Номер семь

- У тебя глаза что ли накрашены? Только они закрыли за собой дверь, Аомине скинул ботинки, куртку и начал помогать одубевшему Кисе избавляться от верхней одежды, а в ярком искусственном свете заметил коричневую дымку вокруг светлых глаз. - Ну да, - Кисе слегка смутился, хотя и привык к тому, что на показах и для фотографий всегда наносится макияж. Это Аомине еще толстого слоя тонального крема не увидел, - надо стереть. Только очутившись в теплом помещении Кисе почувствовал, как сильно замерз. Начали покалывать руки, щеки, нос, ног он вообще не чувствовал. Он начал растирать ладони, подышал на них, но безрезультатно. - Ничего, сходи в душ, там отогреешься. Аомине развесил свою и его куртки и, пока Кисе умывал лицо от косметики, достал чистые футболку и спортивные штаны и оставил их у раковины. - Блин, водостойкая какая-то, - пожаловался Кисе и повернул лицо с темными разводами карандаша под глазами, делавшими из него жертву пьяных вечеринок и недельной бессонницы, - у тебя нет молочка для лица? - Чего? Нет. - Ну, может какая из твоих пассий и оставляла косметику. Разозлившись, Аомине пихнул ему в руки обычное жидкое мыло: - На вот, этим мой лицо, - и вышел из ванной комнаты. Следом прилетело: - Извини, Аомине-чи! Под приглушенные звуки льющейся воды Аомине раскладывал запасной футон, подушку и теплое одеяло, на свою развороченную и теперь уже остывшую постель он посмотрел с тоской. Вскоре отписалась доехавшая до дома Сацуки, и одной проблемой стало меньше. Аомине пожелал ей спокойной ночи и принялся ждать Кисе. Утро следующего дня началось с мелкого снега и заунывного ветра, небо было затянуто грузными серо-белыми облаками, сквозь которые тускло просвечивало солнце. Аомине монотонно листал новости в телефоне, пока остывал свежезаваренный кофе, а Кисе размешивал сахар в своей кружке. На краю сознания мелькнула мысль о том, что телефон он так и забыл в отеле, но тут же пропала, стоило вспомнить, что вчера произошло. Отодвинув от себя кофе, он опустил голову на сложенные на столе руки и тяжко вздохнул. - И почему никто не предупреждает, что взрослеть так отстойно? Аомине оторвался от телефона и долго посмотрел на Кисе. Эта фраза показалась ему неуместной, но все равно забавной. Думал ли он так же? Нет, скорее. Ему нравилось год за годом отвоевывать у мира самостоятельность, но и Кисе тоже можно было понять. Страх перед ответственностью и взрослыми проблемами, ошибки, которых не избежать, и вероятность однажды стать тем, кем ни за что не хотел бы быть. - Что-то серьезное? - Просто… - забормотал Кисе в стол, - устал, наверное. Все так бесит. Я сам себя бешу. Не знаю, чего хочу, а чего – нет, а всем вокруг нужна определенность от меня. Родители с будущей профессией достали. Извини, что гружу. Аомине, подпиравший голову рукой, молча смотрел на светлую макушку. Позабытый телефон отложил в сторону: утренние новости теперь не казались такими уж интересными. - На твоем месте я бы забил. - Но ты не на моем месте. - А что тебе мешает забить? Кисе поднял голову и внимательно посмотрел на Аомине, серьезно тот говорит или шутит. - Родители будут разочарованы во мне. Не хочу их расстраивать. - Я всю жизнь делал, что хотел, и никого не огорчил. Тебе тоже стоит попробовать. Кисе с грустной улыбкой приподнялся и откинулся на спинку стула. Теперь он смотрел прямо в окно, как ветер на улице гонял легкий, мелкий снег, а сосед из дома напротив пытался очистить лобовое стекло автомобиля маленькой щеткой. - Мы разные, - просто ответил он. Спорить дальше было бессмысленно, Кисе оказался прав – Аомине, в отличие от него, не попал в капкан идеальности и не стал заложником собственного имиджа. Улыбаться всем, нравиться, быт комфортным для всех, беспроблемным, а если что – сделать вид, будто все хорошо, где-то потерпеть, а потом, сидя на кухне у друга, понять, как бесконечно устал. Аомине очень не нравилась эта сторона Кисе. Неловкую тишину прервал звонок на телефон от Харуки. - Думаю, она тебя ищет, - Аомине попытался спихнуть трубку Кисе, но тот с сестрой говорить категорически отказался, пришлось ответить самому. – Алло? Кисе только уши навострил. - Привет. Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, где может быть Рёта? Мы со вчерашнего вечера не можем до него достучаться, - голос показался осипшим и очень взволнованным. - Привет. Он у меня, спит. На другом конце провода едва заметно вздохнули. - С ним все хорошо? – Хорошо? Сацуки в подробности особо не вдавалась, но должно было произойти что-то крайне неприятное, чтобы такой человек, как Кисе, психанул и убежал. Аомине очень хотелось спросить у него, что вообще творится в модельном агентстве, но тактично держал язык за зубами. - С ним все нормально. Не беспокойся. - Передай, чтобы позвонил, как проснется. Пожалуйста, - теперь Харука была рассержена, хотя и старалась звучать как можно более спокойно, однако, Аомине хорошо ее знал. - Обязательно. Пока. - Пока. - Зря ты отказался с ней говорить, хуже будет. Кисе слегка нахмурился. - Я сам разберусь, только позже. Аомине пожал плечом: дело твое. Ему, по сути, было все равно. С матерью Кисе говорил долго, тихо и в соседней комнате. Он старался не повышать голоса, не звучать слишком раздраженным или расстроенным, стоически снес все упреки, миллион раз извинился за то, что не отвечал на звонки и уверил, что ничего страшного с ним не произошло, просто очень сильно устал вечером, друзья его пригласили развеяться, а телефон с кошельком и ключами от квартиры он благополучно оставил в номере. - Назови мне адрес, я за тобой приеду, и мы заберем твои вещи, - вздохнула она, - я не знаю, что с тобой происходит, но больше не заставляй меня беспокоить твою сестру на другом конце континента, чтобы найти тебя, хорошо? Проглотив упрек, Кисе еще раз извинился за свое поведение и попрощался с матерью. - Спасибо. Кисе вернул телефон хозяину и сел на прежнее место. Пока он говорил в соседней комнате, Аомине успел нашинковать быстрый, ни на что не претендующий завтрак в европейском стиле, состоящий из простого салата, тостов и сока. - И за вчерашнее тоже спасибо. Ну, что приютил посреди ночи. - Расскажешь, что было? - Ничего такого, - Кисе неопределенно дернул плечом и ненадолго замолчал. Он не любил делиться неприятными подробностями своей жизни, не важно, о какой части шла речь: моделинг, учеба, спорт или отношения. Было страшно наткнуться на жалость, но еще больше – на равнодушие, поэтому даже не пытался. – Просто… один козёл пристал. - Ты врезал ему? - Не все решается кулаками, Аомине-чи, - Кисе скис окончательно, - скажем так, менеджер очень сильно подвел меня. Аомине усмехнулся: - Понятно. Твоя сестра о чем-то таком рассказывала. У Кисе на секунду перехватило дыхание, потому что он знал, какой отвратительно честной и одновременно чересчур категоричной может быть Харука, и можно только догадываться, что она успела ему наплести. Только правду или правду приукрашенную? И неизвестно, какие выводы сделал сам Аомине. - Никто силком меня туда не тащил, поэтому глупо жаловаться. Да и все примерно в курсе, с чем придется столкнуться, - заупрямился Кисе, - а Харука, несмотря на все ужасы, о которых тебе рассказала, все равно продолжает сниматься для журналов. Странно, правда? Через секунду добавил, не позволив Аомине ответить: - Извини. Я не хотел грузить тебя своими проблемами. Давай закроем тему. Пришлось согласиться. Когда мама Кисе приехала за ним, солнце успело закатиться за горизонт, и небо потухло до темно-синего с пятнами серых облаков. Снега намело столько, сколько Аомине не видел за всю жизнь, даже кроссовки пришлось сменить на теплые ботинки, а заодно одолжить неудачливому другу запасную пару перчаток, шарф и шапку. Масами Кисе проходить дальше прихожей отказалась и все время, что Кисе переодевался, простояла около овального зеркала в коридоре, напряженная, молчаливая. Сходство с сыном было ошеломляющим и немного даже пугающим, теперь Харука не казалась точной копией Кисе. Аомине стало слегка неловко в ее компании, и он посмешил в комнату помочь Кисе собраться. - Спасибо, Аомине-кун, что позаботились о Рёте. Извините за предоставленные неудобства. До свидания - она поклонилась Аомине и, подхватив сына под руку, ушла. Дорога до отеля прошла в полном молчании, Кисе провожал полусонным взглядом токийские заметенные снегом улицы и закутанных в дутые куртки прохожих, а мама время от времени переключала радиостанции и тихо выругивалась на нерасторопных водителей впереди. Он смотрел на собственное отражение с сохранившимся следами карандаша на глазах, несмотря на вчерашние старания все смыть. Почему-то из головы