***
В конференц-зале царила мрачная тишина. Против несколько минут назад исчезнувшего шума — сильнейший контраст. Гнетущая, а если учесть последние события, вполне могущая ввергнуть в панику. Только непреклонный авторитет лидера, и страх перед ним же, удерживали батарианцев от побега из ставшей ловушкой крепости. Всего час назад место сбора здешних любителей душевно отдохнуть, посетил, казалось, сгинувший наследник. Хозяин заведения поступил благоразумно и предупредил наместника «деревушки» об объявившемся повстанце. Немедленно выдвинулись дежурные бойцы, а за ними еще один отряд с транспортом и медиком-рабыней из числа людей. Поначалу не принятое в расчет сопровождение оказало мощное сопротивление. Наместник надеялся, что воины из расположенной неподалеку базы останутся, чтобы добить соратников предателя, но те просто сослались на важность пленника и покинули поселение. Собранное ополчение потерпело поражение, а теперь они пришли по его, наместника, голову. Всегда полагавшийся на дипломатию, он ловко пользовался дружбой со здешними военными и не имел необходимости держать сильный отряд или окапываться в резиденции до уровня полного параноика. Практика показала, что зря — и миллионные счета в волусских банках не смогут остановить то, что рвется сейчас к его плоти и крови. Бетон, железо, несколько турелей и один ряд лазерных растяжек — все было сметено в мгновение ока. Когда кабина бронетранспортера вспухла мощным взрывом, Наместник вздохнул с облегчением — грузовик беспомощно покатился вперед, лишенный злой направляющей воли, и беспомощно ткнулся в стену особняка. А затем смазанная фигура мелькнула в клубах дыма, а датчики сообщили о нарушении периметра на втором этаже. Сейчас, постфактум, наместник понимал, что вторженец спрятался в изолированном грузовом отсеке, посадил вместо себя в кабину труп, а машиной управлял дистанционно — мощный взрыв был следствием детонации тепловых элементов. Но сложить все это до того, как проникновение будет совершено, банально не успел, и зона отчуждения была преодолена. Штаб находился на первом этаже, в конференц-зале, прямо над арсеналом. Реакторная уже пала, как и четверка бойцов, защищавшая её. Серверная, похоже, тоже, но туда наместник ополчение не отправлял — это бой насмерть, и что будет после, какую информацию сможет добыть приспешник мятежного наследника клана, его не волновало. Ну, а если воина удастся уничтожить, то эта информация не уйдет с планеты. Второй этаж не представлял особой ценности — роскошь, личные покои пары офицеров и секретаря, комнаты наложниц, пункт управления автоматической обороной — ничего особенного. Но четырежды наместник успел проклясть себя. В конференц-зале, где держали оборону последние силы сопротивления, были огромные панорамные окна — и будь вторженец снайпером, давно бы заставил охрану наместника сменить укрытие или умереть. Но этого не происходило и напряжение понемногу отпускало. Ничего не происходило почти десять минут и, вполне возможно, атакующий взял, что хотел? Может, ему нужна была информация с сервера? Наместник мысленно перебирал предполагаемые варианты. Радиообмен с военной базой? Бухгалтерский учет? Пароли, профили почти пустых, резервных, или официальных, для шавок Цитадели, счетов? Регистр разумных, находящихся на планете? С оглушительным звуком что-то черное врезалось в обзорное стекло. Охрана мгновенно открыла стрельбу — такой очевидный путь проникновения, естественно, был под прицелом — но почти сразу остановилась. А наместник узнал свой рабочий стол и секретаря. Тяжелые гардины были привязаны к ножкам тяжелого резного предмета мебели так, что столешница своей широкой рабочей поверхностью плотно прилегала к стеклу. Несколько отверстий в стекле все же были, но больше трещин — пуленепробиваемое стекло