Номер семь

Глава 8. Харука вернулась к началу зимних каникул. К этому времени наваливший снег растаял почти полностью, холодные и сумрачные дни сменились теплыми весенними, под ярким солнцем ожили городские улицы. Последнюю неделю февраля Кисе сдавал экзамены, зачеты и нормативы по выбранным предметам (не так успешно, как в прошлом году), закрывал долги, а с последним звонком попрощался с одноклассниками, втайне надеясь встретиться с ними в апреле. Ребята конец учебного года планировали отпраздновать походом в клуб, но Кисе были строго запрещены подобные мероприятия, так что он пожелал им повеселиться от души, а сам весь вечер пересматривал старые горячо любимые дорамы. Телефон разрывался от сообщений и фотографий от одноклассников, поначалу он все прочитывал и отвечал, а ближе к полуночи перестал обращать внимание на оповещения. В тот день спать лег он поздно — не мог уснуть, а утром разбудили его громкие голоса с первого этажа. Вернулась Харука. С подарками, новыми впечатлениями и умопомрачительным загаром. Она собрала вокруг себя всю семью и эмоционально пересказывала последние несколько недель своей жизни, хвалилась брендовыми туфлями, урванными на бешеных скидках, и обручальным кольцом. Родители молча переглянулись, им явно не понравилась идея с браком старшей дочери, но не сказали ни слова, только Лиса с завистью и восхищением смотрела на играющие в искусственном свете бриллианты, а Кисе безучастно сидел вдали от них и чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике. Дом с того вечера будто погрузился в холодную войну, увешанные картинами стены перестали слышать смех. Они словно стали чужими друг другу людьми, Кисе с родителями который день даже по утрам вместе не завтракал, а ужин проходил в гнетущем тяжелом молчании. Харука, пока мать с отцом разбирали подарки, бросала в сторону брата встревоженные взгляды и хмурилась… не нравилось ей все это — ни его отрешенное лицо, ни неестественно прямая спина, ни чрезмерная радость младшей сестры. Она уже надеялась быстрее закончить с расспросами, подняться к себе в комнату и вытянуть правду из Кисе или на худой конец из Лисы. — Какая красота, — мама покрутила в руках солнцезащитные очки Шанель и, полюбовавшись черной глянцевой оправой, водрузила их на нос, — спасибо, дорогая. Как раз искала подобную модель. Лиса влюбленно смотрела на тонкие золотистые браслетики и не могла нарадоваться подарку, папа новым парфюмом тоже остался доволен, Кисе брючный ремень толком и смотреть не стал, но поблагодарил сестру. Харука еще немного посидела с семьей и пожаловавшись на усталость, ушла принимать душ, отец поднялся следом за ней и уехал на работу, Лиса убежала на тренировку, мама обещала встретиться с подругой и скрылась в спальне приводить себя в порядок, а Кисе заперся в комнате. Гостиная опустела. В дверь постучали. Кисе лежал на кровати и дочитывал детектив, к которым в последнее время пристрастился. Он отложил книгу и пригласил Харуку. — Я не помешаю? — Нет. Проходи. Хару присела на кровать, мельком взглянула на книгу, которую читал брат, и похвалила его вкус. — Говорят, очень интересная. — Неплохая, — согласился он, — здорово отвлекает. — Я ее хотела сесть читать, только руки все не доходили… ты с родителями так и не помирился? — Я с ними и не ссорился, — пожал плечами Кисе, — если бы они нормально все объяснили, я хотя бы понимал, что натворил. — Ты не ночевал дома и на звонки не отвечал, — напомнила сестра. — Не в первый раз. Хару вздохнула и уселась удобнее, подобрав под себя ноги. Кисе еще при телефонном разговоре почувствовал, что знает она больше, чем говорит, и сейчас понял это по ее лицу. Оно было виноватым. Он захлопнул книгу, не заботясь о том, что потеряет нужную страницу и выжидающе уставился на сестру. Была только одна вещь, которую Кисе скрывал от родителей и которой он стыдился. Тайна, о которой знали несколько человек. Он в первый же вечер, когда разгневанный отец читал часовую нотацию, а мать с укоризной смотрела на него, заподозрил, но постарался себя успокоить: если бы семьей стало известно, что он гей, простым разговором это бы не закончилось. Но теперь Кисе был практически уверен — они