Орлиное гнездо

Тудор и Иоана пошли туда, куда следом за правителем повалила вся толпа. Среди всех жителей Тырговиште они чувствовали себя бодрее и спокойнее; вернее говоря, так чувствовала себя Иоана, а что думалось ее свекру – осталось неизвестным. Это был осмотрительный и сдержанный человек. На берегу Яломицы уже раскинули разноцветные шатры – не хуже, чем для турецких беев; расставили столы, лавки, развели костры, от которых тянуло ароматным дымком. Старательные музыканты наигрывали на наях*, да так искусно, что Иоана невольно стала притопывать. Тудор заметил это и добродушно, хотя и тревожно, улыбнулся: - Ты, должно быть, изрядно танцевала в доме отца, Оана? - Любила танцевать, - улыбаясь, тряхнула головой Иоана: как мало нужно молодым для счастья! – А теперь резвые ноги тоскуют без дела, тело поет, просит погулять на воле, полетать на гнедом коне… Она осеклась, жаркий румянец расцвел на щеках. - Что ж, может, еще и потанцуешь, и полетаешь, - отечески отозвался Тудор, улыбаясь. А сам подумал: как мало дней, лишь в первую горячку юности, дается человеку, чтобы упиваться мечтами и радоваться себе: потом обязанность сгибает всех, и страх смерти сковывает члены. Тут оба забыли все, что их дотоле занимало: раздвинулись полотнища одного из царственных шатров – и оттуда вышел господарь! Иоана ахнула: хотя можно было рассудить, что князь с дружиной прибудут на берег куда скорее их, на таких-то конях. За Дракулой вышли несколько не то княжьих мужей, не то отроков*: хотя один безусый отрок среди них, без сомнения, был. Корнел. Иоана перекрестилась – сейчас Корнел принадлежал не ей, а одному своему владыке. Была ли это любовь? Иоане казалось, что дружинники прикованы к господарю невидимыми, но необоримыми цепями: куда он – туда и они, влекомые его волей, точно бурливой рекой, которая несет могучие древесные стволы, как щепки. И Корнел верно сказал: в виду господаря Валахии можно было смотреть только на него одного и повиноваться только ему одному… Дракула улыбался. Он казался сейчас страшным зверем, который сыт и доволен; зеленые глаза пронзительно оглядели толпу, и многие под его взглядом опустились на колени, точно цепи потянули и их. Князь, широко ступая – сложен он был по-богатырски, а двигался с легкостью и проворством хищника, – направился к столу, установленному на почетном месте; Иоана увидела, как глянцевито блеснула длинная волнистая грива, ниспадавшая поверх бесценных одежд почти до пояса. Господарь воссел за уставленный снедью стол, казалось, предназначенный для него одного; дружина замерла по сторонам его, руки у сабель. Из другого шатра тем временем вышли еще княжьи воины – но они не были удостоены ни такой близости, ни такого внимания, как первые, пожалованные честью уединиться с государем. А потом Дракула подал знак – и избранные дружинники тотчас сели за стол вместе с ним. Придворные, которых набралось порядочно и которые, как и все гости, ждали малейшего знака князя, чтобы кинуться услужить, начали садиться за другие столы – по сторонам от господарского. Остальная часть дружины стала на страже. Князь поднял голову, сверкнул выпуклыми зелеными глазами – и хлопнул в ладоши. Тотчас ловкие и нарядные дворцовые прислужники принялись разносить угощение всем, кто собрался здесь на него посмотреть: и бедным, и богатым, без разбору. Музыканты заиграли живей, а из зашумевшей от восторга толпы полетели благословения и смех. Люди радовались не столько даровой еде и питью, сколько самому вождю своему: он был жесток, свиреп, даже для их сурового времени, - и за это они еще более восторгались им. Кто крепче мог бы заслонить их от врага? Иоане и Тудору тоже поднесли угощение; они не посмели бы отказаться, да и вправду проголодались на воздухе, среди пирующих. Иоана взяла у красивого отрока, подошедшего к ним с княжескими яствами, чарку вина и благоухающее жареное голубиное крылышко, и юный прислужник коротко взглянул ей в глаза и поклонился с несомненным почтением. Узнал боярскую дочь. Иоана стала пить и закусывать, а сама все смотрела на князя, точно хотела наглядеться впрок. Так вот каков он был – страшен, властен, изменчив. Теперь Дракула смеялся, громко и добродушно, – волк, прикинувшийся ягненком; кто-то из его воинов что-то говорил ему, и князь слушал с полным вниманием, несомненно, очень лестным для любого, и смеялся каким-то шуткам своего приближенного. Вдруг Иоане представилось, что быть таким любимцем дракона – лестно, почетно, дивно; она на миг ощутила себя так, как ощущал себя Корнел. Потом за княжеским столом наступило молчание – все ели в той радостной