Треугольник Карпмана

Джон захлопнул холодильник, вымещая на ни в чем не повинной дверце всю свою ярость и испуг. Ему не хотелось есть, пить — и вообще ничего ему не хотелось, если честно, только своего сына сюда и забыть обо всем, как о страшном сне. И чтобы Дерек куда-то делся, и оборотни куда-то делись, и Ардженты куда-то делись, и уж точно подальше делся Дитон с его добрыми советами и отравой. Джон и верил, и не верил одновременно в слова Дерека. Он не мог обманывать себя, не замечая болезни Стайлза — как будто снова вернулись те страшные дни, когда его сын умирал, и никакие усилия врачей не могли гарантировать ему спасения. В самых темных, самых заброшенных глубинах души — в очень редкие ночи, когда в его пустой постели становилось особенно одиноко и страшно — Джон почти сожалел, что эти гарантии ему тогда дала Талия Хейл. Почти. Но все же. Утром Джон всегда сгорал от раскаяния. Поглядев на полную бутылку виски, Джон сжал зубы — сейчас не время расслабляться, — решительно закрыл буфет и налил себе кофе. Кофе ему вообще-то сегодня было уже достаточно, но лучше это, чем алкоголь. В гостиной на столе одиноко лежал телефон Стайлза, свежезастекленное окно весело блестело, глубокая царапина от когтей Дерека на стене рядом с рамой глядела на Джона издевательски. В одной этой царапине было больше заботы о Стайлзе, чем во всем Джоне целиком. Конечно, Джон ни секунды не верил, что Дерек похитил Стайлза против воли. Нет, Стайлз не давал информированного согласия — он вряд ли был в сознании, когда Дерек вытащил его в окно, — но он искал убежища у Дерека… от собственного отца. «Я его пригласил», — сказал он, совсем как в глупом новомодном фильме про вампиров, вот только вампиров не существовало, в отличие от Дерека Хейла. Конечно, Дерек не похищал Стайлза, и то, что его портреты теперь были расклеены по всему городу, казалось нелепой шуткой. Или местью ревнивого отца. Или просто скотским поступком того, кто и так предал потерявшего все подростка, лишив его даже шанса на справедливость — на воздаяние виновным. Шуткой это, к сожалению, не было. Черт бы побрал офицера Рота, решившего заехать домой к шерифу как раз в тот момент, когда тот наставлял на Дерека оружие. Рот не слышал разговора, на самом деле он даже не успел выйти из машины, но объяснить разбившего стекло Дерека, вытащившего бессознательного сына шерифа наружу, и самого шерифа, выскочившего следом с оружием в руках, было не то что трудно — невозможно. Да Рот и не стал спрашивать, что думает о произошедшем шериф Стилински, вместо этого он вылетел из машины, заорал: «Стоять, или я выстрелю!» — и достал пистолет, и пока шериф почти силой вынуждал его не стрелять, Дерек успел исчезнуть. Это все было какое-то ужасное недоразумение. Кроме того факта, что его сын, больной и растерянный, сейчас неизвестно где, без помощи, рядом с ходячей мишенью и… и Джон просто не мог этого выносить. Он просто не мог! Но телефон молчал, Стайлз не возвращался домой, никто не передавал Джону записки или устного послания. Это могло означать что угодно — даже самое страшное, хотя об этом Джон старался не думать, — но тот взгляд Стайлза все еще стоял перед его глазами. Полный разочарования и тоски, он будто буравил насквозь, выворачивая все взлелеянные оправдания и объяснения Джона, и под этим взглядом они казались такими жалкими и пустыми! А теперь по вине Джона Дерек в розыске, и Джон сильно сомневался, что это поможет ему наладить отношения с сыном. Он сомневался, что их вообще теперь возможно наладить. И как бы ни хотелось обвинить Дерека Хейла, это не он тут был трусом, предателем и слабаком. Джон упал в кресло, вытянул ноги и уставился в новое окно. Темнота с той стороны казалась непрозрачной, но постепенно глаза привыкли, и сквозь ровную черноту начали проступать силуэты