sparks fly.

Они дали ей только двадцать минут на сборы. Ее чемодан едва можно закрыть, потому что она пытается засунуть туда столько вещей, сколько вообще возможно, потому что они дали ей только двадцать минут на сборы. Они вытолкали ее из дома и даже не попрощались. Они даже не смотрели на нее, когда делали это. И ей было некуда идти. Ей было некуда идти. Она крепко прижимает к себе чемодан, идя по привычным маршрутам и задается вопросом, ответит ли ей Костия, если она ей позвонит. Возможно нет. Она тоже не смотрела Лексе в глаза, когда выталкивала ее за дверь. Возможно, так и должно быть. Лекса сглатывает ком в горле и садится на углу улицы. Она прижимает ноги к груди, обхватив их руками, и кладет подборок на колени. Тихие слезы бегут по ее щекам, и она старается не думать о своей комнате, своих плакатах, своем велосипеде и о каждом кусочке своего детства, что остались далеко позади, когда она покинула этот дом. И, может быть, она должна была понимать, что все может так закончиться. Любой, кто глумился над гей-парами на телевидении и разглагольствовал о том, как "чертовы средства массовой информации заполнены педиками и лесбиянками", негативно повлияли на восприятие ее родителей. Но Лекса надеялась, что, возможно, это будет по-другому, потому что это она - их любимая дочь. Может быть, они просто не поняли, потому что даже это не помогло им воспринять новость адекватно - однажды Лекса рассказала им правду о том, кем она является, и надеялась, что они примут ее. Но она была наивна. Она смотрела, как беспокойство на их лицах сменяется отвращением, в тот момент, когда Лекса только произнесла слово "лесбиянка". Она смотрела, как застывают их глаза, как ее мать презрительно выплюнула: "Ты больше мне не дочь". И тогда они сказали ей убираться вон. Они дали ей двадцать минут на сборы. А потом они выгнали ее. Они захлопнули дверь прямо перед ее лицом, и она ничего не могла с этим поделать. Она десять минут стучала в дверь, крича сквозь слезы и прося ее впустить обратно. Она умоляла их вспомнить, что она все та же маленькая девочка и что она не изменилась только потому, что любила девушек. Она смотрела, как в гостиной погас све,т и покинула дом. Окончательно. И теперь она здесь, перед этими воротами, через которые она ходила сотню раз, но сейчас она просто не в силах. Она не уверена, как долго здесь уже сидит. Она наблюдает, как машина за машиной проезжает через ворота и никто не останавливается. И, может быть, часть ее надеется, что Костия может заметить ее и остановиться. Просто увидит ее на углу, узнает, что случилось, возьмет на руки и по привычке прошепчет ей в волосы, что все будет в порядке. Но даже если она и проедет мимо, Лекса не узнает. Уже темно и довольно холодно, и Лекса понимает, что нужно будет найти место для ночлега. Но она по-прежнему надеется и ждет Костию. Она кусает нижнюю губу, пытаясь удержать поток слез, когда большой, черный автомобиль останавливается перед ней. Из водительского места выходит девушка. Она блондинка, и она красивая, но Лекса не знает ее. — Ты сидишь здесь с тех пор, как я уехала на репетицию. Ты в порядке? —девушка обеспокоена, а Лекса хочет сказать "да", потому что ей не нужна жалость какой-то богатой незнакомки, которая живет здесь, но глаза предательски наполняются слезами, и нет уже сил сдерживать рыдания, ей остается просто покачать головой. Глаза девушки расширились, и она приседает, кладя свою руку на колено Лексы. — Тебе есть куда идти или кто-нибудь, кому я могу позвонить, чтобы тебя забрали? — Она спрашивает с искренним беспокойством, а Лекса начинает плакать еще сильнее. Она ненавидит слабость, ненавидит показывать себя слабой, но сейчас она чувствует себя сломленной. И плач - это единственное, что она может сейчас делать. Она снова качает головой на вопрос девушки. Незнакомка вздыхает, и Лекса думает, что та собирается встать и уйти, что она просто притворится, что никогда не видела ее. — Подожди немного. Оставайся здесь, ладно? Я вернусь. — говорит она, и Лексе хочется ответить, что на самом деле ей некуда отсюда уходить, но она не может выдавить из себя и слова. Блондинка идет обратно к машине и достает свой сотовый из кармана. Несколько мгновений она говорит с кем-то на другом конце линии, а потом идет обратно к Лексе. — Я Кларк. — говорит девушка, протягивая свою руку. Лекса, всхлипывая, смотрит на нее какое-то время, а затем пожимает теплую ладонь в ответ, и она клянется, что чувствует электрический