Сборник по Коклзу

— Ты серьезно? — Миша не мог перестать усмехаться, слушая рассказ друга. — Вот просто взяла и выгнала? На мороз? За то, что ты разбил ее любимую вазу? — Как видишь, — Дженсен поджал губы, плотнее кутаясь в одеяло и обнимая руками кружку с горячим чаем. — Будто я мальчишка какой-то. — Ух, страсти у вас, — он покачал головой. — Хорошо, я решил к тебе заехать… А она бы тебя обратно хоть пустила? — Не знаю. Она мне ключи от машины в окно кинула. — О. Ну хоть так. А чего ты туда не пошел? Из принципа? — Они зацепились за ветку, — Эклз горестно вздохнул. — Настоящая череда неприятностей… Ты меня просто спас. Спасибо, Миш. Не знаю, что бы я без тебя делал. — Превратился бы в ледышку, — он снова усмехнулся, а потом посерьезнел. — Нет, правда. Ты же мог замерзнуть насмерть, и все. — Ага. Тогда бы я ей уж точно ничего не купил. Ни новую вазу, ни цветы в знак извинения. — А ты еще и извиняться будешь? — удивленно спросил Коллинз. Да он бы после такого согласился увидеться с женой только на суде, чтобы оформить развод. Ну, каждому свое, мало ли, какие порядки в семье Эклзов. Может быть, это они так свою любовь проявляют? — Я… Не знаю, — тот закашлялся и поставил кружку на стол. — Меня так это достало. Ссоры, скандалы, эмоции… Они меня так в гроб сведут. Я любви хочу, а не страсти, понимаешь? Думал, она успокоится со временем, а уже который год одно и то же. Скоро, чувствую, она в меня не только посуду кидать будет, но и столовые приборы. — О. Как все серьезно, — протянул Коллинз. Ему стало обидно за друга и по-настоящему грустно. Дженсен определенно заслуживал лучшего, и любви, конечно, тоже заслуживал. Ведь он — замечательный человек, и если у Дэннил другие идеалы, почему бы просто не разойтись и не поискать свое счастье в ком-то еще? И даже если бы Миша втайне не мечтал стать этим «кем-то», он все равно бы считал так же. — Я бы на твоем месте развелся, — честно сказал он. Дженсен печально вздохнул и махнул рукой. — Это же я так, тоже… на эмоциях… А потом отойду и прибегу мириться. Подкаблучник я, да? — Нет. Если ты любишь свою жену, это не делает тебя подкаблучником. — Если… Если. Говорят, любовь живет три года… — Врут они все, — Миша улыбнулся. Ему-то лучше знать. Он уверен, что будет любить Дженсена еще много-много лет, потому что истинная любовь жива, пока жив ты сам и ей даже не обязательно быть взаимной для этого. — Просто ты достоин лучшего. И любви — тоже, настоящей, а не «если…». — Где же ее найти? Любовь-то? — Не знаю. В фильмах, обычно, в таких случаях предлагают оглядеться, — он склонил голову набок, с нежностью рассматривая Дженсена. — Я вижу тебя, — тихо отозвался Эклз. — Ну, не так же буквально, но… Не то, чтобы я был против, — Миша залез к нему на кровать, приобнимая за плечи. — Все будет хорошо. — Ты чудесный, — промурчал Дженсен, кутаясь в одеяло и в его объятья, млея от этого тепла и спокойной надежды, прозвучавшей в словах Миши. — Не знаю, как будет, но сейчас мне очень хорошо. Так бы и остался с тобой навсегда. — Оставайся, — не задумываясь, предложил Коллинз. — Не могу… — Почему? — просто спросил Миша. Действительно, а почему? Потому что они — друзья, а друзья не бывают неразлучны, как бы этого ни хотелось? — Но ты ведь женат. И у тебя дети есть. И так нельзя. И вообще, я действительно не могу! Это же твой дом, а я буду тебе мешать… — забурчал Дженсен. — Пфф, тоже мне, причины. Я не живу с женой. С детьми я все равно общаюсь только по выходным, и ты с ними кстати прекрасно ладишь. Так можно. Ты можешь. Мой дом — твой дом. А еще он огромный, а мне тут одному скучно и одиноко. Ты мне не мешаешь. Что еще? Дженсен замолчал, раздумывая. — Нет, ты серьезно? Вот так вот просто предлагаешь мне переехать к тебе? — Вот так вот просто. А зачем что-то усложнять? Оставайся, да и все, — он улыбнулся, понимая, конечно, что тот не останется. Для Дженсена все не может быть просто, он просто не понимает такого образа жизни. — Ладно. Я всегда тебе рад, знай. — Спасибо. Я говорил, что ты чудесный? — Нееет, — протянул Коллинз. — А по-моему, говорил. Но я никогда не устану повторять: ты чудесный. — Ага. Но ты все равно уйдешь от чудесного меня к своей стерве-жене, — вздохнув, сказал он. — Почему? — Это жизнь. Если