Пальцы Минато сомкнулись на шее ирьёнина до того, как тот договорил. Холодная ярость бурлила с синих глазах Йондайме Хокаге. — Я не собираюсь ничего предпринимать лишь из-за ваших домыслов, — прорычал мужчина. — Пусть Иноичи из клана Яманака обследует Наруто, а уже после я решу, что делать с моим сыном!

***

Сожаление. Вот что видел Минато в зелёных глазах Иноичи, после того, как он проверил его сына. Он уже знал, каким будет ответ, но всё равно не мог не спросить: — Что скажешь, Иноичи? Мужчина напротив лишь отрицательно качнул головой. — Прости, Минато, — глухо проговорил он. — Но твоего сына больше нет. И мир Намикадзе Минато рухнул.