разряд в этом прикосновении. — Лекса. — Бормочет она в ответ, и Кларк улыбается. — Приятно познакомиться, Лекса. — Говорит она и шатенка слабо улыбнулась в ответ. — Это может быть странно, учитывая, что мы только что познакомились, но я позвонила своей маме, и она была бы не против, если бы ты, возможно, хотела остаться у нас на ночь? Будет дождь, и у нас есть свободная комната, так что никаких проблем не возникнет. — Говорит Кларк, и Лекса видит настоящую, искреннюю улыбку на ее лице. — Как ты можешь быть уверена, что я не вор или убийца, который хочет проникнуть к тебе в дом? — Спрашивает Лекса, и, боже, она делает это не нарочно. К счастью, Кларк смеется. — Я думаю, если бы ты была вором или убийцей, ты бы нашла свою жертву гораздо раньше. — Говорит блондинка, и девушка действительно согласна с этим, так что она кивает. — Спасибо, Кларк. — Говорит шатенка, пробуя имя девушки на языке. — Я очень благодарна тебе. — Заканчивает она, и девушка дарит ей яркую улыбку в ответ. — Чудно! Но, у тебя может быть ружье. — Отвечает она с улыбкой и идет обратно к машине. Лекса сжимает ручку своего чемодана и останавливается перед дверью пассажирского сидения. Когда она садится в машину, то понимает, что, вероятно, этот автомобиль гораздо лучше и комфортнее любой комнаты в ее собственном доме. Черт, эта чертова машина даже наверное и стоит больше, чем весь ее дом. Ее старый дом. Лекса пытается не заплакать снова, потому что не может представить себе, как будет выплачивать деньги, если она вдруг испортит здесь что-нибудь. Она смотрит в окно и пытается игнорировать то, как сейчас сжимается ее сердце, когда они проезжают мимо дома Костии. Он располагается прямо у бассейна, между двух больших домов, потому что мама Костии работает на благо семьи и у них был большой участок, чтобы построить там этот замечательный домик. Они так и продолжают ехать вверх по склону, и это поражает Лексу, в окне проносится дом за домом, и она понимает, что Кларк живет в самом большом особняке на вершине холма. Тот самый дом, о котором когда-то Лекса и Костия мечтали. Они могли фантазировать так часами напролет, представляя себе людей, что живут там, в самом величественном месте, которое они когда-либо видели. Теперь Лекса знает. И она может с легкостью сказать, что Кларк совсем не та, что представляла себе Лекса до этого. Они останавливаются у особняка, и челюсть Лексы фактически отвисает. Кларк смотрит на нее с доброй и искренней улыбкой: — Пойдем. Моя мама уже ждет нас. Лекса следует за Кларк, прижав к себе руки, чтобы окончательно убедиться, что она ничего не сломала в дорогом салоне авто. Блондинка придерживает дверь для Лексы, и они вместе идут к чертовски огромной кухне, где женщина в кашемировом свитере и джинсах наливает себе в бокал вино. Как только она замечает вошедших, ее губы расплываются в улыбке. — Ты, должно быть, Лекса? — Да, мэм. — Отвечает девушка, и женщина качает головой. — О, нет, не называй меня так. Можно просто Эбби. — Мягко произносит женщина, и Лекса чувствует себя ужасно странно, как будто сейчас она предает свою мать, стоя в этом шикарном доме, напротив этой женщины. Кларк идет вдоль кухни, заглядывая в один из шкафов. — Могу я тоже называть тебя просто Эбби? — спрашивает она, и женщина недобро посмотрела на дочь. — Нет, не можешь, юная леди. — улыбается Эбби, и Кларк подмигивает Лексе через плечо. — Отстой, — отвечает блондинка и тянет пару стаканов из шкафа. — Не хочешь выпить чего-нибудь? У нас есть сок, содовая и вода. — Лекса пожимает плечами, ей неловко, и она чувствует, что не должна быть здесь. Это все не принадлежит ей. Ей принадлежит только ее маленькая комната, в которой всегда было отчетливо слышно, как родители кричат, смотря Колесо Фортуны. Ей не место здесь. Но она тут и задается вопросом, отличается ли вода миллиардеров от обычной. — Я буду воду, спасибо. — Шепчет Лекса, продолжая сжимать ручку своего чемодана. Кларк улыбнулась. — Окей, — она идет к холодильнику и достает бутылку воды, наливая два стакана и протягивает один Лексе. Она делает глоток и искренне удивляется, когда чувствует, что эта вода совсем не отличается от обычной. Эбби разглядывает девушку с явным интересом, и видно, что женщину терзает уйма вопросов, но Лекса не уверена, что сможет ответить хоть на один. — Давай, я покажу тебе гостевую комнату. — Блондинка жестом указывает на большую парадную лестницу, и шатенка идет следом, подарив Эбби последнюю благородную улыбку.