бы… Я… Знаешь, моя сестра мне как-то сказала, что, не будь я ее братом, она бы вышла за меня замуж, — рассказал Дженсен. Он совсем уже согрелся, но не смел скинуть одеяло, боясь оказаться вне теплых объятий. — Не будь ты мне другом, я бы сделал тебе предложение, вот серьезно. — Но я же тебе не сестра. И не брат… — тихо сказал Миша. Слушать такое было больно. Знать, что его любовь могла бы оказаться разделенной, а жизнь — счастливее в миллионы раз, если бы изменить одну только чертову хромосому. — А… Как ты относишься к трансвеститам? — Что-что? — тот поперхнулся и обратился к Мише удивленным взглядом. — Думаю, а не сменить ли мне пол ради твоей руки и сердца, — он грустно улыбнулся. — Забей. — Миш… Ты хоть предупреждай иногда. А то я уже стал думать, не собираешься ли ты мне признаться в чем-то… радужном, — он нервно усмехнулся. — Еще паузу такую сделал и лицо серьезное! — Не та полоска. — В смысле? — Ну, транссексуалы — фиолетовый цвет, а геи — голубой. Или иногда розовый… — Ты — гей? — Дженсен поднял голову, оказываясь близко-близко от его лица. — Ух ты. Я думал, ты наоборот отшатнешься, — он скользнул взглядом по непозволительно соблазнительным губам. — Шутишь же, да? — тихо спросил тот. Миша облизнулся. Почему-то подтверждать это совсем не хотелось. — Как ты уже заметил, я женат. — Да. Точно, — Дженсен потряс головой, словно бы отгоняя навязчивые мысли. Очень навязчивые. Миша женат, нужно это прекратить… — Не слышу облегчения в твоем голосе, — Коллинз усмехнулся. — Или ты мечтал о друге-гее? — Ну, ты же не сказал, что ты — не гей. А наличие жены ориентации не изменит, — Дженсен тяжело вздохнул. Он, кажется, перегрелся, потому что сейчас ему стало очень жарко. Наверное, это все стресс. И вот такие разговоры на грани. — О. Ну, дети — мои, я уверен, — протянул Миша, чуть прищурившись. — Так ты гей или нет? — выдохнул Эклз. Нет, все-таки нестерпимо жарко… Вылезти что ли все-таки из-под одеяла, пока не заработал сердечный приступ от перегрева и навязчивых мыслей? Глянув на задумавшегося Мишу, он аккуратно отодвинул обнимающие его руки и сбросил одеяло. — Вот такой я реакции и ожидал, — тот удовлетворенно хмыкнул. — Неприятно? — Я… Нет. Жарко. Положи обратно, — Дженсен вернул его руки на свои бедра и талию. Коллинз наградил его недоуменно приподнятыми бровями. Наверное, без одеяла такая поза смотрелась странно, независимо от того, геи они или нет. — Ну, если хочешь, — быстро добавил он. — Хочу, — неожиданно горячо согласился Миша, сжимая его в объятиях. — Полегче, — фыркнул Эклз. — А то мне все еще жарко. — С тобой не получается легче, — тихо сказал Коллинз. — Всегда сложно. — Миш… Давай… — Что? — с затаенной надеждой в голосе спросил он. — Давай спать? Ну да. Глупо было рассчитывать на что-то другое. Миша отодвинулся, разглядывая теперь потолок. — Конечно. Кто спит на диване? Наверное, я? — Можем оба тут. — Серьезно? — Ну, мы же спали уже вместе и… Тьфу, Миша, перестань. Слишком много… — Слеша? — понятливо подсказал тот. — Вот-вот. Мы уже разобрались, что ты не гей, так что хватит. — Я этого так и не сказал… — Спокойной ночи, Миша! — Дженсен закатил глаза. Миша не видел этого, но был уверен. Он усмехнулся и скосил глаза, чтобы проверить, оказался ли прав. Действительно. — Спокойной, — он аккуратно устроился на своей половине кровати, разглядывая лицо Дженсена. Спать почему-то совершенно не хотелось, несмотря на поздний час, и Миша провел так несколько минут, наблюдая, как его ресницы перестают подрагивать, а морщинки на лбу и вокруг глаз разглаживаются. Спит. — И я не гей. Хотя рядом с тобой иногда сомневаюсь, так ли это, — добавил он шепотом в пустоту, потом накинул на себя одеяло и закрыл наконец глаза. Прикосновение чужих губ к своим было более, чем неожиданным, и Миша решил, что уже спит, но… Слишком уж явственным было ощущение теплого дыхания на щеке. Он осторожно приоткрыл глаза, одновременно отвечая на поцелуй и любуясь теперь Дженсеном. Глаза того были крепко зажмурены, а длинные реснички мелко-мелко дрожали. Миша удержал его за талию, чтобы точно не позволить отстраниться, и с готовностью приоткрыл рот, впуская его язык. Боже. От нахлынувших эмоций хотелось стонать, молиться, материться и взрываться огромными радужными