деревьев и кустов. Где-то там сейчас может стоять его сын, вглядываться в окно своими волчьими глазами, пытаться уловить в лице Джона… что теоретический Стайлз мог бы поискать в его лице, Джон не знал. Уж явно не отцовскую любовь. Паршивая ситуация зашла так далеко, что Джон даже не знал, с чего начать ее исправлять. Для начала он пытался разыскать Дитона и получить у него ответы на свои вопросы, но Дитон как будто скрывался: телефон молчал, на работе он не появлялся, а когда Джон подъехал к нему домой, дверь никто не открыл. Джон, конечно, был шерифом, но вряд ли «он предложил давать моему сыну сомнительные таблетки, я согласился, а теперь хотел бы знать, что было в этих таблетках» — хорошая причина, чтобы объявить кого-нибудь в розыск. Теперь Джон не сомневался, что именно Дерек был альфой — слишком уж быстро и уверенно Стайлз бросился под его защиту, да и кому еще быть альфой в этой банде подростков? Другими оборотнями были Лидия Мартин и, возможно, Джексон Уитмор. Насчет Мартин Джон был уверен — камера напротив видеопроката запечатлела ее во всей красе вместе с огромным обратившимся оборотнем, и это было ничуточки не похоже на нападение. Джон не преувеличил бы, если бы сказал, что они обнимались. Сюрреалистичное зрелище. Через минуту после просмотра снимков Джон совершил должностное преступление, изъяв их из дела. Про Уитмора Джон мог только предполагать — уж слишком гладко тот подтверждал показания Мартин, слишком удачно «ничего не видел», да и почему оборотень убил продавца, но не тронул беззащитного подростка, пришедшего выбрать фильм? Если, конечно, продавца убил оборотень. Заключение патологоанатома поселило в сердце Джона сомнения. Эксперт утверждал, что Лору Хейл убило никакое не животное, что да, ей действительно были нанесены раны, похожие на следы когтей, а смерть наступила от удара мечом. Ну, он сказал: «Острым орудием, но, черт меня побери, шериф, если это был не меч. Похоже, у вас тут завелся Горец!» И пусть водитель автобуса и продавец погибли от когтей, теперь не было никакой уверенности в том, что это не те же «когти», что поранили Лору. А если все же это был оборотень, то кто? Дерек? Джону не хотелось в это верить, ведь это означало бы, что его сын в руках убийцы — и явно предпочтет в этих руках и оставаться, несмотря ни на какие доказательства. Но если не Дерек, то кто тогда? Джон похолодел, вспоминая, было ли у Стайлза алиби во время всех убийств, но так и не вспомнил. Джон давно уже не знал, где и с кем проводит время его сын. С тоской покосившись на дверь кухни, где в буфете ждала своего часа бутылка, Джон глотнул горького, как желчь, кофе. Мысли его были такими же горькими. Только сейчас, сидя в пустой гостиной, он позволил себе оглянуться на прожитую жизнь — и, увы, не обнаружить утешения. Похоже, последние несколько лет он совершал ошибку за ошибкой, пока их ком не стал таким огромным, что грозился похоронить под собой все хорошее, что еще оставалось. После смерти Клаудии все пошло наперекосяк, ложь громоздилась на ложь, равнодушие, которое он выдавал за доверие, перестало обманывать Стайлза, а сделки с совестью, на которые ему приходилось идти, становились все непростительнее. Джону не хотелось этого признавать, но, похоже, он окончательно потерял сына. Джон отпил еще кофе — в надежде, что мерзкий вкус прояснит мозги. Теперь от него практически ничего не зависело, расследование похищения покатится своим чередом. Если к утру Стайлз не объявится, ФБР пришлют своего специалиста, и тот вытрясет из шерифа душу. Джону придется сказать, что он ничего не знает — и тогда Дерека будут искать как опасного преступника. Или Джон признается, что Дерек и его сын любовники и встречались годами, и тогда через час об этом будет знать весь Бикон Хиллз. И Ардженты. Второй вариант пока выглядел хуже