Треугольник Карпмана

Среда   Овощное рагу пахло слишком сильно, до тошноты сильно, и лампы на кухне горели слишком ярко, и телевизор у соседей через две лужайки от их дома терзал уши Стайлза до боли, как будто весь мир сговорился изводить его, мучить до полного безумия. — С тобой все нормально? — в голосе отца звучала искренняя тревога, от него пахло тревогой, и Стайлз поднял взгляд от тарелки. — Все отлично, — солгал он. — Поссорился с… со Скоттом? — отец с преувеличенным вниманием изучал баклажаны в рагу и на Стайлза не смотрел. — Нет, — снова солгал Стайлз. — Беспокоишься из-за бала? — Нет, — опять, опять солгал Стайлз, и — видит бог, — как же он устал говорить неправду даже во сне, даже молча, всегда. — Я пригласил Эрику. Бал был уже в пятницу, через два дня, и Стайлз вспоминал о нем только тогда, когда кто-нибудь произносил слова «школьный бал». Даже красочные объявления по всей школе, нервозность парней и радостное возбуждение девчонок перестали действовать на его и так перегруженные эмоциями нервы. В прошлом году Дерек пригласил Пейдж, и это последнее связанное с балом событие, которое взволновало Стайлза. С тех пор все потеряло значение. — Эрику, — повторил отец. — Здорово, здорово. Стайлзу хотелось кричать, или удариться лицом об стол и посмотреть, как отец будет смотреть, как на лице Стайлза заживают ссадины. Или швырнуть тарелку на пол — и не убирать. Или… Он боялся сказать даже про себя, чего ему хотелось на самом деле. Но вместо этого он повернул вилку, разглядывая потускневшие зубчики, потому что как бы часто он ни чистил столовые приборы, после смерти мамы в этом доме все пылилось и тускнело вдвое быстрее. Даже сам Стайлз. — Да, — сказал он невпопад. Дерек пропал. Ушел вчера ночью из спальни Стайлза и больше не появлялся, не отвечал на звонки, не посылал известий с Айзеком или Лидией, и Стайлз все глубже погружался в отчаяние и тусклую бессмысленность всего. Дерек и раньше исчезал на несколько дней, у него не было возможности часто заряжать телефон, но именно сейчас это стало последней каплей. А может, последней каплей стала их ссора. А может, то, что Питер вчера исчез из больницы. И теперь Дерек может быть мертв. Стайлз отодвинул тарелку, его руки дрожали. Он знал, что поддается панике, уступает паранойе, но роль, которую он играл столько лет, внезапно стала абсолютно непосильным бременем. Где Дерек? Что он сейчас делает, если не истекает кровью в какой-нибудь яме? Что сейчас делает Питер, если не убивает очередного бедолагу из списка, и пусть бы это был Крис Арджент! Что сейчас делают Лидия, и Айзек, и Скотт? Особенно Скотт, которого Стайлз бросил наедине со всем этим, оставил без помощи, и Скотт из-за этого может пострадать или погибнуть, и как Стайлз будет жить с таким грузом, если ему суждено жить? А если нет, если его не станет — то кто уговорит стаю принять Скотта и помочь ему? Если его не станет — что будет с Дереком? Если Дерек вообще еще жив… Стайлз обхватил голову руками — они все могут быть в смертельной опасности, умирать прямо в этот самый момент. — Стайлз, ты хорошо себя чувствуешь? — тревога в голосе отца сменилась страхом. — Нет, — ответил Стайлз — и едва не задохнулся: одно-единственное короткое слово правды ощущалось как божественное откровение, и оно сломало какую-то стену в душе Стайлза, и прячущиеся там чудовища полезли наружу, — нет, я не хорошо себя чувствую. — Стайлз?.. Он больше не мог врать. Даже себе — нет, он не хорошо себя чувствовал, и Стайлз вытянул руки