***
Первый день ничего не происходит, он просто… ждет. Сидит в пустом доме, не решаясь выходить на холодную улицу, иногда открывает книги, вертит и откладывает — несмотря на знание неизвестного языка, читать ему совсем не хочется. Он скучает. За скукой его и застает вернувшийся с учебы Влад: грохнув рюкзак в прихожей, он подвергается нападению двух счастливых собак. — В очередь, сукины дети, в очередь, — ворчит он, с трудом затаскивая в комнату тяжелый груз знаний. — Залижут до смерти, и пикнуть не успеешь. Ну, как у тебя день прошел? Зевран уныло расплывается по чужой постели. — Отвратительно, — честно признается он. — Мог бы пойти и свергнуть президента от скуки, — смеется Влад. — Не скажу, что у меня есть броневик, но научить тебя кричать картавое «товарищи» я могу. «Скучалетарии всех стран, объединяйтесь!» Он осторожно приподымает брови, Влад снова отмахивается. — Забей, это из истории моей страны прикол, — поясняет он. — Был у нас тут такой политический деятель, про него даже классный рэпчик есть. Хочешь послушать? Он кивает, позволяя парню включить свой странный светящийся прямоугольник. — Только… что такое «рэпчик»? Влад смеется, прекратив снимать рубашку.***
На следующий день Влад никуда не уходит. «Каникулы», — говорит он, включая на прямоугольнике — «ноутбуке» — какие-то мелькающие картинки. — Это мульт, — говорит Влад, забираясь с ногами на свою кровать. — Мультфильм. Бля, как тебе объяснить-то… А, забей, просто смотри. Зевран смотрит. Главная героиня «мультфильма» кажется ему очень интересной — и храброй, раз решилась на обман, зная, что ее ждет, и Влад одобряет: делая глоток чая, тот признается, что это — его любимый «мультфильм». А потом он даже подпевает песне про бойцов, и Зевран думает, что он, наверное, не должен понимать тот язык, на котором не говорит Влад. Но какая разница? А потом Влад просит его помочь ему прикрепить на ковер на стене рисунки, и он с радостью помогает. — Кто это? — спрашивает он, разглядывая светловолосого мужчину в темных очках, изображенного на бумаге. — Выглядит так, будто он засранец. Влад тихо смеется в кулак, принимая изображение из его рук. — Это и есть засранец, — говорит парень. — Не думаю, что тебе что-то скажет мой крик в стиле: «Сдохни, Редфилд, ууу!» Зевран не отвечает — и так понятно, что за семь дней, на которые он тут оказался, по словам Влада, им о многом не узнать. Но можно ведь постараться, да?***
На третий день Влад садится читать ему толстую книгу, предварительно просветив его с помощью рок-оперы. — Вот тот мужик, который поет про звезды, отраженные в пруду, очень упоротый, — смеется он. — Но я за него в текстаче отвечаю, очень уж он мне приглянулся, мерзавец. — Тебе все мерзавцы нравятся? Влад, раскрывая книгу, фыркает. — Не все, только часть. Спустя пять часов чтения, прерывавшемся только пару раз, чтобы налить чаю, Влад выдыхается — и хрипит немного. — Извини, красавчик, — он пожимает плечами и делает глоток из кружки. — На сегодня все. Пойдем, я тебе классную штуку включу. Уже спустя пару часов Зевран, не опуская приподнявшиеся в удивлении брови, спрашивает: — Он что, ест людей? — Ага, — Влад безразлично закидывает в рот кусочек странно жареного картофеля из пакета. — Это выдуманный персонаж, так что не переживай. Я все никак не мог посмотреть дальше первых четырех серий, а ты прям как манна небесная. Зевран фыркает и тянется попробовать странную еду.***