первого — но, увы, первый все равно не выглядел безопасным для Стайлза. И он никогда не простит Джона, никогда. Если, конечно, окажется жив. Взгляд Джона упал на оставленную Стайлзом лакроссную клюшку — та стояла в углу символом немого укора: Стайлзу нравился лакросс, но он не играл в команде. Джону он говорил, что просто недостаточно хорош для игры, и его не берут. Очередная ложь, от которой Джон привычно отмахнулся. Сейчас клюшка стояла в углу и, казалось, едва не подмигивала Джону всеми своими ячейками — и он точно сходит с ума, раз почти разговаривает с лакроссной клюшкой. Джона как обухом по голове ударило. Он, взрослый человек, шериф и отец, сидит тут и утопает в жалости к себе, пока его сын сейчас где-то прячется, больной и несчастный, не знающий, кому доверять, а ведь ему всего семнадцать, и за долгие годы он наверняка до смерти устал справляться со всем самостоятельно. И Дерек с ним, едва ли восемнадцатилетний, и как бы уверенно он себя ни держал, на деле он был очерствевшим от страданий подростком. Кровь прилила к лицу, и Джон с потрясением понял, что впервые за долгие годы краснеет от стыда. Он шериф, он должен помогать людям, и чем же он занимается вместо этого? Оттолкнув кружку, Джон вскочил на ноги. Пора было включить мозги и начинать действовать! В конце концов, он раскрыл немало дел, и у него еще есть шанс сделать хоть что-то, пока не прибыло подкрепление из бюро, ведь тогда дела окончательно полетят прямо ко всем чертям в ад, а от Джона больше ничего не будет зависеть. Дело о пожаре лежало у Джона в сейфе, там же были копии всех текущих дел об убийствах и гибели Виктории Арджент. Все эти смерти, несомненно, были связаны между собой, в чем-чем, а в этом Джон не сомневался. Итак, Виктория Арджент погибла от — какое совпадение — когтей животного. Причем раны были исключительно на шее, а судя по заключению эксперта, она даже не успела оказать сопротивление. Полицию и скорую вызвали муж и золовка погибшей, они же дали скудные показания: миссис Арджент была найдена уже мертвой неподалеку от дома Арджентов, убийцу они не видели, конец. На следующую же ночь дом Хейлов сгорел от «неисправной проводки», погибло одиннадцать человек и один пропал без вести: Дерек Хейл. Три тела обгорело так сильно, что их не удалось опознать, предполагалось, что это Эндрю, Лайам и Питер Хейлы, отец и дяди Дерека, впрочем, опознать их было некому. Сам Дерек объявился, живой и здоровый, только год спустя… Возможно, Джон ошибался, и это не Стайлз бегал ночью к Дереку, а наоборот? Если они встречались где-то в то время, когда Стайлз гостил у Агаты, то это объясняло бы, почему Дерек выжил. Джон задумчиво пожевал губами: он что-то упускал. Смерть Виктории Арджент, пожар, оживший Дерек — и да, ведь в ту ночь пропала еще одна девушка, одноклассница Дерека, и это, конечно, не могло быть связано, но… В голове роились версии и вопросы: был ли Дерек в доме в момент пожара или нет, был ли там Стайлз, как со всем этим связаны Мартин и Уитмор, а тем более пропавшая девушка, могла ли и она быть оборотнем? Джон хотелось кинуть свою чашку в новое стекло или порвать дела на клочки. Или сделать еще что-то столь же бессмысленное и разрушительное. Его сын все время был рядом, с ответами на большинство этих вопросов — и Джон так и не нашел подходящих слов, чтобы спросить. Вздохнув, он сосредоточился: не время сейчас раскисать. Что ж, Джон и раньше нисколько не сомневался, что пожар устроили Ардженты. Если они до сих пор не пытались расправиться со Стайлзом и Мартин — и Уитмором, если он тоже оборотень, — значит, не знают о них. Джон и хотел, и боялся узнать, что причинили его попытки уберечь Стайлза — пользу, потому что Стайлз не мог обращаться и не выдал себя, или вред, потому что его сын и Дерек были в безопасности в доме шерифа, а