Война за имя — «Гегемон»

      Феликс задыхался от скорого бега, перед глазами то и дело маячили ветки, желая попасть в лицо, а ноги спотыкались о корни деревьев. Мальчишка, не отставая, наспех перетянул украденной верёвкой спадающие то и дело штаны, да засучил чрезмерно длинные рукава поношенной дерюги. Но ему всё равно было непривычно в своём новом облачении, несмотря на греющий за пазухой душу пистолет. Впереди бежал Войтек, очищая дорогу себе прикладом винтовки, которую он забрал впопыхах у растерянного друга. По их следу уже гналась погоня в виде одного улана, что не желал упускать из виду убийц своих товарищей по оружию. Иногда полякам в след пускались стремительные пули, но замирали где-то между деревьев, не долетая до заветной цели.       — Зачем ты застрелил их?! — в панике выкрикнул Феликс, не ожидая подобного поворота, коим всё закрутилось.       — Я больше волнуюсь, что один из них всё ещё жив и держится у нас на хвосте! — выпалил раздосадовано Войтек, которому не по нутру были слёзы совести, мучащие его товарища.       — Что нам делать? Как оторваться от него? Ты знаешь, куда мы бежим? — разразился вопросами мальчишка, очень сильно напуганный и пришибленный происходящим.       — Предлагаю убрать хвост! — зарычал юноша, почуяв желанный исход. — Подкараулим его!       Они схоронились в сухостое поваленного дерева, ожидая появления незваного гостя. Всё вокруг затаилось, тишина опустилась на плечи. Ещё мгновение и невдалеке послышались шаги, и перед глазами поляков появился немец, взъерошено оглядываясь вокруг себя, в попытке узреть пропажу.       Феликс не успел понять случившегося, и только леденящий душу выстрел вывел его из забытья, оглушая, заставляя вздрогнуть всем телом. Немецкий улан качнулся в сторону и рухнул, будто поваленное дерево оземь.       — Теперь можно вздохнуть спокойно, — послышался самодовольный голос Войтека.       — Идём! Нужно поспешить скрыться с места преступления!       — Ты убил его, — растерянно пискнул Феликс, боясь подняться со своего места.       — Вставай, чего расселся! Тут либо мы, либо они! Третьего не дано! Поднимайся, ну! — юноша стал трясти друга за плечи, желая привести того в чувства.       — Я никуда не пойду, не пойду, — взмолился мальчишка, парализованный страхом. — Где Франциск? Где он? — его всего трясло, прижавшись всем телом к земле, он не шевелился.       — Да что с тобой? Ты же вроде в солдаты заделался, неужели и смерти ни разу не видел? — удивлению Войтека не было предела. Но оставив безуспешные потуги, он направился к ещё тёплому телу убиенного, дабы обыскать на предмет оружия.       Винтовка ещё дымилась в руках ляха, а с лица градом катился пот, руки время от времени потряхивало. Шок овладел и юношей, осознание совершённого злодеяния взвалилось невыносимым бременем и мукой.       Войтек застыл над трупом, не решаясь прикоснуться, но тут чьи-то голоса неподалёку вывели его из оцепенения. Поляк встрепенулся, хотел было метнуться к Феликсу, но остолбенел. Немецкая речь грянула совсем близко, послышался крик со стороны сухостоя, жужжание над головой и более не рассуждая, юноша бросился в противоположную шуму сторону. Но тут что-то ужалило его в спину, он сделал ещё несколько рывков не ощущая боли, однако, ноги не выдержав, согнулись под ним и тот повалился в траву.       — Не уйдёшь! Мразь! — Гюнтер оглашал своими разгневанными воплями округу.       — Гилберт, вон он! — стервенея, рычал мужчина. — Но здесь лишь один, а ведь их было двое!       Схватив за шиворот врага, что осмелился отправить на тот свет троих хороших ребят, немец стал в судорогах трясти немеющее тело поляка, задаваясь лишь одним вопросом:       — Где сообщник?! Где, мать его, второй?!       Войтек немного разумел немецкую речь, слышал, что от него требуют, но молчал, ошеломлённо чувствуя, как из раны вместе с кровью, вытекает по капле и его жизнь. Перед глазами всё расплылось, в горле пересохло, руки и ноги онемели, до слуха всё тише и тише стали доноситься разгневанные, похожие на лай собак, причитания прусских солдат.       — Где?! — послышалось совсем близко, и перед лицом предстали, будто огонь, неведомые калиновые глаза. Войтек лишь улыбнулся в ответ и, собрав последние силы, плюнул, что есть мочи, кровью в лицо нависшего над ним неприятеля.       — Сволочь, — процедил надрывно где-то рядом незнакомый голос. Юноша ощутил, как с неба заморосил дождь, или это был вовсе не он? Поляк уже не понимал.       — Не…на…вижу, — вновь раздалось близко над ухом и что-то твёрдое упёрлось в лоб, холодя разгорячённую кожу. Выстрел. И всё померкло перед очами, погружаясь во тьму.