На четвертый день Влад готовит нечто интересное: усадив его за «ноутбук», который тот почему-то зовет не иначе, как Чезаре, он дает ему в руки странное устройство, которое магией подсоединяет к светящемуся прямоугольнику с нажимающимися буквами и улыбается, что-то делая пальцами так, что картинки меняются. — А теперь смотри, — говорит он, когда на экране появляется чья-то фигура, — вот этими длинными штуками можно крутить, левая — взгляд, правая — движение. Вот этими кнопками можно тыкать в предметы, у тебя на экране будет написано. А вот эти штуки можно нажимать, левой можно мотать время, а правой делать так, чтобы Макс шла быстрее. И оставляет его, уходя на кухню готовить. Зевран учится долго, потому что пальцы привыкли совсем не к таким штукам, да и картинки, мелькающие перед глазами, сначала пугают — но потом ему даже нравится. — Слушай, — спрашивает он, пока Влад приходит проверить, как он тут, — а почему они друг друга сразу не узнали, раз они подруги детства? Влад, вытирая руки полотенцем и глядя за его перемещениями в районе кампуса, фыркает. — Так они же обе изменились очень. И вообще, не отвлекайся, играй. Главное: когда позвонит Кейт, обязательно ответь. В итоге он играет почти до позднего вечера, и Влад с трудом вытаскивает его поесть. Впечатления остаются у него на всю жизнь. И он уже хочет поблагодарить, как Влад замечает его взгляд и, поглощая спагетти, смеется. — Смотришь на меня так, будто я только что оказал тебе и твоей стране помощь, — говорит он. — Ну, знаешь, всякие там guns and ships. Зевран смутно припоминает мюзикл, который часто слушает Влад. И просит послушать. Спать они ложатся за полночь.***
На следующий день Влад, усадив его за Чезаре, сам устраивается по соседству, что-то старательно вырисовывает на левой руке. Зевран, отложив странную штуку с кнопками, называемую «геймпад», внимательно наблюдает. — Что это? Влад вертит тыльной стороной ладони с рисунком, нарисованным черным. — Метка, — совершает он доверительно. — Пойду в инсту кину, надеюсь, не навлеку на себя желающих всяких штук типа death of the outsider. Зевран, не понимая ровным счетом ничего, возвращается к игре. Влад возвращается спустя пару минут. — Чувствую себя одним анаксом в белых штанах, — жалуется он. — Того гляди, пойду петь о том, какое я совершенство. Зевран подзывает его, пытаясь узнать, какой вариант в игре выбрать.***
На шестой день Влад, снова прочитав ему огромную кучу страниц за пять с лишним часов, утаскивает его за Чезаре — но электронные часы, забавно моргнув, потухают. Влад смачно матерится несколько минут подряд. — Свет они отключили, — ворчит он. — Суки. Я вам не усатик, чтоб меня на башенку не пускать в самый ответственный момент. Ладно, пошли дальше читать. Они садятся в кресла, стараясь поймать из окна как можно больше света — и Влад, запрыгивая с ногами на несчастное сидение, кричит что-то про баррикады и какого-то Людовика. Свет дают только в восемь вечера.***
Седьмой день начинается с криков Влада о блядях и нигилистах — о последних Зевран ровным счетом ничего не знает, но все равно почему-то смеется. На соседнем диване собака, забравшись на накрывшегося одеялом с головой хозяина, старательно мнет его несчастную тушку. — Да встаю я, встаю, чудовище лохматое! Зевран, кинув взгляд на растрепанную шевелюру молодого человека, хочет пошутить о том, что он, в общем-то, сам чудище лохматое, но потом он смотрит на свои руки. И теряет дар речи. Влад, вернувшись из похода к зеркалу, тоже смотрит. — Упс, — тихо смеется он, глядя на то, как он постепенно становится прозрачнее. — Ну, дочитать мы не дочитали, так хоть ты все пять эпизодов прошел. Он успевает только встать, от неожиданности теряя равновесие и цепляясь пальцами за стол с лежащей сверху книгой. — А я думал опять тебя спагетти накормить, — Влад удрученно вздыхает и хлопает его по плечу. — Ладно, парень, бывай. В Веллингтоне или Ричмонде свидимся. Зевран успевает только нахмурить брови — опять эти непонятные ему шутки — и тут же просыпается. В Башне Бдения. Амелл, перевернувшийся на бок спиной к нему, сопит, перетянув на себя все одеяло. Он выдыхает, думая, что это, наверное, самый странный сон в его жизни — а потом замечает, что под рукой у него — толстая книга с зелено-золотой обложкой. Ну, теперь он, наверное, и сам ее дочитает.