Война за имя — «Гегемон»

      — Поражения в начале кампании ослабили дух французской армии. Уцелевшие войска бегут, а не тронутые и ещё толком не видевшие врага, панически отступают, изменив своему изначальному плану — развязать войну на германской земле. Теперь уже всем ясно, что кровопролитие произойдёт здесь, во Франции, ибо повернуть ход событий уже никому не под силу.       — Похоже, кто-то переоценил свои способности и недооценил противника.       — Это понятно, ведь за спинами французов стоят такие великие победы, что не грешно зазнаться…       Абдульский вертел надушенный листок в своих руках, желая свернуть в трубочку и выкурить самокрутку.       — Верни, Рушан, не выводи меня из себя. Ведь это всё же моя вещица, ты сам мне её подарил, а теперь шалишь, — подойдя к товарищу и забрав письмо, он принялся перечитывать знакомые стоки, обращаясь к другу:       «Возвращайтесь скорее, мой милый! Я буду ждать Вас с нетерпением, считая на небосводе звёзды. А если они закончатся, то стану их пересчитывать в отражении пруда, что во дворе, изо дня в день! Наша помолвка, это всё, о чём я мечтаю и грежу; более ничем иным не переполнена моя голова, только если мыслями о Вас, мой Гилберт. Целую крепко, обнимаю. Знайте, теперь я принадлежу только Вам! Люблю, ваша Элизабет».       — Я сейчас расплачусь,. — съязвил татарин, закатывая глаза.       — А вдруг, этот человек уже мёртв, представляешь, какую трагедию я сейчас держу в своих руках?!       — Не описайся от восторга, Брагинский. Конечно, этот Гилберт мёртв, чего здесь думать-то? Но какая нам разница, честное слово? Я уже жалею, что нашёл этот окаянный дневник, ты не расстаёшься и даже спишь с ним!       — Не правда! — выпалил Иван, немного смутившись речей друга.       — Как же не правда? Раньше я мог перед сном поболтать с тобой, а теперь ты по ночам читаешь чужие мысли. Это… не прилично, не задумывался об этом?       — Перестань взывать к моей совести, ведь я занимаюсь этим дневником чисто из научного интереса.       — Выкрутился…       — Нет, нет! Здесь ведь не только про «лямур, тужур и абажур» написано, здесь есть и очень интересная информация, полезная для сведения. Если не веришь мне, можешь почитать, — сказав это, мужчина протянул книжицу товарищу.       — И что же там такого полезного? Говори, ты ведь уже прочитал, зачем зря время терять? — он выжидающе посмотрел своим соколиным взглядом.       — Ну, главный герой и бывший владелец этого дневника — некий Гилберт, до франко-прусской кампании работал батраком в Австрии и там влюбился в девушку по имени Элизабет.       — И что? — отрезал Абдульский. — Давай сразу к делу!       — Ну, кроме душевных терзаний, здесь хорошо описаны местность, близлежащие дороги, реки, мосты и даже броды. Присутствуют краткие изложения о людях, проживающих на данной территории, их быт, национальность, вероисповедание… Тебе это не кажется странным? Ничего не напоминает?       — Похоже на шпионаж под прикрытием…       — Вот именно! Я тоже об этом сразу подумал!       — Но это всего лишь предположение, не более того, ведь у нас нет доказательств.       — А вот и есть! Дневник заканчивается очень рвано, и развязку данной истории можно не уразуметь, если не принять в расчёт наших с тобой выводов.       — Продолжай…       — Девушка разрывает все связи с этим человеком со словами: «Вы чудовище! Вы — пруссак!». Выходит, она не знала, кто он на самом деле, так как тот скрывал ото всех правду. А когда всё всплыло наружу, его присутствие стало нежелательным.       — Хах! Вот так да! Вот так концовка у истории, кто бы мог подумать! Здесь целый душещипательный роман для светских дам! Срочно в печать, Брагинский!       — Интересно, как она узнала, кем он является на самом деле? Ведь опытный шпион никогда не пойдёт на поводу у своих чувств и эмоций, а это значит…       — Мальчишка зелёный, вот что это значит, — закончил Рушан за Ивана. — Хотя сейчас уже синий! — громкий смех разверзнул тишину ночи.       — Кто бы мог подумать, — лишь тяжело вздохнув, отозвался Брагинский.       — Всё, расследование окончено, теперь можно ложиться спать. Гаси свет, — поставил точку в разговоре Абдульский, прячась с головой под одеяло.       — Хорошо.       Свеча погасла, унося с собой все тревоги минувшего дня.