***

      — Ищите лучше, он не мог далеко уйти! Обыскать всё! — Гюнтер рвал и метал молнии, шарахаясь в поисках неприятеля.       По выстрелам, коими оглушал округу третий улан во время погони, им удалось найти нужное направление, и идти вслед, не отставая. Но теперь всё затихло, и отыскать сообщника становилось труднее.       — Второй был одет во французскую военную форму, а та не может остаться не замеченной, её любой признает издалека по глупой расцветке, — рассуждал солдат, что принёс весть. — Вывод?       — Возможно, переоделся. За тем и пробрались они в брошенную деревню, дабы избавиться от обременяющих знаков отличия, — заключил Рушан, склонившись над телом поляка. — Винтовка французская, — ни к кому не обращаясь, добавил он, изредка поглядывая на рядом сидящего прусского улана. — Зачем горевать, когда нужно действовать? Если вы его не поймаете и с корнем не выдернете отсюда, то он в отместку, может начать шалить пуще прежнего, — но ответа не последовало, Гилберт продолжал неподвижно сидеть на коленях, вперяя свой взор в никуда.       Иван подошёл к ним. Он был немного взбудоражен погоней и омрачён смертью, однако лицо его улыбалось, и было непонятно, что именно преобладает в его душе. Аметистовые глаза холодно смотрели на всех вокруг.       — Ты плачешь? — удивлённо спросил русский офицер, заметив содрогающегося улана в приступе гнева над телом врага.       — Вовсе нет, — подал голос молодой человек, убирая пистолет обратно в кобуру.       — Тебе нужно развеяться, поиски в этом помогут, однако, оружие лучше не убирать далеко, — предупредительно заметил Брагинский.       Тот лишь молча поднялся с колен и поплёлся среди деревьев, не разбирая дороги.       — Рушан, проследи за ним, — тихо молвил мужчина своему товарищу. Абдульский, лишь утвердительно кивнув, последовал за молодым человеком.       Оставшись один, посреди места преступления, Иван пустым ничего не выражающим взглядом, вновь посмотрел на хладные тела, что дожидались теперь лишь часа своего погребения. Мысли из прошлого стали громоздиться над головой офицера, погружая в бездну минувших дней.       — Государь мой, — неслышно прошептали пересохшие губы, как вдруг нити дум разорвал какой-то шорох, что донёсся неподалёку из сухостоя.       Мужчина, для уверенности обхватив рукоять своей сабли, медленно пошёл на звук, но замер, уловив слухом своим чью-то еле слышную речь.       — Убили его... вы убили, убили, — говорил голос по-французски.       — Выходи! — скомандовал Брагинский, обращаясь к врагу на его родном языке. — Сейчас же, иначе буду стрелять на поражение!       Феликс, ничего уже не соображающий, после случившегося, послушно вылез из непроглядного сухостоя, подняв над собой исцарапанные в кровь руки.       — Оружие есть?! — повелительным тоном спросил мужчина, подходя к мальчишке, держа наготове свою саблю. Но «француз» ничего не ответил, ошарашенно глядя на бездыханное тело своего друга, лежащее неподалёку. Мороз прошёлся по коже от увиденного, совсем потеряв себя, не соображая, что происходит, он взмолился: — Отпусти…       Взгляд поляка, блуждающий по окровавленной земле, наткнулся на человека, представшего перед ним. В глаза тут же бросились чужие знаки отличия и двуглавый орёл, что красовался на пуговицах мундира.       — Отпусти, — повторил поляк на знакомой речи восточных соседей, недоуменно взирая в лицо великана.       — Русский? — замер от неожиданности офицер над мальчишкой.