держалось из последних сил. Хотя наместник увидел и пару отверстий в столешнице — видимо, нашлось у охраны достаточно бронебойное оружие. Секретарь был подвешен вниз головой за то, чем по праву гордился каждый батарианский мужчина — преимущество в мышечной массе и склонность к накапливанию большого количества жидкости в тканях делали их расу одной из самых выдающихся в этом плане. Его руки связаны за спиной, и, да, он был жив, но ноги выглядели так, будто были раздавлены промышленным прессом. Едва ли он когда-то сможет ходить не на механических протезах. Впрочем, культи были профессионально стянуты жгутом, так что смерть ему пока не грозила — с мясных лоскутов даже кровь текла в минимальном количестве. Кляп присутствовал, а наместник не мог поручится, что в таком состоянии невербальное общение имеет смысл. Судя по безумно вращающимся и выпученным глазам — этот разумный уже не вполне попадает под эту самую категорию, хотя бы временно. Послышались разнообразные ругательства, кто-то рванулся снимать мученика. — Не выходить. Это ловушка. Ублюдок пытается нас запугать! Не поддавайтесь, он один и слаб, потому и прячется. Бесчестному убийце не одолеть таких воинов, как вы! Наместник припомнил план здания — от его кабинета вел прямой коридор к лестнице. За минуту можно добежать. И тогда под ударом окажется — центральный вход! — Центральный вход, осторожно! Батарианцы начали переводить оружие на указанный проем, хотя несколько все же остались контролировать окно. Но полсекунды на анализ приказа все же было потеряно. Темная, на фоне ослепительного снега снаружи, точка, соединенная с верхней кромкой обзорного прямоугольника тонкой полоской, опустилась вниз, слилась с тенью от стола, и все помещение содрогнулось — тяжелая мебель влетела внутрь, как от мощного пинка, а вторженца нигде не было. Только покачивался увечный батарианец, надсадно скуля. Но атака не возымела эффекта. Наместник остался на месте, стол никого не зашиб, даже близко не долетев до позиций. Неясное восклицание кого-то из охраны, догадавшегося осмотреть попавший к ним предмет, потонул в омерзительной вспышке звона, разорвавшейся прямо в голове каждого из ксеносов. Никто не имел полной защиты скафандров, и не мог сопротивляться паре светошумовых гранат. Наместник почувствовал, как что-то отрывает его от земли, и что он куда-то летит. С трудом выдержав удар о стену, он перекатился на живот, пытаясь восстановить хоть какой-то поток информации об окружении. Голубой росчерк в его глазах метался из угла в угол, иногда разражаясь особо яркими вспышками. Были еще почти белые всполохи оружия, выхватывавшие лица батарианцев из темноты и рыжие трескучие языки огня — одна из сторон применила зажигательные гранаты. Вот к картинке добавилось чувство равновесия, и наместник, наконец, покинул ненавистное ему коленопреклоненное положение. Нащупав на поясе только узел роскошного халата, батарианец пожалел о том, что, утверждая власть, не считал нужным давать подчиненным повод думать, что он чего-то опасается. Понемногу в его голову стали течь, а потом и врываться болезненным потоком, звуки — крики, стоны, выстрелы и грохот смешались и неразделимым молотом долбили по голове. Отшатнувшись больше от напора, чем от страха, уперся спиной в двери конференц-зала. Почуяв надежду, он ухватился за створки крепко, но его пальцы скользили по гладкой поверхности. Очередной хруст, раздавшийся за спиной, а потом строенный выстрел приняли решение за него, и мужчина, взвыв, с силой вдавил свои пальцы в тончайшую щель. Все его мысли и устремления сконцентрировались на узкой полоске, чуть более темной, на фоне серых бронепластин гермодверей, и она поддалась. Сначала возник луч света, и боль от расколовшихся и выкрученных ногтей отошла на второй план. Мышечное усилие, и