тишине, которая сопровождает семейные трапезы. Иоана, забывшая про свою остывшую птицу, снова неотрывно глядела на лицо господаря – теперь оно было задумчивым, только глаза улыбались. Он сделал глоток вина и поставил кубок – спокойным, почти изящным движением; Иоана впервые обратила внимание, что в манере Дракулы за столом было больше изящества, чем дикости. Глаза его улыбались чему-то, а в уголках рта под длинными усами затаилась горечь. Иоане вдруг подумалось, что этот человек должен быть очень мудр. А потом вдруг господарь отодвинул свою золотую тарелку и встал; дружинники тотчас, кто сколько ни съел, повставали следом. Начали подниматься и придворные; но тут Дракула, повернувшись могучим телом сначала направо, потом налево, громовым голосом приказал всем оставаться на местах. Пусть едят, пьют и веселятся - сейчас будет зрелище! Видя, как зверь улыбается, а потом и смеется, проговорив это, Иоана схватилась за плечо свекра; у ней в глазах потемнело. Зрелище?.. Но все оказалось не так страшно – на первый взгляд: Дракула всего только предлагал тому смельчаку, кто решится – из дружины его, из придворных, даже из простых горожан, – посостязаться с ним в плавании. Переплыть Яломицу до того берега и обратно: кто придет первый? - Господарь прекрасный пловец, - прошептал дрожащий от волнения Тудор Иоане. – Я сам не видел – а все говорят! - Боже мой, - проговорила боярская дочь. А Дракула между тем, приосанившись, с усмешкою оглядывал толпу. Кто отважится бросить вызов своему господарю? И что будет тому, кто на это отважится, - а если такой смельчак победит князя, перед всем его народом?.. А если соперник нарочно поплывет не в полную силу – а князь уличит его в такой трусости?.. Да, господарь Влад был и в самом деле очень умен – дьявольски! Иоана снова перекрестилась – и посмотрела прямо на дружину Дракулы. И, как нарочно, взгляд ее и жест заметил Корнел: самый молодой из государевых детей, с головой, затуманенной любовью… Иоана поняла, что сейчас произойдет, – и она одна, одна будет виновна: но она уже бессильна была предотвратить то, что последовало. Среди гнетущей тишины – мужчины побледнели, а женщины чуть не падали в обморок – отрок выступил вперед, оказавшись на шаг впереди всей дружины, и громко проговорил: - Я готов состязаться с тобой, государь. Тут впервые Иоана осознала, что князь совсем не высок: Корнел был одного роста с ним, даже чуть превосходил - а ведь ее муж еще не достиг роста зрелого мужчины. Мгновение Дракула смотрел в глаза отчаянному храбрецу – а потом Корнел опустился перед повелителем на колени, потупившись; он покраснел, как девица. Иоана же стояла едва жива. И тут господарь снова вспорол тишину своим смехом – смеялся он один; отсмеявшись же, владыка сказал Корнелу – всевидящие глаза по-прежнему улыбались: - Встань! Негоже храброму мужу становиться на колени перед своим соперником. Он подал Корнелу руку и вздернул сильного юношу на ноги, как ребенка. А потом, совершенно невозмутимо, князь разделся до пояса, сбросив сколотый фибулой плащ, кафтан и рубашку – груду сокровищ - на чьи-то почтительные руки; тяжелые же украшения, и цепь, и перстни на пальцах, оставил, и все заметили это. "Он ведь еще и ел – быстрее должен устать, - вспомнила Иоана, глядя во все глаза, как бугрятся мышцами смуглые руки и грудь господаря. – Он хочет показать всем небывалую удаль!" И ведь уже сентябрь близится к концу: вода в реке уже остыла - хотя в Валахии и теплее, чем дома! Могут судороги схватить! Иоана ужасно пожалела, что не видела, наелся ли Корнел; хотя едва ли. Тот так почтителен к владыке, что не осмелился бы набивать рот в его присутствии. Корнел был вынужден раздеться тоже – он так и пламенел; Иоана сравнила его тонкий торс с могучими плечами, грудью и спиною господаря Влада и поняла, что Корнелу не победить. Князь пошел к реке, на ходу стряхивая с ног сапоги; Корнел за ним. Иоана прикрыла глаза и сложила руки; потом опять открыла глаза и уставилась на соперников. Дракула подошел к воде, потом забрел в реку по колено; Корнел следовал за ним, отступив вправо на несколько шагов. Оборотившись, господарь подождал, пока Корнел не поравняется с ним. А потом Дракула кинулся в воду без предупреждения, точно спасался от врага; следом в воздухе мелькнули спина и руки чуть запоздавшего Корнела. А потом народ ахнул. Иоана бессмысленно шептала молитву, не понимая, что говорит, - только глядела, как сильно взмахивает руками князь, врубаясь в реку, точно топор в вековой ствол; а Корнел от него не отставал! Невозможно было в это поверить: но Корнел держался наравне с князем почти