вперед, ожидая увидеть когти, но пальцы оставались человеческими. Часто и быстро дыша, Стайлз вцепился в край стола, вздрагивая, когда пластик затрещал, в отчаянии потянулся к своему якорю — потому что ни за что, не при отце… И вскрикнул, ощутив, как тот расползается от прикосновений, словно гниющая плоть, потому что именно таким он был: сгнившим и утратившим даже остатки иллюзии, полностью разрушенным. Стайлз не понимал, как до сих пор сохраняет человеческий облик. — Стайлз! — отец схватил его за плечи, встряхнул, ужас растекался от него, пропитывая самого Стайлза, и тот должен был сделать хоть что-то, чтобы ослабить это чудовищное напряжение. Превратиться. Сказать правду. Заплакать. — Папа, — прошептал он. — Папа, я потерял якорь. Но я почему-то… Наверху хлопнула дверь. Стайлз вскинул голову, глядя на потолок, задерживая дыхание. Это мог быть сошедший с ума Питер, который пришел убить Стайлза, или его отца, или их обоих. Это мог быть Крис Арджент или его жаждущая крови сестрица и не менее кровожадная дочь, хотя они скорее выломали бы дверь. Но Стайлз знал, чувствовал, что это не они. — Дерек! — закричал он. — Дерек! — Что? — отец только сильнее прижал его к себе. — Где? Но Стайлз вывернулся, выскакивая из-за стола и из кухни, застывая у подножья лестницы, ведущей со второго этажа. К черту тайны, его голова сейчас лопнет от лжи, или сердце разорвется, потому что даже у оборотня оно не может биться так быстро и уцелеть. — Я убью тебя, — прошептал он, когда Дерек возник на верхней ступеньке. Бледный, беззвучный, напряженный как пружина. — Я убью тебя, никогда больше так не делай. «Не исчезай». «Не выключай телефон». «Не принимай решений, которые мне не понравятся». Вот что он хотел сказать. «Я потерял якорь». Но отец возник у него за спиной, и мгновением позже его руки легли на плечи Стайлзу. Его пульс бился как бешеный. — Что ты здесь делаешь, Дерек? — спросил он. Совершенно спокойно. Надо ему все рассказать, вдруг понял Стайлз. Он не справляется, они не справляются, и надо просто все рассказать, хватит бояться правды. Если подать все правильно, то отец не станет рисковать, Стайлз уговорит его не делать ничего глупого и опасного, как уговорил Дерека — почти уговорил, — но он может помочь. Он может помочь. — Он… — начал он еле слышно. — Папа, он… — Вы знаете, что я тут делаю. Его голос был таким холодным, безжизненным, а поза такой неподвижной, что Стайлзу стало жутко. Что-то случилось — еще более ужасное, чем их обычная жизнь, иначе Дерек не вел бы себя так странно. — Ему всего шестнадцать, — сказал отец. — О да, — согласился Дерек и спустился на пару ступенек вниз — медленно, осторожно, — но не слишком молод, чтобы умереть, а? Стайлз, отойди от него! Дерек никогда раньше не говорил со Стайлзом таким тоном — точнее, говорил, пытался говорить, но никогда раньше Стайлзу не хотелось его немедленно послушаться. Сейчас он шагнул вперед прежде, чем успел понять первую часть фразы. — Что за бред, Дерек? — спросил шериф. Пальцы отца так сжались на плече Стайлза, что ногти впились в кожу, почти как когти оборотня, а в голосе звучало железо. Вот только Стайлз вдруг почувствовал в нем примесь ржавчины — и обернулся, не веря своим ушам. — Скажите ему, — потребовал Дерек. Стайлз отступил еще на шаг к лестнице. Он ни за что не мог бы сказать почему, просто измотанные нервы и свихнувшиеся инстинкты велели бежать и прятаться, а может, просто заткнуть уши руками. Отец покачал головой. — Нет… — Скажите ему! Или я скажу. — Скажешь