по рукам течет кровь — кожа лопнула от избыточного давления в месте наибольшего контакта с металлом и мелкие кровоизлияния просочились через тонкую кожу. Но шрамов наместник не боялся, и жадно поглощал вид чистейшего снега — ему оставалось преодолеть коридор длинною всего в пятнадцать шагов. И сколь разительно изменилось его лицо, когда свет закрыла фигура в белоснежной броне. Её кажущиеся тонкими пластины были покрыты мелкими брызгами крови, а наколенники и вовсе были основательно ею замазаны. Винтовка упиралась ей в плечо, а ствол равнодушно смотрел в его голову. В тот же миг боль разорвала его сознание и бросила в ад. Он ошалело уставился на правую руку, предплечье которой почти сложилось пополам. Молниеносный удар биотика легко расколол незащищенные кости. Удар под ребра отправил его в стену повторно, и такого надругательства мозг батарианца уже не выдержал, милосердно отключив своего обладателя.***
Я сидел на коленях перед телом бывшего главаря. Именно, что главаря. Я наивный глупец, если считал это поселение мирным. Только прямо ткнув меня носом в вонючую кучку правды, можно заставить почувствовать какой-то запах. Мои руки трясло, но вовсе не от перенапряжения, наоборот, темная энергия кипела во мне, и этот котел был готов взорваться еще тысячей, миллионом таких же боен, как здесь. Размазанные по стенам мозги — работа трофейного дробовика, а изломанные во многих местах ксеносы, уже заслуга высокотехнологичного кастета. Возможно, не посети я второй этаж я бы оставил несколько в живых, но безвозвратно поздно. Мозаика сложилась, а законченную картину никто не станет резать, чтобы затем из лоскутов сшить новую. Есть ли у меня нечто общее с Виктором Франкенштейном, покажет время, а сейчас я больше похожу на его чудовище, ибо хочу крови. Проникновение прошло, как по нотам — сопротивление минимально, некоторые просто бросали оружие и ложились на пол. Первой значимой пристройкой оказался арсенал — там я провел немного времени, заменив винтовку дробовиком — узкие коридоры и небольшие комнаты благоприятствовали. Почти без проблем нашел источник автоматической системы защиты, вкупе со здешним ВИ. Пришлось попотеть, и основная задержка произошла именно в серверной. Параллельно воспоминаниям чувствую, как моего обожженного шлема касаются чьи-то руки. Здесь может быть только одно живое существо — все остальные мертвы. Или живы только до тех пор, пока я не возьму себя в руки и не закончу дело. Тогда-то все и сложилось. Укромное положение и меры секретности, слабая общая защита, но мощнейшие автономные системы безопасности. Непропорционально большой склад в таверне, тот факт, что никто не озаботился нашим проникновением сразу. Даже грузовик с питательной пастой имел свое место в этом полотне. Серверная содержала исчерпывающую информацию. И я уже бежал, понимая, что не успеваю. Реактор вышел из строя после первого же выстрела. Таймер показывал ноль почти полторы минуты. У меня не было резерва, что был у Джейн, и система рециркуляции перекрыла поток кислорода в закрытые помещения. Холод остро вцепился в обнаженное лицо клыками, да так, что похлопываний ладонями я уже не чувствовал. Не нужно меня звать и снимать с меня шлем, я все прекрасно осознаю, Джейн. Просто небольшая переоценка ценностей. «Деревушки» во всех народах что-то производили. Сельское хозяйство различного рода. Обычно это самообеспечение и один специализированный вид товара на экспорт. У батарианцев особо ничем не отличаются такие поселения — те же овощи, все, что можно добыть полезного из растений, производные скота, вроде молочной продукции, само мясо. Простую истину для любого подданного Гегемонии и всего их проклятого рода составлял один факт — рабы являются таким же скотом, как, например, корова или любой другой инопланетный