до самого берега, и немного отстал только в конце. Но этого малого преимущества господарь не потерял: первым достигнув другого берега Яломицы, он встал на миг из реки во весь рост, показавшись зрителям, - потом бросился в воду снова и первым поплыл обратно, любо-дорого было глядеть. Но теперь зрители больше глядели на несчастного его соперника: победа Дракулы была несомненной, и оставалось только гадать, что он сотворит с проигравшим ему юношей. Корнел плыл хорошо, но тише, чем вперед, - как будто устал или его что-то не пускало. Иоана, глядя, как ее юный муж направляется на расправу, вцепилась в плащ свекра мертвой хваткой. Она даже плакать не могла. А когда Корнел доплыл и встал из воды, задыхающийся, мокрый, - успевший уже обуться Дракула снова приблизился к берегу и встретил его. - Дайте ему его одежду, - проговорил он, видя, что стоящий перед ним опустив руки Корнел сейчас носа своего не найдет, не то что платья. Юноша побледнел и ничего не мог сказать своему владыке – всего его мужества осталось только на то, чтобы молчать и глядеть господарю в глаза. Корнелу подали рубашку, а потом и надели ее на него; у него руки не поднимались. Оказавшись одетым, Корнел опять заалел – он опустил глаза. - Я проиграл, государь, - ты победил! Теперь… Он осекся и сжал губы. А князь, улыбаясь, неспешно снял с себя тяжелую цепь, которая нисколько не мешала ему плыть, - и своими руками повесил ее на шею сопернику. Тот чуть не согнулся от неожиданности и тяжести. - Теперь ты получишь награду за свою смелость, - сказал Дракула. – Молодец! Ты хорошо боролся! "Но со мною тебе не тягаться – я куда лучше", - поняла Иоана, что не было досказано. И правда: такого пловца, как князь, она еще не видела. Поняв наконец, что он помилован и пожалован, Корнел схватился обеими руками за княжеский дар – а потом упал перед господарем на колени и поцеловал его перстень. А Дракула поднял львиную голову и презрительно оглядел своих старших воинов – и тех, кто охранял его, и тех, кто сидел с ним за одним столом. Потом Дракула опять обратил взор на Корнела. - Пусть учатся у тебя все эти трусы! И тут стоявший в безмолвии народ взорвался криками: - Слава! Слава! А торжествующий Дракула удалился в свой шатер. Через несколько минут он появился оттуда в другом, но столь же роскошном платье. Как ни в чем не бывало князь подошел к столу и сел, расправив своей ручищей над стоячим воротником мокрые черные кольца волос. И сделал знак продолжать пир… Тудор увлек Иоану, едва ли на насильно, домой вскоре после состязания – видя, как та потрясена; и чтобы им не возвращаться поздно. Они шли вдвоем – почти весь город остался на берегу, со своим князем. - А ты, отче, так же предан господарю, как Корнел? – тихо спросила Иоана. Еще несколько шагов они прошли молча – потом Тудор ответил: - Ты знаешь, Иоана, что случилось с прежним нашем князем – старшим братом Влада, Мирчей? - Нет, - ответила Иоана, сдвинув брови. - Убит в бою? - Жители Тырговиште ослепили его, а потом похоронили заживо – я был свидетелем. Корнел был еще слишком мал и не помнит, - спокойно ответил Испиреску. – Когда к власти пришел Влад, семнадцатилетним, он вскрыл могилу старшего брата – и обнаружил, что тот перевернулся в своем гробу.* Иоана содрогнулась. - Не угодил наш прежний господарь своему народу… - с печальной улыбкой закончил свекор. - Народу вообще трудно угодить, - в волнении проговорила Иоана. – Таковы уж люди! - А Влад печется о них и стоит за них – каковы бы они ни были, - ответил Тудор. – За нас с тобой… Вечером Корнел вернулся домой – к жене и отцу, которые, несмотря на такую удачу, не чаяли дождаться его; Иоана сама принялась раздевать мужа, который едва понимал, кто сейчас с ним и что сейчас с ним делается. Он был слишком полон своим счастьем. Потом Корнел очнулся и не дал жене снять с него цепь – подарок господаря; он сам бережно снял ее и, держа в руках, тихо спросил Иоану: - Теперь ты понимаешь, почему народ так любит его? "И ведь в самом деле любит, - подумала Иоана с изумлением. – Любит так же, как и боится! Что ж: народу мило и когда его бьют, не только когда ласкают!" - Понимаю, мой дорогой муж, - сказала она с улыбкою, гладя его щеки. – Ты настоящий рыцарь, самый лучший! Я так гордилась тобой сегодня! Корнел улыбнулся ей, как счастливый ребенок, - и благодарно прильнул к ее губам. Сегодня они любили друг друга с особенной нежностью. * Най (рум. nai, также мускал) — молдавский, румынский и украинский духовой музыкальный инструмент: продольная многоствольная флейта. * Т.е. старших и младших дружинников. * Предположительно в 1448 году.