***

Гостевая комната была в два раза больше ее комнаты дома. (И опять она должна поправить себя. Ее старого дома) Кларк показывает ей ванную комнату и просит Лексу распаковать свои вещи, чтобы та чувствовала себя более комфортно. Шатенка только пожимает плечами: — Если честно, то я не уверена, что сейчас что-нибудь заставит меня чувствовать себя комфортно, но спасибо за попытку. — Бормочет она и неуверенно прикусывает нижнюю губу. Шатенка смотрит вниз на кровать, которая выглядит невероятно большой и мягкой. Это был долгий день. Она садится на самый край, и Кларк присаживается рядом. — Ты не обязана говорить мне, почему ты оказалась там, но если ты вдруг действительно захочешь поговорить об этом, то я буду рада выслушать тебя. Иногда это помогает - просто рассказать все незнакомому человеку. — Я ценю твое предложение, но я очень устала. Я бы на самом деле хотела бы просто немного поспать. — Говорит Лекса, и Кларк кивает. — Да, конечно! Когда ты встанешь, завтрак уже будет готов. — Улыбается блондинка. — Спасибо, Кларк. — Шепчет Лекса, и это большая благодарность, чем просто спасибо за завтрак. За все это. И, судя по выражению лица Кларк, она все понимает.

***

Лекса просыпается на следующее утро и не сразу понимает, где находится. А потом она вспоминает, что ее выгнали из дома прошлой ночью и она находится в доме на вершине холма. И ей до сих пор некуда идти. Она сонно спускается вниз по лестнице. Кларк сидит на кухне, держа в руках половину бублика. Она усмехается виду шатенки, когда та сонно бредет вниз по лестнице. — Доброе утро! Как спалось? — Спрашивает блондинка. — Очень хорошо, спасибо. И Лекса не знает куда идти. Она не уверена: должна она сидеть, бежать или стоять, и Кларк хлопает по стулу рядом с ней. — Садись, есть рогалики. Моя мама ушла на бранч, так что ее не будет некоторое время, — говорит Кларк, и Лекса кивает. Она ерзает, чтобы присесть поближе к девушке, разглядывая целую коробку бубликов перед собой. — Хочешь поджаренный? — спрашивает она, и Лекса чувствует, что должна сказать нет, она может съесть его и так, но вместо этого кивает еще раз. — Тостеры там, я сделаю. — Говорит Кларк, и аккуратно берет рогалик из пальцев шатенки, идя в другой конец кухни. Повисло неловкое молчание. — Я не хочу встревать, но... Куда ты собираешься идти? Моя мама и я... Мы заметили чемодан. — Прерывает тишину блондинка, и Лекса смотрит на свои руки. Она честно не знает. — Я не уверена. — Отвечает она, и слышит вздох. — А твои родители? — Спрашивает Кларк, и Лекса чувствует, как к горлу подступает ком, а в животе завязывается тугой узел. Она пытается не плакать, и на этот раз ей удается подавить слезы. И она решает быть честной. — Они выгнали меня. — Бормочет она, и блондинка задыхается от удивления. Слова повисли в воздухе между ними на мгновенье, а затем Кларк резко выдыхает. — Так вот почему чемодан... О боже, это все вещи, которые у тебя есть? — Лекса кивает. — Это то, что я успела взять. Они дали мне двадцать минут, чтобы я собрала свои вещи. — Произносит Лекса, и она пытается говорить об этом более равнодушно, будто и не чувствует, как все внутри переворачивается от отчаяния, и она не уверена, что ей это удается. — Почему они сделали это? — Спрашивает Кларк, и Лекса не знает, стоит ли ей говорить истинную причину, но она уже начала. — Я сказала им, что я лесбиянка. Они ужасные гомофобы, так что они плюнули мне в лицо и сказали, что я им больше не дочь, когда выгоняли меня. — Говорит она, и слышит громкий хлопок. Кларк держит свои руки у