аналог, только прямоходящим. Жестко останавливаю руку, размахнувшуюся для более сильного удара. Напарница выходит из себя, похоже. — Достаточно. Ты сделала? — Что ты наделал? Я видела труп слуги и диспетчера. А это что, висельник? Вокруг вечная мерзлота, какой Сибирь не видела даже на заре планеты Земля, и не увидит на её закате. Выживание без защиты снаружи в течение сколь-нибудь значимого времени невозможно. Нулевая растительность, нет источников тепла, кроме, возможно, глубинных геотермальных шахт. Никакой другой продукции, кроме рабов эта «деревушка» не способна была производить. И производила, да еще как! — Пойди наверх, посмотри. Там еще есть. Почти шестьсот душ, из которых сотня обучена и готова к продаже. Четыреста зреют, еще сотня — на воспроизводстве себе подобных. Только не наверху, а внизу, в подвалах всех строений, кроме таверны. Пожалуй, устои двадцать первого века и культура гуманного христианства, в рамках которых я воспитывался, были недостаточно гибки, чтобы скомпенсировать такой удар. Возможно, кто-то из античных греков перенес бы это вообще без потрясений, но только не я. Батарианцы, сдававшиеся в плен убивались, сражавшиеся — тоже, только времени нужно было чуть больше. Тогда же биотика вышла из-под контроля. Попадавшиеся на глаза конуры наложниц только раздували пожар ненависти, и очередной батарианец, взявший в заложницы молодую девушку, почти девочку, с пустыми глазами, упал, нелепо раскинув руки. Телекинез был бесшумен, а перебитый шейный отдел позвоночника оставил калеке только голову. В зеленых глазах напарницы отражались раздражение и усталость. Немного отвращения, которое она старалась спрятать. Взглянула на пленного. — Ну, хоть этот жив. Эй, морда четырехглазая! Дальнейшая экзекуция на втором этаже в глазах рабыни отражалась, как в зеркале — ни единой тени чувства. И чем дальше я заходил, тем сильнее помрачался мой разум. Едва хватало сил придерживаться плана — копить злобу до взрыва, подгадать момент за секунду, до того, как котел треснет, уничтожая машину, а не цель. Перевернув разумного на спину, девушка раскрытой ладонью вмазала пощечину, добившись лишь стона. — Я пойду, остужу голову. С трудом распрямляюсь, пошатываясь. С меня довольно, будь моя воля, я бы убрался подальше от этой планеты и всего батарианского сектора космоса. К сожалению, до самой развязки на Торфане интересы Цербера будут вплотную прилежать к интересам Альянса. Направление на центральный вход я держал вполне уверенно, и физически, кроме уже привычной боли в основании черепа, дикого голода и периодически пробивающих остаточными токами нервов, был в полном порядке. Гермодверь оставалась открытой — реактор заглох навсегда, и нечем было питать суперсовременные схемы. Страшный мороз почти мгновенно заставил кожу потерять чувствительность, а легкие — зайтись в одышке. Но так мне было легче — шесть сотен человек по моей глупости сейчас гнили в подвалах этого могильника. Мое страдание не могло вернуть их к жизни, но приносило некое извращенное облегчение. Голос Джейн доносился будто бы издалека, а трескучий холод — вот он, только пару шагов сделай. Жнецы? Этой галактике никакие внешние враги не нужны, она сама себя уничтожит, раз допустила в себе такую мерзость. Пусть приходят, может, тогда воздастся тем, кто принимал участие в создании такой системы. Больше интуитивно, чем органами чувств, я заметил какое-то возмущение справа-сзади. Там, где была лестница на второй этаж. Мгновенно вскинутый дробовик и настороженный взгляд упирается в белую макушку. Сразу опускаю оружие, а следом и глаза. Мгновением позже, приходит понимание ситуации. Девушка абсолютно нагая, в крайне униженной — обычной для рабов — коленопреклонённой позе, с заведенными за спину руками. Лбом она касается пластиковой поверхности