Antivan Blues — Tevinter Blues

Антива напоминает ему голодного зверя. Зевран не помнит, сколько дней провел вот так: замерев, словно древняя тевинтерская статуя, выполняя все действия машинально, ощущая в голове звенящую пустоту, давящую на виски, сжимающую голову в круг раскаленного металла. Он не помнит, сколько недель не открывал окно, его не волнует затхлый воздух, пахнущий пылью и нагаром свеч, щекочущий ноздри резким запахом старых книг. Книги не его, Зевран не решается притронуться к ним, покрытым слоем вековых отпечатков чужих рук, книги не говорят о том, как можно выковать кинжал, способный убить даже дракона простым уколом, эти книги не рассказывают о долгой истории солнечной страны страсти и ночных карнавалов. Книги ведают о древней магии, о войнах, об утерянных знаниях эльфов. Зевран не решается открыть хотя бы одну из них, потому что знает: ему это не нужно. Антива больше не приветствует его ласковым солнцем и теплым морем. Антива хочет выпить его до дна, досуха, чтобы не осталось от Зеврана Аранная ничего, кроме пустой оболочки, не способной противиться чужой воле. Он отчего-то чувствует в Антиве частичку Тевинтера, ту самую толстую цепь, ей сковывают чужую волю, на ней сидят послушные рабы, и ему омерзительно настолько, что бренди не жжет губы и горло, что он даже не понимает, сколько выпил, что он не хмелеет, а лишь льет в себя больше и больше, столько, что кажется, будто он — бездонная бочка, опутанная пластинами металла. Кругом него и правда металл: кинжалы, мечи, доспехи, золотая серьга в ухе и ручка двери. Зевран выпадает из реальности, кажется, всего на минуту, но за окном внезапно небо алеет закатом, а настойчивый стук в дверь становится невыносимым. — Браска, — шипит он, все как будто в тумане, — голова, руки, он сам — а стук становится все настойчивее, он как будто звучит отовсюду: сверху, позади, впереди, в самом сознании Зеврана. Он стискивает зубы, скрипит ими так, что, кажется, за дверью его должны непременно услышать. Он дергает ручку резко, раздраженно, петли неприятно скрипят, — громко, слишком, оглушающе — он смотрит на пришедшего, явившегося на закате дня, и неожиданно растягивает губы в улыбке. — Почему так долго, ми амиго? Я ждал.