шкафа, и ее лицо заметно покраснело. Лекса замечает, что ее бублик выскочил из тостера, но вероятно, что сейчас будет уже ни к месту идти за ним. — Ты останешься здесь. — Говорит Кларк, и глаза Лексы заметно расширяются от услышанного. О нет. Она не может. Она уже чувствовала себя неловко только за одну проведенную здесь ночь. Остаться дольше, чем... Хорошо. Она не совсем уверена, что сможет справиться с этим. — Нет, я не могу. — Начинает заикаться Лекса, и Кларк качает головой. — Я поговорю с мамой, она не выгонит тебя, зная, что тебе больше некуда идти. Послушай, ты правда можешь остаться, пока не найдешь чего-нибудь получше, хорошо? — Говорит блондинка, и Лекса действительно чувствует, что так просто не сможет отказаться, она даже не сможет найти в себе больше сил, чтобы сказать еще раз "нет". — Хорошо. — Произносит Кларк, и Лекса жестами указывает за спину девушки. — Кажется, мой бублик готов.

***

Лекса сидит на лестнице, ее чемодан стоит рядом, в то время как она слушает спор Кларк с ее матерью. Шатенка понимает, что глупо было надеяться, что доброта Эбби будет выходить за пределы этой ночи. Но она позволила себе надеяться. И действительно, Лексе уже было бы пора перестать верить, что в ее жизни может происходить что-то хорошее, что все наладится. Жизнь не такая. Особенно она не щадит таких как Лекса. Она прижимает колени к груди и мысленно пробегает по списку своих знакомых. По очень короткому списку знакомых. Сейчас она жалеет, что не была более дружелюбной раньше. Единственный человек, кого она смогла вспомнить - дядя Густус, но он живет в Вашингтоне, и она даже не может позволить себе билет на автобус к нему. Плюс ко всему, девушка не видела его много лет и сомневается, что он будет рад увидеть ее на своем крыльце после стольких лет без контакта. Она понимает, что, наверное, детский приют - это лучшее место, куда она может пойти. Это лучше, чем ничего. По крайней мере, там будет теплая постель. Лекса кусает нижнюю губу, когда чувствует, как кто-то трется о ее ноги. Она слышит протяжное мурчание и смотрит вниз к себе под ноги, чтобы найти большого пушистого былого кота, который таращится на нее снизу вверх своими яркими изумрудными глазами. Кот протяжно мяукает и трется головой о ноги Лексы, и она не может сдержать улыбки. Шатенка наклоняется, чтобы погладить мягкую шерсть на макушке животного. — Эй, привет, — бормочет девушка, и кот мяукает еще раз, вставая на задние лапы, положив передние прямо на колени Лексы. — Тебе нравится жить здесь? — Спрашивает она, хотя и так прекрасно понимает, что кот не ответит, и это успокаивает. Ей просто нужно с кем-то поговорить. — Я думаю, тебе нравится. Это, должно быть, хорошая жизнь. Они, наверное, кормят тебя до отвала самым дорогим кормом для кошек. — Говорит шатенка, получая довольное мурчание в ответ. Она смеется. — Это и вправду так. — Бормочет она. Лекса почти не слышит перепалку матери и дочери в соседней комнате, но это продолжается уже довольно долго, и она не может представить какой в итоге ее ожидает исход, так что она продолжает чесать макушку своего нового друга. Наконец она привстает, слыша шаги. Кларк скользит по перилам лестницы и садится рядом с Лексой. Она замечает кота и высовывает язык, что заставляет Лексу рассмеяться. Тот в свою очередь по-прежнему лежит на коленях шатенки, громко мурлыча, когда рука Лексы вновь скользит по мягкой шерсти. — Обычно он ненавидит людей, — бормочет блондинка, пытась погладить живтоное, но тот недовольно оскалился на хозяйку. — Включая меня. — она