пола, а ладони крепко обхватывают локти другой руки за спиной. — Поднимись наверх, быстро… Шипение было исполнено раздражением и стыдом. Нужно было подумать о ней раньше, или хотя бы попросить остаться там, где она была. Моя ошибка — моя ответственность, вывод верный и могущий принести некоторые бонусы, помимо дополнительной работы. Не представляю, как она выдерживала этот холод. Конечно, побелевшие пальцы и лицо, дрожь во всем теле вполне соответствовали температуре, что сразу исключает откровенно бредовые версии, вроде андроида и радикальных направленных мутаций. Неужели исключительно сила воли? Поднимаясь по лестнице, представилась возможность рассмотреть её внимательнее. То, что я сначала принял за признаки подросткового возраста, было, скорее, вариацией миниатюрного телосложения, помноженной на недостаток питания. Почти белые волосы ниспадали чуть ниже груди — было несколько предположений по поводу причин неестественного цвета, но это можно отложить до более спокойных времен. Очередная вспышка ярости, пусть и более тусклая — выгорел уже — пришла, когда я заметил, что на мизинце правой руки не хватает одной фаланги. Культя была крайне аккуратной и не бросалась в глаза. Наконец, мы добрались до ближайшей обитаемой комнаты, где я поспешно бросил девушку на ближайшую кровать и плотно укутал в одеяла. Ничего теплого — проклятая физиология батарианцев — здесь не было, поэтому я поспешил найти иной способ обогрева. Пузатые бутылки сложно с чем-то спутать, как и пиктограмму виноградной грозди на бирке. Приложил бутылку к своему лбу — температура была комнатной. Лучше, чем ничего. — Пей. Сую бутылку к самому носу, для верности — вдруг язык не знает? Для понимания глубины батарианской «прошивки», руки из-за спины она не убрала, зубами вытащив пробку и обхватив губами горлышко, посмотрела в мою сторону. Пришлось наклонить и поить так — нет времени разбираться в тонкостях воспитания и рабской психологии. Дрожь сходила на нет — это могло быть как хорошим признаком, так и плохим. Впрочем, состояние её видимо улучшалось — губы приобрели более естественный цвет, на коже появился румянец. Отняв бутылку, я тяжело вздохнул. Еще одну странность заметил — не поднимает взгляд выше подбородка. — Говорить умеешь? Ответ следует почти сразу, как наизусть вызубренное стихотворение. — Да, наивысокоблагороднейший из милостивых господинов. Батарианская речь из уст этой девушки вызвала такое бешенство, что я едва удержался, чтобы не прикончить последнего, что внизу, а затем отправиться по здешним населенным пунктам, без разбора вырезая все живое. Переводчик был беспощаден, и выдавал наиболее точный перевод. Сейчас, когда я был без шлема, источником перевода был микронаушник. Качество хуже, чем у полноценного ВИ, но минимальные функции выполняет. Голос девушки был… никаким. Тихий, он почти ничем не отличался от синтезированного голоса в ухе. — Называй меня… Смит. Просто Смит, без приставок. — Да, Смит. Отличный прогресс — теперь что? Четверо разумных на ближайшие несколько километров, и никаких идей по эвакуации. А цилиндр все так же висит на спине, ждет своего часа и точки, где, наконец, сможет сотворить задуманное. Задание никто не отменял, а я чувствую, что все дальше ухожу от конечной цели. — Как тебя зовут? Банальный вопрос, ответа на который я не ждал. Но получил — да еще какой! — Шелехат. Непереводимое слово — неужели тот ублюдок действительно дал ей нормальное имя? — Это имя что-то значит? Полторы секунды она молчала, а в глазах на секунду появилось что-то. Она странно заерзала в одеялах. — Я… не знаю, Смит. Снова её лоб касается коленей, и именно этот момент должна была выбрать моя напарница, чтобы вернуться. Шагов я не услышал, зато наигранное покашливание — вполне. И голос у Шепард отнюдь не добрый. В