знают. — Они знают, — прошептал он, — и это ты им рассказала. Отпираться Харука не стала. И слава богу, Кисе не знал, как бы отреагировал на явную ложь. Сестра опустила голову и не произнесла ни слова себе в оправдание, а Кисе не хотел с ней говорить. Наорать на нее имело смысл, когда все только случилось, но сейчас он настолько устал от того, что происходило вокруг, настолько ему опостылела роль какого-то партизана в плену, где врагами были собственные же родители, что он серьезно задумывался об отъезде в Хоккайдо как о спасении. Вполне возможно, отец не стал раскрывать причину, по которой отослал единственного сына на холодный остров, и Кисе надеялся на теплый прием у бабушки и тети. Чтобы дать сестре понять, что разговор окончен, Кисе перевернул книгу и углубился в чтение. Последующие дни мать с головой ушла в планирование свадьбы, и по этому поводу каждый день дома разворачивались громкие скандалы, потому что Харука с женихом (фотографом из Италии) были категорически против пышных церемоний, а родители с обеих сторон отказывались понимать эти новомодные веяния и по скайпу обговаривали количество гостей, дресс-код и цветовую гамму. Лиса мечтательно рассматривала в интернете каталоги платьев на свадьбу и совсем не понимала, почему сестра так упрямится и не хочет себе красивого праздника с великолепными фотографиями, чтобы запомнить его на всю жизнь. Вся эта суматоха вынуждала Кисе прятаться в своей комнате и постепенно осваивать искусство тратить время в интернете. Раньше у него из-за учебы, дополнительных занятий, баскетбола и работы моделью не было возможности подолгу зависать в социальных сетях или форумах по интересам, но с отменой любой внешкольной деятельности и запрета на встречи с друзьями (любыми представителями мужского пола) пришлось постигать эту нехитрую науку. Первым делом Кисе зарегистрировался на форуме, посвященном баскетболу, но быстро перегорел и забыл никнейм и пароль, свежие фильмы обсуждать с киноманами ему тоже не понравилось (какие-то они там все агрессивные), зато раскрыл в себе дорамщика и с удовольствием перетирал с другими обитателями сайта сюжеты популярных сериалов. Ленту в инстаграмме он просматривал с утра, по старой привычке, сам фотографии скидывать перестал (потому что выставлять сотую селфи из дома не хотел), вяло лайкал одноклассников и считал дни, когда же кончится заточение. За неделю до начала нового — и последнего — учебного года в гордом одиночестве он собрал свои вещи в четыре огромных чемодана на колесиках, в руки взял рюкзак с документами, билетами на самолет, ноутбуком и телефоном с зарядным блоком. Он смотрел на опустевшую комнату, одинокие плакаты на стенах, теперь выглядевшие неуместными, и чувствовал запоздалую сильную боль. До последнего он не верил, что действительно покинет отчий дом, будто засидевшийся гость — без надежды на возвращение. И пусть он был подростком, не знавшим жизни, но как никогда понимал, что не сможет простить. В доме стояла тяжелая, траурная тишина, только не знавшая правды Лиса наивно удивлялась, что же толкнуло Кисе бросить школу и перебраться на холодный остров, который лично она терпеть не могла. Мама размыто поясняла о будущем, ответственности и помощи старшему поколению, но Лиса ей не верила, если честно. Харука сидела мрачнее тучи. Ее попытки вразумить родителей были проигнорированы, будто всегда чуткие, любящие мама и папа вычеркнули из своей жизни собственного сына и теперь знать не желали о его существовании. Точнее, таким казался отец. Мать же — Харука прекрасно понимала — просто не смела ему перечить. В половине девятого Кисе вышел из комнаты, одетый в дутую теплую куртку и с рюкзаком, накинутым на плечо. Он не выглядел особенно печальным или злым, скорее отстраненным и смирившимся. Молча спустился по ступенькам, смотря себе под ноги, крепко обнял кинувшуюся ему навстречу Лису и пообещал звонить каждый день, коротко кивнул Харуке и вместе с мамой вышел во двор, где их ждало такси. Водитель помог загрузить чемоданы в машину, подождал, пока усядутся пассажиры и поехал в сторону аэропорта. Отец уехал на работу очень рано, пока все спали, чтобы не видеть, как его единственный