сейчас они непонятно где подвергаются неведомым угрозам. На самом деле, лучше было даже не начинать об этом думать, иначе все попытки поработать пойдут прахом. Оставалось понять, как с пожаром связаны убийства. Джон нутром чуял, что связаны… и все-таки, кто убивал? Дерек? Это напрашивалось первым, но — учитывая смерть Лоры — основными подозреваемыми становились Ардженты. А возможно, Дерек, Стайлз и Мартин объединились и делали все это вместе? Такой вариант тоже нельзя было исключать, хотя он нравился Джону меньше всего. Джон снова пододвинул к себе дела об убийствах, раскладывая их рядом и окидывая хмурым взором. Водитель автобуса, двое бродяг и продавец в видеопрокате, между ними не было ничего общего, они не были знакомы, не ходили в один фитнесс-клуб или вроде того… Вот только фамилия водителя, Сантос, казалась Джону смутно знакомой. Конечно, это могло быть обманчивое чувство — да полгорода были ему смутно знакомы, но это чувство все зудело и зудело, и Джон тупо смотрел на ровные буквы, ожидая озарения. Сантос, Сантос… Вздрогнув, Джон выхватил из стопки бумаг дело о пожаре и принялся быстро перелистывать страницы. Точно, вот оно! Экспертиза причин возгорания в доме Хейлов — неисправность проводки, вполне официальный документ, и подпись агента страховой компании, согласного с выводами экспертизы. А.Б. Сантос. Джон поверить не мог, что не видел этого раньше. А он-то еще воображал себя хорошим полицейским! Должно быть, личная заинтересованность и правда так сильно сказывается на расследовании, что перестаешь видеть даже то, что лежит на поверхности. Джон открыл дело об убийстве Сантоса и углубился в биографию, буквально через минуту обнаружив то, что искал: Сантос действительно работал страховщиком, пока спешно не покинул службу год назад, якобы по состоянию здоровья, и тут же начал развозить школьников. Джон не знал ни одной болезни, при которой крутить баранку было бы полезнее, чем работать в офисе, но никому такой профессиональный поворот странным не показался. В сущности, пожар у Хейлов был его последним делом. Джон чувствовал себя непростительно небрежным. Теперь, когда он знал, что искать, поиски были делом считанных секунд. У продавца в прокате была непростая биография: за последний год он сменил еще десяток работ, нигде не задерживаясь дольше месяца, пока не устроился в прокат буквально пару недель назад. В этой стремительной карьерной круговерти затерялась информация о том, что в юности он привлекался по делу о поджогах — более явного намека трудно было бы найти. На бродягах все забуксовало: ни один из них год назад нигде не работал и с Хейлами, Арджентами и прочими фигурантами связан не был. Но Джон нутром чуял, что связь есть, просто он ее пока не обнаружил, и это приводило в бешенство. По десятому разу перечитав все дела, он оттолкнул бумаги и зажмурил глаза, в которые будто песка насыпали. Кажется, он стал староват для того, чтобы ночи напролет просиживать за работой, как бы ни противно было это признавать. Только вчера он был молод, полон сил и надежд, Клаудия была жива, а Стайлз был милым карапузом, здоровым и веселым — и вот пятнадцать лет промелькнуло, как один день, и теперь он тут, в шкуре старого и усталого человека, которым никогда не думал стать. Скривившись, Джон помотал головой, отгоняя сонливость, и тщательно прочитал дела в одиннадцатый раз. Увы, и в одиннадцатый раз озарений не случилось. Не то чтобы Джон ждал. Что ж, почему бы не поехать в участок? Там хранились улики, там были другие офицеры, которые могли что-то знать, там, в конце концов, была привычная рабочая обстановка. Сегодня было не дежурство Джона, и из-за случившегося со Стайлзом несчастья подчиненные особенно рьяно выпроваживали шерифа домой, засыпав напоследок утешениями и ободрениями, но он просто не мог сидеть в