не выходил разговор с Аомине, точнее неприятный осадок от него, ощущение, будто его то ли обвиняли, то ли в нем разочаровались… Он и не играл роль идеального парня, не перед Аомине точно, но его все равно зацепили чужие слова. Вещи из отеля они забрали без каких-либо проблем, Кисе проверил мобильный – как хорошо, что зарядка еще держалась, - и обнаружил около сорока семи пропущенных вызовов от матери, отца, сестер, даже придурка Йоши, кучу смс и голосовых сообщений, но прочитывать и прослушивать их не стал, только отписался Аомине, что наконец-то едет домой. И следом отправил: «Я бы не хотел, чтобы ты плохо обо мне думал. Я как-нибудь все объясню». Ответ пришел не сразу, минут через десять: «Забей». Мама увидела, как нервно крутил он в руке телефон, и нахмурилась. Ей не нравилось, что он не сгорает со стыда за вчерашнее, а ведет с кем-то беседы. - Надеюсь, ты понимаешь, что теперь наказан? Её строгий голос вывел его из раздумий. Кисе повернул к ней голову и неохотно кивнул. - Да, понимаю. - И это все, что ты можешь сказать? – Она стала неприятно-колючей, совсем как Харука, когда хотела спровоцировать ссору. Кисе негромко вздохнул, откидывая голову, и уставился прямо перед собой. - Я уже миллион раз извинился. Что еще ты хочешь услышать? - Ты не мог попросить телефон и потратить три минуты, чтобы сказать, что с тобой все в порядке? - Я не подумал, прости. Вылетело из головы. Масами стиснула руль, на лице заиграли желваки, она хотела сказать еще что-то, очень хотела, Кисе понял по тому, как зло и обиженно она поджала губы, но сдержалась. На миг ему показалось, что что-то нехорошее произошло, пока его не было, может, от волнения папе стало плохо или всякое такое, но скрывать этого от него вряд ли не стали бы. - Дома тебя ждет серьезный разговор с отцом. Ну, в этом он не сомневался. Оставалось надеяться, что все ограничится нотацией и запретом на всякую деятельность, кроме школьной, а с этим он как-нибудь справится, уж не впервой. Дорога до дома заняла от силы сорок минут, поэтому окна на первом этаже все еще горели, темная фигура отца нервно и быстро перемещалась по всей гостиной. Кисе почувствовал укол совести: если к эмоциональности матери он привык, то отец переживал в исключительных случаях. - Лиса, солнышко, поднимись в свою комнату. Сестра под строгим отчим взглядом поднялась с кресла и, бросив умоляющий взгляд на мать, поднялась в свою комнату. На брата она даже не посмотрела. Две пары глаз внимательно проследили за тем, чтобы она плотно прикрыла за собой дверь и ничего не услышала. - Не стой в дверях, - это уже сыну, - садись. У нас будет долгий разговор. *** В половину первого ночи позвонила Харука. Кисе еще не ложился, просто лежал на кровати и рассматривал потолок, поэтому ответил сразу. - Привет. Извини, что так поздно. Я не разбудила тебя? - Нет, - убитым голосом ответил Кисе, - Хару… что ты им вчера наговорила? Повисла тишина. - Что они тебе сказали? – Взволнованно спросила она. - Что хотят отправить меня в Саппоро, закончить там школу, а потом учиться в университете. Не знаю, что на них нашло, - он перевернулся на бок, чтобы было удобнее говорить. Родители еще обсуждали что-то внизу (скорее всего его скорый отъезд), так что он старался не шуметь. - Черт… - Ответь только честно. - Я звонила тебе весь вечер, но ты не брал трубку, Йоши сказал, что ты вообще сорвался и убежал, никому ничего не сказав. Я маму уверила, что ты с друзьями, ничего лишнего я не говорила. - Тогда я не знаю, что на них нашло, - Кисе выдохнул. От переживаний разболелась голова, он уже миллионный раз пожалел, что в тот проклятый вечер не кинулся за телефоном, но поделать уже ничего не мог, - я не хочу уезжать. Он представил, как каждую осень, зиму и весну будет умирать от холода, снега и жутких ветров, и расстроился сильнее. В Хоккайдо жила бабушка и мамина родная сестра, и семья Кисе временами гостила у них, в большом традиционном доме с кучей пустовавших комнат и садом на заднем дворе, но он никогда не планировал жить там или учиться. - Уверена, они сгоряча это сказали. На следующей неделе я прилечу и поговорю с ними. Пообещай, что не будешь делать глупости, спорить с ними, ссориться или убегать. Продержись несколько дней… Рёта, ты слышишь меня? Он угукнул, они попрощались, и вскоре он уснул – как был, в одежде.