сын по его же прихоти покидает родной дом. Кисе думал, что мама уедет на том же такси, но она помогла ему дотащить чемоданы до здания аэропорта, стояла рядом, пока он проходил регистрацию. Пока он не успел исчезнуть насовсем, Масами прижалась к сыну и долго не выпускала его из объятий. Ей хотелось попросить у него прощения и вернуть домой, но и смириться с тем, что ее сын такой, не могла. Несколько недель она молча смотрела, как рушится ее семья, но не сделала ничего, чтобы найти компромисс, и только в последнюю минуту поняла, какую большую и, возможно, непоправимую ошибку вместе с мужем совершила. — Береги себя, мам. Кисе мягко отстранился и вымученно улыбнулся напоследок. От жизнерадостного и солнечного парня осталась бледная тень. У Масами защемило сердце. Через два часа полупустой самолет поднялся в небо и забрал ее сына на холодный остров. На следующий день к жениху улетела Харука, и большой, всегда живой дом опустел. *** Все могло бы быть хуже. Кисе повторял эту фразу каждое утро, когда просыпался в холодном доме и смотрел на унылый снежный пейзаж за окном своей комнаты на втором этаже просторного коттеджа, в который бабушка с тетей переехали несколько месяцев назад. Это лучше, чем предыдущее продуваемое жилище в традиционном стиле, но ему все равно чертовски не хватало центрального отопления. К тому же, он по инстаграмму одноклассников палил теплую погоду в родном Киото и от этого еще больше злился на ветреный Саппоро. Ну, а в целом, Кисе не на что было жаловаться. Приняли его с большой радостью, выделили отдельную комнату, устроили в хорошую школу с уклоном в иностранные языки и сильной футбольной командой, уважали его личные границы и не были в курсе, почему так внезапно глава семьи отослал любимого сына к бабушке. Шла вторая учебная неделя. В новом коллективе, где никто никого толком не знает, Кисе обжился за два часа, завел парочку крутых знакомых, несколько фанаток, с угрюмым парнем за соседней партой нашел общий язык, подружился и на третий день знакомства даже побывал у него в гостях. Его полюбили почти все учителя, за исключением преподавателей по изобразительному искусству и современной японской литературе, а тренер по футболу не давал прохода с просьбой вступить в команду. В нем быстро опознали известную модель модной молодежной одежды и аксессуаров, так что проблем с популярностью и всеобщим вниманием он не испытывал. Несколько раз у него даже попросили автограф с его же фотографией с прошлогодней Сеульской недели моды. После уроков он задерживался в школе ради дополнительных занятий по английскому языку, а потом почти с удовольствием топал на курсы по фотографированию, которые вел Такеши-сан, самый молодой преподаватель в школе, вчерашний студент Токийского университета. А вместо футбола вернулся к плаванию по выходным. Баскетбол остался в прошлой жизни. *** В бассейн он мог ходить только по выходным, потому что в будние дни здесь купался весь район. Он любил просыпаться пораньше в субботу, на несколько минут задержать взгляд на голых березах вдалеке. За деревьями возвышалась покрытая снегом гора, которую он планировал покорить на летних каникулах. Стараясь не разбудить домашних, он на цыпочках спустился по деревянной скрипучей лестнице и на маленькой, но уютной кухне заварил кофе, параллельно листая новостную ленту в социальных сетях. Лиса обстригла длинные косы в дерзкое каре (привет, подростковый протест), Харука каждый день выставляла фотографии из солнечной Италии, Касамацу-семпай теперь учился в Токийском университете, а баскетбольная команда Кайджо почти полностью обновилась. Сацуки-сан ежедневно обновляла профиль, добавляя то короткие видео с тренировок, то селфи, то цитаты из дорам (Кисе их опознал, потому что пересмотрел все, кажется, до последней). Аомине-чи нигде зарегистрирован не был, поэтому подробностей его жизни Кисе не знал, и чувствовал себя очень виноватым за то, что не вернул самолично одолженные шапку, шарф и перчатки и не соизволил с ним попрощаться, покидая Киото. Расправившись с кофе и двумя бутербродами, Кисе надел куртку, подхватил с пола рюкзак и неспешным шагом побрел к бассейну, дорога до которого занимала