фейерверками. Но он только крепче вцепился в напряженную спину и тоже закрыл глаза. Подарив ему еще пару счастливых секунд, Дженсен отстранился, тяжело и хрипло дыша, словно бы они целовались уже несколько минут. — Я не гей, — прошептал Миша, ловя его испуганный взгляд. — Бисексуал, видимо. На самом деле было очень видимо. И он порадовался, что одеяло все еще на нем, а Дженсен не касается его ниже живота. Спать с ним в одной кровати — то еще испытание само по себе, но поцелуй стал пиком. — О. Спрашивать «зачем» было бы глупо. Слишком большой и сложный вопрос для одной ночи. И слишком несправедливо для Дженсена, решившегося на такой поступок. Поэтому Миша без слов просто слова накрыл его губы своими. — Нет, так нельзя… — разорвав поцелуй, запротестовал Дженсен. — Опять не то, — он улыбнулся. — Я же как-то с этим живу — значит, можно. Вопрос в том, нужно ли… Но я и не прошу отвечать. Я знаю, что тебе не это нужно. Ты просто хочешь любви, а тут есть только я. Ничего, что ты взял немного моей, мне не жалко. У меня еще много, — Миша нежно провел рукой по его щеке. — Миш… — простонал Дженсен, закусив губу от раздирающих душу чувств. Это, кажется, было признанием в любви. Только Миша мог сложить слова так, что они находили путь прямо к сердцу, и сделать это так искренне и просто… Дженсен так не умел. Он привык говорить четко и ясно, хоть от того и бывало сложно выразить свои чувства. Но не в этот раз. — Миш, я хочу именно твоей любви… — отчаянно шепнул он, переплетая их пальцы. — Утром забудется. — Обещаю, — Дженсен покачал головой. — Верю, — Миша сжал его руку в своей. И они снова поцеловались, словно бы подсмотрев эту сцену в каком-то фильме. Любви хотелось до безумия, как в той серии их сериала про Голод. Только тут они обошлись без Всадника, а Апокалипсис у них был свой, отложенный на утро. Но если утром — Апокалипсис, то это — их последняя ночь на земле? Тогда ее нужно провести так, как хочется… *** — И что мы вчера сделали? — тихо спросил Дженсен, глядя на сонного Мишу. За окнами было уже темно, что неудивительно — они уснули, когда в домах уже стал зажигаться свет. Не то, чтобы у Дженсена было время смотреть вчера в окна, но… — Мы остановили Апокалипсис, — совершенно непонятно сказал Миша. — А еще я дал тебе любви. Но я… Ладно. Забей. Ничего мы не сделали, ничего, — он отодвинулся, стараясь не смотреть на обнаженного Дженсена, еще секунду назад бывшего в его объятиях. — Я знал, что забудется. — Можешь продолжать нести бред. Я все равно тебя люблю. Хотя у меня есть поправки насчет того, кто кому дал… И руки верни, — деловито сказал Дженсен. Почему-то все было легко, как никогда в жизни. Где Дэннил? Далеко. В доме, из которого она его выгнала. А где Миша? Совсем близко, как и должно быть. — Что? — ошарашенно спросил тот. — Руки верни. Если хочешь, — Дженсен невольно повторил свои вчерашние слова и усмехнулся, вспоминая, к каким событиям это привело. И он был бы совсем не против повторения… — День Сурка? — Просто вопрос. — Я люблю тебя, — выпалил вдруг Коллинз. — И я тебя, Миш, — улыбаясь, ответил Дженсен. — Ты… другой, — склонив голову набок, сказал Миша. С Дженсеном что-то было… нет, не «не так», просто иначе. И эта его новая улыбка ему очень шла. — Я счастливый, — тихо объяснил Дженс. — Прекрати смотреть таким взглядом, будто… будто… Не знаю. Просто прекрати. — Ты счастливый, а я влюбленный. Любуюсь. — Это… слишком… Слишком… Давай мы заткнемся, и ты меня поцелуешь? Миша тихо рассмеялся и крепко-крепко его обнял. — Ладно… Признай, что ты не мастер разговоров после секса. — Это ты у нас любитель поговорить, а я больше действовать люблю. — Я думал, ты сбежишь утром… — признался Миша, продолжая внимательно на него смотреть. В глазах Дженсена мелькнула боль, но тут же исчезла в нетерпении и желании. — Просто поцелуй уже. — Так это ты ведь любитель действовать? Дженсен закатил глаза и поцеловал его сам, притягивая к себе за затылок. — Останься. Пожалуйста… — попросил Коллинз, наслаждаясь тем, как пальцы ерошат волосы. Было страшно потерять его теперь, после всего, что было. — Я обещаю. — А я верю. — Все-таки День Сурка? — Дженсен улыбнулся своей новой счастливой улыбкой и поцеловал его в лоб. — Нет. Кажется, это просто любовь…