Глава 8
19 декабря 2012 г. в 18:16
Пока муж отсутствовал, Иоана познакомилась с домом Испиреску: порядочное имение, но совсем не то, что их прежние владения. Когда Раду Кришан путешествовал, заботы о замке целиком лежали на плечах Катарины. Хозяйство Испиреску было маленьким – но только теперь Иоана вполне поняла, как это много.
Однако здесь у нее был помощник, весьма благоволивший ей хозяин, - ее свекор. Иоана, помня о своей матери и сестре, понимала, что со свекровью могло быть гораздо труднее: Тудору она понравилась и он принял ее безоговорочно, даже благоговейно. И этот старый человек был мягче ее отца и даже собственного сына.
Тудор был рад сложить с себя часть забот, но и не слишком обременял ими невестку: он все больше оберегал ее. И когда обнаружилось, что в доме кончаются мука и масло – свадьба прикончила почти все запасы Испиреску, – свекор воспротивился тому, чтобы Иоана сама шла на базар или в бакалейную лавку. Сказал, что будет достаточно послать слугу.
- Я теперь не боярышня, а жена государева человека, и сама должна служить, - ответила на это Иоана с улыбкой. Она понимала, чему противится Испиреску и что она сама ожидает увидеть в городе.
Свекор больше не спорил; только придал к ней слугу, чтобы тот показывал ей дорогу, подносил покупки и обозначал ее положение. Иоана чувствовала себя еще усталой, почти разбитой с ночи; но от намерения своего не отказалась.
Тщательно нарядившись, она взяла денег, еще из своего приданого – которого Испиреску сам не смел тронуть, сберегая в неприкосновенности, - взяла назначенного ей человека и покинула дом.
Иоана твердо и гордо ступала мягкими вышитыми башмачками по мостовой, поглядывая по сторонам с холодным видом, точно вовсе не боялась этого города. Узкие улочки, высокие глухие стены и маленькие окна… великолепие высоких боярских палат, сверкавших издали; Иоана узнала княжеский дворец с садами и церковью, почти султанскую его роскошь… "Вот бы посмотреть поближе", - подумала она.
Улицы, впрочем, были совсем не пусты; люди спешили в обе стороны по своим делам… и вскоре Иоана заметила, что некоторые встречные прохожие, и попроще, и побогаче, засматриваются на нее. Замечали ее и тогда, когда она, забывшись, глазела по сторонам. Она была новая жительница этого города, и совсем не последняя; и, конечно, никуда не девалась ее красота – пусть Иоана даже не думала о ней сейчас!
Но потом она опять забыла о постороннем внимании, едва не ступив своим башмачком в помойную лужу. Подобрав юбки, Иоана отпрянула: это был бедный, тесный квартал - и, конечно, столь же грязный.
Мимо, чуть не задевая плечами стены, в ряд проехали двое верховых стражников – в ярких кафтанах, с саблями, черноусые и свирепого вида. Иоана не успела ни испугаться, ни удивиться; только отпрянула к стене, едва не угодив под саблю. Переждав опасные мгновения, к ней подоспел слуга.
- Госпоже не следовало идти сюда – это место для отребья…
- Я знаю сама, куда мне идти! – отрезала Иоана. Потом, подбоченясь, посмотрела на своего помощника:
- Что же ты не провел меня другой дорогой, если все тут знаешь?
Слуга неловко ухмыльнулся.
- Так я обычно этой дорогой и хожу. А такой-то знатной госпоже…
Иоана ругнулась.
- Ну так проведи меня на базар как-нибудь!
Ее помощник вздохнул и, поразмыслив несколько мгновений, указал другую дорогу. Эти кварталы оказались почище – хоть и добираться до площади таким путем вышло дольше. Никаких кольев с гниющими на них трупами им не попадалось. Только попалось двое иссохших от голода нищих, притулившихся у запертых ворот: Иоана каждому подала, услышав униженную благодарность.
Когда она собиралась продолжить путь, от площади порыв ветра вдруг донес сладковатый смрад.
Слуга помедлил и снова посмотрел на Иоану:
- Идти ли сюда?