мне что? — у Стайлза было чувство, что они разговаривают не по-английски, ну или у него что-то с ушами. С головой. С окружающей действительностью. Это были хорошие рациональные объяснения. Куда лучше, чем те, что первыми приходили в голову. — Дерек, скажешь мне что? — Ничего, потому что он немедленно покинет мой дом! — Без Стайлза? Оставив его вам? — Дерек очень зло усмехнулся. — Как же! — Я в любой момент могу тебя арестовать за вторжение в частную собственность, — сказал отец твердо, но тонкие нотки отчаяния просачивались через решительный фасад слов. — Не можешь, я его пригласил, — произнес Стайлз. Он прижал руки к груди, пытаясь силой удержать выпрыгивающее сердце. Может, это будет последний приступ, но он должен дослушать. — Скажешь мне что? — Вы его отец, вы же должны защищать его. — Именно это я и пытаюсь сделать. И от тебя в том числе — или думаешь, я не знаю о ваших отношениях? Из-за тебя он подвергается опасности, так почему бы тебе не уйти и не… — Ты знаешь? — Стайлзу казалось, комната вдруг перевернулась — иначе почему у него так кружилась голова? — Все не так, как ты думаешь, пап, я знаю, я говорил, что мне нравятся девушки… Дерек коротко рассмеялся. В одно мгновение он спрыгнул на пол рядом со Стайлзом, и хотя даже вблизи он казался невозмутимым, Стайлз ни на секунду не обманулся. — Уходи, или я тебя заставлю, — приказал отец. Стайлз не раз представлял себя в ситуации «отец застукал в постели и схватился за ружье», но никогда не думал, что будет испытывать такой мучительный стыд, и страх, и растерянность. — Неужели вы правда думаете, что я оставлю его тут и позволю травить дальше? — презрительно спросил Дерек. — Это Дитон вам предложил, или вы сами пошли к нему, потому что не могли принять все это? — он повел рукой. — Вы как Ардженты, которые готовы убить родную кровь, лишь бы только не позволить ей стать, — он улыбнулся такой замороженной улыбкой, что воздух зазвенел, — «отклонением»? — Да как ты смеешь? — задохнулся отец, но Стайлз отступал все дальше и дальше, пока не уперся в Дерека плечом — потому что он разбирался во лжи, как никто другой, и он способен был обнаружить даже крошечную ее каплю, как акула — каплю крови в воде. Даже если в эту ложь невозможно было поверить и ее никак нельзя было принять. — Я бы никогда не дал ему ничего вредного! Дитон сказал, это не опасно, — он перевел взгляд на Стайлза, и тот вздрогнул от мольбы в его глазах. — Никто не должен был узнать! Дитон сказал, это просто не позволит тебе превращаться, и тогда ты останешься жив. И Крис не узнает! Если бы ты потерял контроль, они выследили бы тебя — Стайлз, я просто не мог тебя потерять, просто не мог… — Все это время, — Стайлз не слышал собственного голоса, но, кажется, его губы шевелились. — Все это время ты знал — и не делал ничего, чтобы помочь нам. — Он больше не пытался нащупать якорь — пропавший, погибший якорь, — нет, теперь он хотел обратиться, что угодно, чтобы разжать этот стальной кулак на легких и сердце, выпустить свои гнев и боль, которые он так долго держал в узде. Он умирал со стыда, каждый день, каждую минуту частица его умирала от этой постоянной лжи, но — оказывается, оказывается! — ему не нужно было врать. Он мог не скрываться, не бояться страха разоблачения. — Ты мог помочь нам! — Я должен был помочь тебе! — отец шагнул вперед, и Стайлз отпрянул — машинально, просто потому, что зверь в голове сходил с ума, запертый в тесной клетке. — Ты не хотел, чтобы я знал! Я пошел бы на все, чтобы