Технократия

      Сердце Франко, да и весь его организм, ещё работающей в бешеном ритме пробежки, старался как можно быстрее притихнуть в почтенном трепете перед этим грозным зданием. Одним из немногих, не горящим самыми яркими и бешеными цветами электронно-неоновых вывесок. Сделанное не из стеклянно-алюминиево-синтетических плит, а отстроенным в строгом стиле из мрамора. Двойные двери были сделаны из железа и превышали три человеческих роста. Они медленно начали открываться перед Франко, словно приглашая его в это царство смерти и машин, ежедневно умерщвляющих сотни людей. И во главе этого машинного монстра стоял один единственный человек - Ласко Браг.       Франко осторожно ступил на порог. Если дверь открыта в такое время... Да, кстати о времени. Франко глянул на ослепляюще красные цифры электронных часов в конце коридора. 19:27. если Ласко тут, то значит недавно пришёл. В дневную смену он уходит в 18:00 и ни минутой раньше и ни минутой позже. Раз дверь открыта, значит он днём отсыпался, а сейчас ведёт ночную смену.       Франко с наслаждением зашагал по коридору. Это было единственное место на поверхности, в городе, где он чувствовал себя так же уютно, как и в катакомбах. И всё благодаря мраморным стенам и полу, создающем определённую акустику. Вполне вероятно, когда это здание ещё строилось, то уже тогда было известно его предназначение и так же было известно, что Смерть, как бы не пытались о неё забыть, не пытались принизить её значимость, не потерпит меньшей роскоши.       Диггер привычно открыл дверь в кабинет Ласко. Аккуратно, медленно, бесшумно. Кабинет, как и ожидалось был пуст. Стол был очищен от бумаг и обычного рутинного мусора. Зато дверь в мастерскую была открыта. Так же тихо открыв дверь Франко шмыгнул внутрь. Ласко сидел на стуле, уткнувшись взглядом в стекло, разделяющее мастерскую и особую операционную - место, где редкие желающие получали смерть не от рук бездушных машин, а от рук, пожалуй, почти такого же бездушного, Ласко.       Тусклый холодный свет падал на худую фигуру главного умерщвлителя. Он, так же как и Франко, разительно отличался от людей своего времени. Но если Франко напоминал чужака, дикаря, зверя подземелий, то Ласко полностью был поглощён своей профессией. Худое тело, мертвенно-бледная кожа, длинные тонкие пальцы пианиста, блеклые серые неморгающие глаза, смотрящие сквозь стёкла очков. И сам он, сознанием, холодный, неживой человек. И подобно Франко презирающий современных людей. Но их смерть никогда не приносит ему удовольствия или не вызывает отягощения. Она не вызывает у него вообще никаких эмоций. Это просто рутина. И это единственная работа которая не вызывает у него отвращения.       - Франко, пожалуйста, не греми... У меня адская мигрень, - тихим голосом проговорил Ласко. Он был даже не удивлён нежданному визиту.       Франко тихо присел рядом изучая операционную. Такие посещения были почти что в порядке вещей. Ласко был одним из тех людей, которых можно назвать... Нет, не другом. Не один из них не позиционировал другого как друга. Скорее они были приятелями или неплохими знакомыми. Решающим фактором в их отношениях было то, что им не было друг от друга мерзко. Они могли общаться не скрывая чувств и, при этом, не вызывая друг у друга чувства отвращения. И сейчас, Ласко показывал Франко не натянутое спокойствие, а простую человеческую усталость.       - Знаешь, а она просила смерть от удушья, - сказал Ласко не сводя взгляда с операционного стола. - Но она боялась роботов. Точнее их прикосновений. Сказала что хочет почувствовать человека в конце. Как же я не люблю душить...        Его речь была тихой, медленной и размеренной. А ещё его речь звучала как речь человека который очень устал.       - Знаешь, а она была красивой. Во всяком случае, я думаю, что ты счёл бы её красивой, - продолжил он. - Я не понимаю их красоты. Но она была похожа на тех, кто жил давно. Очень давно. И поэтому, я думаю, тебе бы она понравилась.       Франко слегка удивлённо глянул на Ласко, но решил не перебивать. Да, Ласко был совершенно прав в том, что женщины, да и вообще люди прошлого нравились Франко больше чем современные. Потому что они живыми были. Но они не приходили за смертью от удушья.       - Я в очередной раз поражаюсь тому, как огрубело чувство Смерти. Таких как она - одна на тысячу. Одна на тысячу, кто чувствует жизнь хотя бы за пару секунд до собственной смерти. Для остальных это лишь способ завершить такое скучное занятие как жизнь. И их смерть так же скучна и бессмысленна, как скучна и бессмысленна их смерть. Когда-то, ты я думаю знаешь, и Жизнь и Смерть воспевались. Смерть была освобождением от полной самых ужасных и сильных чувств Жизни. И даже это было прекрасно. От Смерти ещё бывало бежали, спасались, стремились к Жизни... А жизнь была калейдоскопом, от человека бывало даже не зависела его Жизнь и его Смерть! А я был бы преступником в то время! А сейчас... Сейчас утопия. Человек волен распоряжаться Жизнью своей как угодно и при этом он предпочитает скучать и пресыщаться ею и по сути своей умирать от скуки... Не понимаю.       Всё это было сказано всё ем же усталым и флегматичным голосом, человека который делает рутинную работу и не видит в ней смысла. И пытается этот смысл найти.       Ласко встал и медленно поплёлся к столу мастерской. Из ящика он достал небольшую капельницу. Ласко при всех своих отличиях всё же грешил некоторыми чертами современного человека. Он пресытился современной едой. Но если современные люди вместо обычной еды предпочитали специальные питательные смеси, энергии которых хватало на пару суток и избавляло на это время от необходимости есть, то Ласко полностью отрёкся от приёма чего либо внутрь кроме воды. Вместо этого он вводил питательные вещества себе внутривенно.Многие считали этот метод жутким и нечеловечным, но на это и рассчитывал Ласко.       - Спасибо, что приютил ненадолго. Хоть на полпути передохнул, - впервые проронил слово Франко. Он знал что Ласко питаться предпочитает в одиночестве и у него явно был перенасыщенный день. Понимающий слушатель ему нужен был не дольше, чем на всё время его монолога.