Она топнула ногой.
- Сказано тебе – идти!
Иоана нахмурилась и ускорила шаг. Ей не терпелось увидеть все жестокости господаря, то ли чтобы сличить их с тем, что о нем рассказывали, то ли из дурного любопытства…
Предмет ее любопытства сразу же бросился ей в глаза.
Это и в самом деле оказался пронзенный – вернее говоря, пронзенная: женщина в одной сорочке, поникшая на колу в углу площади. Кол торчал у жертвы из-под лопатки. Женщину обомлевшая Иоана признала в этом трупе по длинным волосам, которые шевелил ветер.
Еще больше она обомлела, увидев, что на площади торгуют, продавцы зазывают, а покупатели прицениваются как ни в чем не бывало. Шумное, грубое и деловитое место. Иоана пошла между рядами, и скоро запах гниения слился для нее с сильным запахом пряностей, животных, живых разгоряченных людей; потом она и вовсе перестала обонять мертвечину.
Скоро она купила и муки, и масла, и еще корицы: найтись было легко, и товары, и торговцы зазывали к себе со всех сторон.
Нагрузив покупками слугу, Иоана без оглядки поспешила обратно. Она задумалась – как часто ходит на базар ее молодой гордый муж; хотя, наверное, нечасто. У него же есть слуги для такой работы – и отец…
Вернувшись домой, Иоана занялась обедом.
Когда все было приготовлено, как раз вернулся и муж. Он узнал о ее отлучке и был недоволен тем, что Иоана сама ходила на базар.
- Разве у нас некого больше послать? – хмуро спросил Корнел.
Иоана поджала губы.
- Ты меня хочешь дома запереть, муж мой?
Он встрепенулся, как молодой петушок, - а в глазах сверкнули молнии:
- Я волен это сделать!
Иоана бестрепетно подошла к нему, хотя вся его фигура была исполнена угрозы, и положила руку на плечо:
- Корнел, мне совсем не по нраву то, что мой муж мне не верит… Или я раба, а не жена? Как ты думаешь жить со мной?
Они несколько мгновений испепеляли друг друга взглядом – Корнел мог ударить ее, как муж; но у него рука не поднималась и не поднялась бы. Он отвернулся первый и сказал сумрачно:
- Я не говорил, что не верю тебе.
- Я боярская дочь, - напомнила ему Иоана, высоко подняв голову. – Я не из страха - из чести всегда буду верна! Не к твоей чести про мою забывать!
Он вздохнул и запустил руку в свои кудри, смущенный и пристыженный, - хотя это стыдно было показать.
- Прости, - глухо проговорил Корнел, не поворачиваясь к жене.
Она еще мгновение холодно смотрела ему в спину – потом улыбнулась и, подойдя к мужу, приласкала.
- Я не сержусь.
А он вдруг сказал, так же не глядя на нее:
- Я за тебя боялся, Иоана… Сюда наезжают турки – послы, но самые наглые безбожники, какие только могут быть… Я взбесился, что они могли увидеть тебя. Своих жен они держат за семью замками, а здесь ни на имя, ни на честь боярскую не глядят. Для них красивая женщина на улице – как товар без присмотра...
- Ах, - проговорила Иоана в волнении.
Она и не думала, что причина злости мужа могла быть в этом!
- Но ведь здесь никто меня не тронет. И я не одна была, - напомнила она Корнелу. Тот дернулся.
- Всякое… может здесь случиться!
Молодой муж угрюмо посмотрел на нее.
- Валахия платит султану дань. Ты не знала? Господарь ее платит! Но однажды…
Он вдруг выхватил саблю, висевшую у него на поясе, и с яростным гортанным криком описал ею дугу, так что Иоана как стояла, так и чуть не упала без чувств: сабля вспорола воздух слева и справа от нее. Но Корнел был столь искусен, что ей нечего было пугаться. Только взметнулось и осело снова на плечи легкое головное покрывало.
Сабля с лязгом вошла обратно в ножны.
Корнел посмотрел на нее героем:
- Однажды мы изгоним их навек, и духу поганого не останется!