усмехнулась. Лекса не знает, что хочет сказать Кларк, и все, что она сейчас вообще хочет сделать - это сбежать отсюда. Блондинка смотрит на нее снизу вверх и замечает несколько милых морщинок на лбу девушки. — Ты хочешь знать, что мы решили, верно? — Наконец спрашивает Кларк, и Лекса нервно кивает, прикусывая нижнюю губу. — Да. — Отвечает она, и Кларк вздыхает. — Она не суровый человек, на самом деле, — начинает Кларк, и Лекса хочет сказать, что она все понимает, но девушка продолжает, не дав даже шанса открыть шатенке рот. — Ей было очень тяжело, когда мой папа ушел. Она слишком привыкла к нему, привыкла быть семьей, ­— блондинка смотрит на свои руки. — Она хочет поговорить с тобой, — наконец произносит она, и Лекса чувствует, как вспотели ее ладони, а глаза невольно расширились от страха. Кларк быстро положила руку на бедро шатенки, чтобы попытаться ее успокоить. — Нет, нет. Не в плохом смысле. Она просто хочет узнать всю историю. — Говорит она, и это, если честно, ничуть не помогает девушке успокоиться, но ей приходится кивнуть в знак согласия. Кларк дарит ей очаровательную улыбку, которая по какой-то непонятной причине вызывает стаю бабочек в животе Лексы. — Все будет хорошо, и я постараюсь удержать Лютика, чтобы он не сбежал. — Говорит блондинка и Лекса снова кивает. Она оставляет свой чемодан у лестницы, когда заходит в кабинет, замечая стоящую у окна Эбби. Девушка прокашливается, чтобы объявить о своем присутствии. Женщина поворачивается и по-доброму улыбается Лексе. — Присаживайся. — Говорит она, указывая на большое кожаное кресло справа от нее, и Лекса чувствует, что она не может возражать, поэтому она аккуратно садится. Эбби прислонилась к подоконнику. — Почему ты не сказала мне, что случилось прошлой ночью, Лекса? — Вздыхает женщина, пока шатенка рассматривает свои руки. — Я вышла к своим родителям, — начала девушка, и она не хочет снова проходить через это, не хочет рассказывать эту историю вновь, но если ей нужно сделать это, чтобы остаться здесь, то она должна рассказать. Ей необходимо. — Они никогда особо не понимали меня. Они росли по библейским законам и жили, опираясь на свои взгляды, понимаете? — Говорит Лекса и понимает, что оправдывает своих родителей, но сейчас ей легче сделать именно это, чем признать, что ее родители просто ханжи и решили отказаться от нее просто из-за того, что она лесбиянка. — Я рассказала им, что мне нравятся девушки, и они выгнали меня. — Заканчивает шатенка, и она правда рада, что смогла сделать это, не заплакав. Она замечает, как взгляд Эбби смягчается и в глазах сверкают нотки жалости. Лексе уже пора привыкнуть к этому. — Боже, Лекса. — Говорит женщина и кладет свою руку ей на плечо. — Хорошо, пока ты не сможешь вновь встать на ноги, гостевая комната твоя. — Наконец произносит она, и Лекса пытается не заплакать. — Спасибо. — Это все, что шатенка может выдавить из себя до того, как слезы начинают скользить по ее щекам, и она очень, очень надеется, что все эти рыдания скоро прекратятся, потому что это, вообще-то, не в ее правилах - плакать на публике. Она никогда не была тем, кто показывает свои эмоции, но сейчас она так истощена. Она пытается успокоиться и сделать вид, что ее это совсем не волнует, но просто не может найти в себе сил сделать это. Она не может притвориться, что это все ее не убивает. Это просто невозможно. Теперь она, по сути, сирота. Лекса пытается остановить слезы, когда Эбби обнимает ее за плечи, и она просто наклоняется в ответ и позволяет самой себе очутиться в теплых объятиях женщины.