пустом доме. Он бы с большим удовольствием снова навестил Дитона, вот только даже если тот дома, то имеет полное право ночью двери не открывать. А Джону хотелось с ним долго и вдумчиво поговорить. Быстро собравшись, Джон вышел из дома и ненадолго задержался у своей машины, вглядываясь в темноту. Ему казалось, там и правда кто-то есть, но вот был ли это Стайлз, Дерек, девочка Мартин или кто-то, кто пришел за ними?.. Или, может, просто его воображение и усталость разыгрались и рисовали то, чего нет? Но на мгновение Джон ощутил незнакомую жуть, холодок вдоль позвоночника, то безошибочное чувство жертвы, обычно спящее и внезапно пробуждающееся только в присутствии хищника. — Стайлз? — позвал он неуверенно и сам поразился, каким тонким был его голос. — Сынок? Тишина. Ни травинки не шелохнулось, ни единой тени не сдвинулось с места, но во рту у Джона пересохло и нестерпимо захотелось вытащить пистолет. Вздрогнув, Джон быстро открыл дверцу и забрался в машину, захлопывая дверцу за собой чуть громче, чем следовало. И если его пальцы подрагивали на ключе, пока он заводил мотор, то все равно никто не видел. До участка было всего пятнадцать минут езды. — Шериф? — Гонсалес сделала вид, что удивлена, внезапно обнаружив его в дверях. Понизив голос, она продолжила: — Джон, ты же знаешь, мы делаем все возможное. Тебе надо отдохнуть. — Отдохну у себя в кабинете, — миролюбиво сказал Джон. Гонсалес, как и все в участке, знала Стайлза с детства и беспокоилась о нем, и тем труднее было Джону смотреть ей в глаза. — Просто посижу, мне там как-то… спокойнее. Гонсалес понимающе кивнула. — Кто бы мог подумать, что мальчишка Хейлов такое отмочит, — сказала она. — Они со Стайлзом вроде дружили. Джон весь похолодел. Раньше ему как-то не приходило в голову, что кто-то еще мог знать о связи Стайлза с Хейлами — тот прикладывал немало усилий, чтобы скрыть эту связь от отца, значит, и остальным не афишировал. И все же за столько лет наверняка многие видели его с Дереком или с Талией, Бикон Хиллз — довольно тесное местечко. Понимание, что все эти недомолвки и тайны были совершенно бессмысленны, охватывало Джона все сильнее. — Я идиот, Мария, — сказал он. И пояснил в ответ на ее недоумевающий взгляд: — Они встречались. — Кто? — не поняла Гонсалес. — Мой парень и младший Хейл. Стайлз и Дерек. — Джон потер лицо, чувствуя, как что-то тяжелое сваливается с души — видит бог, на ней оставался немаленький груз, но теперь все же на унцию меньше. — Чертовы Ромео и Ромео. Надо найти их, Мария, они где-то там совсем одни. Во время долгой паузы Гонмалес смотрела на него расширенными глазами и молчала, затем медленно и раздельно сказала: — Ты должен объяснить мне все. Эх, если бы только Джон мог объяснить ей все. Если бы только он сам знал это все. И все же в одном Джон был уверен — если кто из его людей и работает на Арджентов, то это точно не Мария Гонсалес. — Я попробую, — твердо сказал он, — только это… Его слова прервал шум, а потом в приемную ворвался Корделл. Его лицо покраснело от усилий, а одышка заглушала все, что мог бы сказать Джон — при такой комплекции пожилому офицеру вообще не следовало делать лишних движений, не то что бегать. — Гонсалес!.. — прохрипел он, — срочно!.. А, шериф!.. — каждое его слово сопровождалось словно бы восклицательным знаком и громким сипеньем. — Вы здесь!.. — Новое убийство? — обеспокоенно спросил Джон. — Нападение!.. — судя по виду Корделла, убийство было не за горами. — В школе!.. Жертва — Адриан Харрис! Джон быстро поправил кобуру, подтянул ремень и сделал Гонсалес знак следовать за ним. — А кто нападающий, известно? — с нехорошим предчувствием спросил он. — Известно!.. — закивал Корделл и надолго замолчал, пытаясь отдышаться. Потом моргнул на недоумевающие и вопросительные взгляды Джона и Гонсалес. — Дерек Хейл!