левой руке у неё мой забытый шлем. — Смит? Что это значит? Я устало потер глаза, повернулся к Джейн. Взгляд со стороны мог увидеть преинтересную картину, как я, с бутылкой вина, да в полной броне нависаю над хрупкой девушкой, чья нагота угадывается по обнаженным плечам и ключицам, несмотря на одеяла. — Пытаюсь расспросить её, не видно? Едва не замерзла в этом ледяном аду, отсюда и вино. Судя по всему, бывшая рабыня. Кстати, почему ты подчиняешься мне, Шелехат? Растерянность, недоумение в глазах девушки — она передергивает плечами и даже перебирает пальцами, разминая так естественно и привычно затекшие руки. Я вижу, что она снова не знает ответа. — Я просто… должна, Смит. Снова смотрю на Джейн, поднимаю брови, словно пытаясь сказать «вот видишь». Направляюсь к ближайшему креслу и опускаюсь туда. Нужно хорошо подумать о том, что делать дальше. И, прежде всего, прояснить обстановку. — Шепард, рассказывай. Она перевела взгляд с меня на Шелехат, явно пребывая в замешательстве. — Поговорим об этом потом, в безопасности. Сейчас мне нужна информация, Шепард, чтобы вытащить нас отсюда. Усиливаю давление и повышаю голос, всматриваясь в глаза напарнице. А она-то зачем шлем сняла? — Первый батарианец ничего не прояснил, если коротко. Название поселения мне ничего не сказало, карт у него нет. Зато я обчистила его сейф… два сейфа. Ловушку подстроил по приказу отсюда, входы-выходы в своем бараке действительно контролировал он. Солдаты, с которыми мы дрались — регулярные войска какого-то клана. Кстати, что за клан, Смит? Вздыхаю тяжко — регулярные войска это плохо. Где они, там батарианские техника, артиллерия и подобные, не очень полезные человеческому организму вещи. — Дальше. — А вот этот — наместник, дал гораздо больше. В частности, точные координаты места, где держат пленников. На закате придет челнок, чтобы забрать их на базу регулярных войск. И еще, он дал мне коды доступа ко всем своим счетам. Там миллионы, Смит! Да, после долгого воздержания аппетит возвращается с утроенной силой. Нищета Каира сказалась на ценностях Джейн, несмотря на всю её доброту. Впрочем, и мне бы эти деньги пригодились. Жаль, что все отойдет Церберу — если мои догадки верны, то организация пока находится на этапе становления, и наверняка не побрезгует ограбить молодых оперативников на трофеи. — В поселении еще остались живые? — Да, но он сказал, что они ни за что не покинут свои блоки — до следующего объезда территории воинами клана. — Кто-то знает о том, что здесь произошло? Джейн задумалась. А я интенсивно размышлял — ситуация была не такой уж и затруднительной. У нас был транспорт, немаленький арсенал и два пленных. Только одного ресурса не хватало. Время было на исходе. — Думаю, нет. В сорока милях обсерватория, ста пятидесяти — площадка для челноков. Внешнего кольца наблюдения здесь нет, и не предвидится. Считаю, нам нужно поторопиться и завершить задание, чем бы оно ни было. Мы уже слишком долго на этой планете. Мысль верная, только вот что делать с рабыней? Хотя, есть одна идея, но, лучше будет, если её предложу не я. — Что делать с ней? У нас нет возможности вызвать транспорт, чтобы её забрали. Шепард нашлась почти сразу. — Пусть идет с нами. Только нужно найти вещи, чтобы не замерзла. — На этом этаже, в арсенале, есть комплекты защитных скафандров. Хотя, может, есть иной путь? Батарианцы ценны только своей информацией. Батарианцы… Ну конечно! — Джейн. Я тут подумал вот о чем — нам нужен был проводник из местных. Для этого мы заручились союзом с теми батарианцами. А известен ли нашему пленнику путь к нужному месту? Девушка недовольно поджала губы — конечно, ей их жаль, и она бы рада сказать, что неизвестна. Но ведь ты не знаешь, Джейн? — Я не задавала этот вопрос. — Отлично. Это наш шанс справиться с заданием быстрее.