минут десять. За это время он отгонял остатки сна и в общий душ шел уже полным сил. Народ подтягивался ближе к обеду, так что Кисе наслаждался плаваньем и одиночеством. Без особого труда, медленно и расслабленно он преодолевал сопротивление теплой хлорированной воды и прокручивал в голове слова куратора о том, что пришло время выбирать свое будущее: университет или работа? Он впервые подумал о том, что, возможно, не хочет учиться дальше. У него есть возможность вернуться в модельное агентство (или подписать контракт с новым) или стать фотографом. С самого маленького возраста его жизнь была расписана на годы вперед амбициозными и влиятельными родителями, и Кисе даже мысли не допускал, чтобы начать им перечить или проявить самостоятельность в выборе профессии, но теперь он будто стоял в пустом поле без всяких ориентиров и надеяться мог только на свою интуицию. Вылезая из бассейна, он встретил человека, которого меньше всего ожидал здесь видеть. Такеши-сан улыбнулся ему и поздоровался с легким поклоном головы. Вопреки воспитанию и уважению к старшим, Кисе все же оценил красивую фигуру и развитую мускулатуру преподавателя, хотя ему и было очень стыдно за подобные мысли. Однако, в семнадцать лет довольно сложно контролировать либидо, особенно в отсутствие постоянного партнера. — Утренние заплывы гарантируют ясность ума на весь день. При нашем университете был потрясающий большой бассейн, я любил плавать там в пять утра, пока все спят, — Такеши-сан нисколько не смущался компании своего ученика, наоборот, выглядело так, будто ему хочется пообщаться с Кисе, — а сюда я хожу, потому что живу через дорогу. У Кисе по спине пошли мурашки от холода, и он завернулся в большое белое полотенце. Плавать больше не хотелось. Учитель тоже, видимо, свою норму выполнил. — Я тоже живу поблизости, — сказал и тут же пожалел. Все же нужно держать в голове тот факт, что безобидные с виду взрослые мужчины могут часами караулить тебя во дворе или названивать с утра до ночи. — Помнишь, ты интересовался, где можно достать аппаратуру подешевле? У меня приятель продает старый фотоаппарат, объективы и остальное. Кисе с ужасом представил, сколько это счастье будет стоить, пусть даже не новое. Хватит ли ему тех денег, которые еженедельно пересылала ему мама, да и нужно ли ему это? Тратить огромные суммы ради невнятного развлечения в условиях сократившегося бюджета затея не самая удачная. — Я подумаю, спасибо, — пришлось пообещать хотя бы из чувства благодарности. — У тебя хорошо получается, ты будто чувствуешь кадр. Таланты нужно развивать, — Такеши-сан тепло улыбнулся, — я не завтракал. Не составишь мне компанию? Здесь неподалеку подают замечательные американские оладьи с сиропом. Немного поколебавшись, Кисе все же согласился, потому что бабушка с тетей не признавали никакой кухни, кроме японской, а он привык к разнообразию в рационе, к тому же, успел полюбить западную еду. Ну и некоторый интерес к личности Такеши-сана — не преподавателя математики в школе, а именно красивого молодого человека, тоже присутствовал. Да и завтракать вместе с образованным парнем, успевшим поработать фотографом в США и Канаде, поинтереснее будет, чем слушать бесконечное бабулино нытье о болях в спине. Снова теплый душ, с феном пришлось повозиться, чтобы привести волосы в порядок, одежда тоже подходящая — спасибо многолетней привычке всегда одеваться достойно. Еще раз посмотрелся в зеркало: неплохо для выходного дня. Кисе взял телефон, чтобы проверить время, но на экране высветились два пропущенных звонка от Аомине-чи. Сердце в груди зачастило. Он почувствовал странное волнение. Они не разговаривали нормально с того вечера, а перед отлетом Кисе только сбросил смс, что шапку, шарф и перчатки вернет Харука. У Аомине не было привычки звонить первым, так что Кисе накрыла непонятная волна плохого предчувствия. На втором гудке Аомине поднял трубку, коротко поздоровался. Голос показался немного простуженным, а может, это из-за связи. — Что-то случилось? — Нет. Просто. Может, в баскетбол? А то давно не играли. — Я в Саппоро, — напомнил Кисе, потому что сто процентов говорил об этом Аомине. — Я тоже. Ха-ха. Да ты, блин, гонишь…