только с тобой не случилось того же, что с остальными… — Но оно случилось! — заорал Стайлз, прижимая ладони к лицу, и его крик перешел в вой, выдавливающий из легких остатки воздуха. Он согнулся, пытаясь вдохнуть — почти не реагируя, когда Дерек обхватил его поперек груди и затащил в гостиную. — Отпусти его, Дерек! — Чтобы вы сдали его Арджентам? Или на этот раз его обвините в смерти Лоры? — Твою сестру убили мечом, господи боже, отпусти его, Дерек! В руках отца блеснул пистолет, и Стайлз выпрямился, прижимаясь к Дереку спиной — отец не станет стрелять в него. Он был уверен. Почти. В ушах стучали барабаны, его кожа грозилась лопнуть, выпуская то, что внутри, но все никак не лопалась, и монстр, кажется, решил разорвать все его внутренности в отместку. — Стайлз! — рявкнул Дерек. Но Стайлз не слушал. — Если выстрелишь… — прошелестел он, — я люблю тебя, папа… но если выстрелишь — я прокляну тебя из могилы. Пистолет стукнул об пол. Стайлз не видел, но он узнал бы этот звук из тысячи, и потом голос отца взмолился: — Дерек, ему нужна помощь! Я умоляю, позволь мне помочь ему!.. — Все верно, — мертвым голосом ответил Дерек, — ему нужна помощь. Стайлз чувствовал, как рука Дерека до боли сжала его ребра, потом раздался звон стекла, что-то царапнуло Стайлзу щеку — и это последнее, что он ощутил.   Стайлз пришел в себя, лежа на чем-то мягком и смутно пахнущем Дереком. Он беспокойно пошевелился, пытаясь открыть глаза — удивительно трудная задача, кто бы мог подумать. Наконец веки удалось поднять. Потолок сверху был серым, с пыльными и грязными — и, к счастью, сейчас выключенными — люминесцентными лампами, и только сейчас Стайлз почувствовал запахи старого картона, давно сгоревшей проводки и запустения. Судя по ощущениям, Стайлза раздавило бетонной плитой, вывалившейся из стены этой заброшенной коробки. — Ты пришел в себя, — Дерек возник рядом, и Стайлзу вдруг захотелось обнять его — настолько несчастным и усталым он выглядел. — Я принес тебе воды. В руке у него действительно была запечатанная бутылка с водой, но Стайлз не чувствовал жажды. Он не чувствовал вообще ничего. — Где мы? — спросил он. Дерек медлил с ответом: он уселся рядом, подсунул Стайлзу под голову что-то, что, судя по запаху, было его свернутой курткой, открутил крышечку у бутылки. — В старом супермаркете, — сказал он наконец. — Тут нас не будут искать. Ну, я надеюсь. Извини, я знаю, что тут не слишком удобно. Стайлзу плевать было на удобство — он все равно чувствовал себя как дерьмо. Глаза щипало, и вряд ли от пыли. Стайлз заставил себя смотреть на обшарпанный потолок, пока в голове не появилась хоть одна связная мысль. — Он не собирался, — прошептал он. — Его обманул Дитон. Я верю, что он хотел мне помочь. Дерек молчал, откручивая и закручивая крышку. Возможно, не знал, что ответить, — возможно, просто не хотел лгать, зная, что Стайлз поймет. Дерек не очень верил в людей и их доброту. Стайлз повернул голову, оглядываясь, чтобы не смотреть на Дерека. Маленькое помещение — когда-то, наверное, бывшее служебным — со сваленными у дальней стены стеллажами, большим столом, на краю которого примостилось несколько книг, рюкзак Дерека, смятая футболка и зарядка для телефона. Неужели тут есть электричество? Стайлз готов был думать о чем угодно, лишь бы не о самом главном. — Как думаешь, это пройдет? — спросил он еще тише — так тихо, что едва сам мог расслышать собственный голос. Но Дерек, должно быть, слушал очень внимательно. — Конечно, — ответил он тут же, — ты