***

      — Как разговорились, ты только глянь,. — прошептал Гюнтер своему товарищу, поглядывая в сторону плацдарма. — Прямо лучшие друзья!       Гилберт кивнул головой в знак поддержки, хотя смысл слов пропустил мимо ушей. Сегодня утром командир эскадрона вместе с иностранными офицерами решил посетить ближайшую станцию, дабы показать высокую работоспособность железных дорог; двух уланов было решено взять в качестве сопровождающий.       — Мы были убеждены, что французы непременно откроют наступательные действия переходом за Рейн, поэтому подготовились, — послышался голос Людвига.       — Кто бы мог подумать, что они так отреагируют на поражения в самом начале! — отозвался белокурый русский.       — Французы ведут себя слишком беспечно и их легко водить за нос с помощью кавалерийских разъездов. Отвлекая подобными манёврами, мы успешно смогли перевезти основные силы. Пять наших колонн передвигались по рельсовым путям, а следовавшие пешком, служили им авангардом и прикрытием. Таким образом, приближение последних к границе позволило отрядам, которые перевозились по железным дорогам, высаживаться ближе и сразу вступать в бой с неприятелем.       — Такой порядок и точность требуют заблаговременных мер. Видимо, вы всё продумали заранее? — спросил Абдульский, не сводя глаз с железного полотна.       — Естественно. Для передвижений войск к границе, в Берлине была организована комиссия из чинов главного штаба и министерства публичных работ и путей сообщения. Пришлось изрядно повозиться с разработкой планов перевозки, и о том — с каких именно линий железных дорог, и в каком количестве будут стянуты подвижные составы в нужных пунктах, чтобы поднять к передвижению наши военные силы, — педантично отчеканил Людвиг.       — Такие огромные войсковые поезда! Здесь сорок вагонов?! — в изумлении метался белокурый офицер по станции, разглядывая чудеса немецкой техники.       — Пятьдесят, — самоуверенно ответил командир.       — Это же поезд с двойной тракцией!       — Да, на крутых и проблемных участках требуется мощность сразу нескольких локомотивов.       — Поразительно! Передвижения прусских войск так серьезно обдуманы, рассчитаны и подготовлены! Перевозка сотен тысяч людей, лошадей, массы артиллерии и обоза произведена так искусно! — офицер восторженно разглядывал громоздкие механизмы, не находя себе места. — Я обязательно опишу всё увиденное в своём журнале…       — Идёмте, мне хотелось вам ещё кое-что показать, не пожалеете!       — С радостью! Что же мы должны узреть?       — Совсем скоро вывод войск на учения. Это довольно быстрое и живое зрелище, на которое приятно посмотреть. Хотя его истинная цель не в усладе глаз, а единственно в поддержании строевого вида, внутреннего порядка в войсках и для сплочения фронта.       — Чего мы ждём?!       Гилберт отрешённо ехал позади начальства, не слушая беспрестанные вопросы русских офицеров, непрекращающихся всю дорогу. Гюнтер недовольным взглядом сверлил им спины, тяжело дыша; ему не нравилась чрезмерная болтовня командира Людвига с чужими людьми, кем бы они ни были.       — Скажи, ты чувствуешь запах сирени? — наконец не выдержав, шёпотом спросил молодой человек.       — О чём ты? Какой запах? Кстати, ты видел, какие у того офицера зелёные хитрющие глаза?       — Нет, не видел…       — И куда ты только смотришь?       — Понятия не имею, — а через мгновенье неслышно добавил: — Наверно, я схожу с ума…