Иоане, помнившей истории о старинных войнах, которые рассказывались дома у очага, вовсе не так в это верилось; но она благоразумно промолчала.
- Идем обедать, - позвала она мужа с улыбкой, взяв за руку.
Поев, Корнел отправился в спальню – вздремнуть перед ночным дозором. А когда вечером Иоана заглянула к нему, Корнел залучил к себе на ложе и ее: для любви.
Иоане нравились их нежные ласки, но болезненное испытание было слишком живо в ее памяти. Однако то шепотом, то робкими жестами она смогла дать понять мужу, что ей больше по нраву: Корнел с готовностью любви слушал и делал, как она желала, и эти объятия доставили боярской дочери больше радости, чем первая ночь.
Потом он ушел – а Иоана, засветив огонь, села за рукоделие. Она тихо улыбалась и напевала: сейчас она была почти счастлива, хотя не могла себе вообразить счастья в городе Дракулы.
Так они прожили с Корнелом несколько дней – и со страстью, и с тихою святостью первой любви: их взаимочувствие все росло, и они все больше радовали друг друга. Отец не прогадал, соединив их.
А потом муж известил ее, что господарь готовит один из своих праздников: будет гулянье на берегу Яломицы, и она сможет посмотреть вначале на княжеский выезд, а потом и на само торжество. Пусть Иоана приходит с отцом – Корнел опять будет неотлучно при господаре.
Иоана оделась нарядно, но строго, убрав волосы, как приличествовало замужней женщине; она трепетала перед этим днем. Если только владыка на нее посмотрит…
Они с Тудором вышли вдвоем и направились к главной улице, по которой должен был проследовать господарь: туда уже стекался народ, жители смотрели из окон и из-за стен. Тудор взял Иоану за руку – чтобы им не растеряться.
- Гляди сейчас, дочка, хорошенько! - проговорил он.
Дочкой он был ее в полном праве называть – но все еще выговаривал это название с почтением и некоторым удивлением.
Они стали под стеной, чтобы ненароком не подвернуться под копыта, - и наконец услышали конский топот. Иоана подняла голову, поглядела в сторону дворца… и сперва ее ослепил блеск; а потом уже она различила конников – могучих черноусых мужей: темные кудри их летели из-под бархатных шапок, шитых жемчугом; сверкали усеянные самоцветами сбруи, изумляли взгляд сабли с дивной работы рукоятями, щегольские алой кожи сапоги со шпорами. Иоана выросла в богатстве – а и то подивилась: давно она не видывала такой стремительной, согласной, цветущей силы, покоряющей себе все. Горожане кланялись, а то и падали на колени, срывая шапки, перед князем и его дружиной.
- Вот господарь, - прошептал тут Тудор, крепко схватив невестку за плечо и быстро показывая вперед.
Она и сама поняла, кто тут господарь, - князь ехал не впереди, а посреди своей дружины: но невозможно было не узнать его по мощи его плеч, стати, богатству наряда – одна шапка Дракулы с пышным пером была в изумрудах и топазах, а одежды, оружие и сбруя слепили глаза - и властному взгляду, который, казалось, мог проницать стены. Нечеловеческим был взгляд Влада Дракулы: и помыслить нельзя было, что он мог дарить кому-нибудь ласку, как говорил жене Корнел. Князь, к тому же, оказался вовсе не красив – а даже безобразен, как представилось Иоане: бычья шея, огромная грива черных волос, длинный орлиный нос и зеленые глаза навыкате…
Все это Иоана осознала, когда отряд уже проехал. А видя князя в лицо, она сознавала только сверкающую власть его и бешеную силу.
Она знала, и Корнел предупреждал ее, что поедет в свите господаря, - но Иоана напрочь забыла о муже и попросту не увидела, глядя на одного князя.
Тудор тихонько тронул невестку за плечо.
- Идем, Оана*, - идем на праздник…
Она посмотрела на него и нашла силы улыбнуться.
- Идем, отче, идем.
* У румын уменьшительная форма имени "Иоана".