оборотень, ты обязательно поправишься, стоит только перестать пить отраву. — Как жаль, что ты совсем не умеешь мне врать, — Стайлзу правда было жаль. Он хотел бы услышать хорошие новости. — Дерек, мне пиздец как страшно. С трудом повернувшись набок, он свернулся, скрючился, как эмбрион, обхватывая себя руками. Отец предал его — это не укладывалось в голове. Отец все знал и молчал, и даже чувство вины за собственное молчание не могло сейчас заглушить обиду и ужас от произошедшего. Стайлзу казалось, мир разрушается прямо под его ногами — если бы он мог стоять на ногах. Мгновением позже Дерек обнял его, обхватил всем телом, прижавшись так тесно, что между ними не осталось даже воздуха, но Стайлз и не думал выворачиваться. Сердце Дерека стучало ровно, дыхание было медленным и размеренным, но Стайлз чувствовал, что внутри он дрожит, что ему тоже страшно, но он держится, чтобы не пугать Стайлза еще сильнее. Когда Стайлз был маленький, пять или, может, шесть лет, и мама еще не болела, а папа не пил, и все у них было хорошо, — он смотрел фильм про волков. Документальное это было кино или художественное, он сейчас не помнил, помнил только, что там было много снега, милые пушистые щенки, а еще волки охотились на оленя, и интересно, кто разрешил ему такое смотреть? А потом волк попал в капкан и сильно поранился, и болел, и лежал в норе под корнями дерева, дрожа и постанывая, а волчица укрывала его своим телом. Точно как Дерек сейчас. Маленький Стайлз был уверен, что раз они так сильно любят друг друга, то все кончится хорошо, волк обязательно выздоровеет. Так всегда бывает, сила любви преодолевает все преграды и в конце герои чудом избегают несчастья. В конце волк умер, а волчица еще несколько суток грела его тело. Стайлз не знал, почему он сейчас вспомнил тот фильм. — Ты поправишься, — твердо сказал Дерек, и на этот раз его сердце даже не дрогнуло, — если надо, я выверну Дитона наизнанку, но ты поправишься. И Лидия, и Питер. И мы все будем живы, и счастливы, я обещаю. Я тебе обещаю. — Спасибо, — прошептал Стайлз, закрывая глаза. Это именно то, что он хотел слышать. — Дерек, что мы будем делать завтра? «Если ты окажешься прав, и я поправлюсь» осталось висеть в пыльном воздухе, невысказанное, но почти осязаемое. Дерек обнял его еще сильнее. — Прятаться. Твой отец объявил меня в розыск. Айзек звонил, сказал, мое лицо на всех фонарных столбах. — Выходит, теперь мы оба в бегах? — Выходит, что так. Хотелось бы знать, зачем его отец это делает, но Стайлз слишком устал, чтобы заниматься гаданием. — Надеюсь, со Скоттом все нормально, — пробормотал он. Дерек кивнул, Стайлз чувствовал плечом его подбородок. — Со Скоттом все нормально. А тебе надо поспать. Стайлз еще помолчал. Он не хотел спать — нет, на самом деле, он просто боялся спать. Как когда-то давно, когда он болел и боялся закрыть глаза, потому что вдруг он умрет во сне? Глупая мысль, и Стайлз думал, что давно избавился от этого страха, но вот он здесь, лежит и снова не решается заснуть. — Дерек? — Да, Стайлз. — Дерек… я потерял якорь. Дерек сжал его руку самую чуточку крепче. — Я знаю. Не переживай, до полнолуния почти месяц. Мы что-нибудь придумаем. — Ну да, я ведь теперь все равно не могу обращаться. Стайлз хотел, чтобы это звучало как шутка, немного разрядило обстановку, но вышла полная боли жалоба. Как будто это сейчас была самая большая их проблема. Как будто это была его самая большая проблема. — Тебе надо поспать, — повторил Дерек. — И завтра все будет хорошо.