Орлиное гнездо

Иоана без устали и без жалоб скакала полдня – а потом больше не смогла: ее окружали одни мужчины, и хотя было стыдно, она все-таки приказала остановиться. Никто не понял, в чем дело, но все тут же стали. - Что случилось, госпожа? – спросил один из слуг – немолодой, мощный и самый доверенный воин Кришана, насколько она помнила. Ей было стыдно перед этим мужчиной, но Иоана проговорила сквозь зубы: - Мне нужно переодеться и отдохнуть. - Не время сейчас отдыхать, - сурово возразил мужчина, которого Иоана тут же мысленно назвала последним тупицей. – Нам нужно успеть добраться до ночлега! Раду Кришан снабдил их указаниями, у кого из бояр им можно просить приюта без страха, - и оставаться на ночь без крыши над головой с его дочерью было никак невозможно. Да господин их самолично на куски порубит, когда про такое услышит! Иоана, чуть не плача от злости на слуг и на себя, спрыгнула с коня; покривившись от боли в мышцах, она без дальнейших пререканий повернулась спиной к спорщику, словно чтобы нарочно смутить его своим женским естеством до крайности. Сумерки сгущались, как золотистое вино, в которое подливали кровь, - и в этом угасающем свете еще можно было различить, что платье Иоаны, собственной искусной работы, снизу все попорчено кровью. Воин ужасно смешался и отвернулся. - Прости, госпожа! Потом зычно крикнул остальным: - Всем спешиться и охранять госпожу! Иоана, ни на кого больше не глядя, развязала свою седельную суму и вытащила сменное платье, белье и тряпки; подхватив все подмышку, дочь Раду Кришана прошествовала к кустам боярышника, которые заприметила из седла. С той стороны, которая была открыта, ее никто не мог увидеть – воины отца расположились позади кустов, а на горизонте все было чисто. Иоана распустила завязки и расстегнула пряжки своего платья; она сняла его, потом рубашку. На то, чтобы снять старую и примотать как следует новую набедренную повязку и ветошь, ушло порядочно времени, и ей невольно стало страшно, что ее могли увидеть нагой. Она быстро натянула чистую сорочку и долго возилась с платьем, потому что руки не слушались. Иоана заново укрепила на волосах головное покрывало - и на несколько мгновений села в траву снова: тело, получившее передышку, по-настоящему запросило отдыха. А тем временем еще больше стемнело. - Госпожа! – громко и встревоженно окликнули ее. Иоана встрепенулась и вскочила, хватая кучу грязного платья: - Иду! Она торопливо вышла из-за кустов и поспешила к своему коню, которого держал под уздцы доверенный воин отца. Он хотел подсадить госпожу в седло, но Иоана сердито махнула рукой. - Стой! Погоди! Она быстро сунула ком грязного тряпья обратно в сумку; да, дорогая работа, да и просто сорить вещами не годилось. - Теперь поехали! – звонко крикнула Иоана. Морщась, она, однако, ловко вскочила в седло. И тут раздался крик дозорного: - Враги! Да, это были, без сомнения, враги: и сразу стало ясно, какого рода, - тюрбаны на головах скакавших к ним всадников не дали ошибиться. Турки! Головорезы! - Приметили наше богатство и женщину! – крикнул предводитель отряда Кришана. – По коням, принимаем бой! Они слишком близко! Прикрывайте госпожу!.. Иоана вцепилась в поводья, глядя на весь этот страх, точно он происходил с кем-то другим. Турки приближались, со смехом и свистом; а потом ее люди своими конями и телами загородили ее от них. Иоана быстро наклонилась направо – и, наудачу нащупав в темноте, выдернула из переметной сумы длинный кинжал. Стиснув коленями мокрые и пахучие бока коня – она сидела по-мужски – Иоана перехватила поводья и развернулась лицом к врагу. Она услышала вокруг во мраке крики и лязг оружия: бой уже начался! Так вот как это бывает! Она только успела подумать, кто одолевает, - как перед самым лицом ее схватился с главарем прикрывший ее предводитель; несколько раз мелькнули в воздухе сабли, перекрещиваясь и отскакивая друг от друга, - а потом ее воин схватился за бок и выпал из седла! Иоана не успела даже подумать, что ее человек убит: главарь отряда турок наскочил на нее. Но теперь не хватался за саблю: с торжествующим хохотом осман ладил стащить беспомощную женщину с коня за волосы и перекинуть через свое седло… Иоана с воплем ринулась навстречу потерявшему бдительность разбойнику и, схватив его за огромный тюрбан, полоснула по горлу кинжалом. Она никогда еще не резала глоток людям, только животным; но чутье и память о воинских упражнениях отца подсказали ей, как бить. Турок забулькал, харкнул кровью, обрызгав ей руки и одежду, - и мешком вывалился из седла. Иоана, вся дрожа от возбуждения и дикого восторга битвы, огляделась по сторонам – и увидела, что все стихло. Кто-то стонал на земле, но никто больше не дрался. - Троих мы убили, ранили двоих - остальные удрали! – крикнул ей один из воинов, заметив взгляд боярской дочери. – Ты цела, госпожа? Слава Христу! - Мы убили четверых, не троих, – я прикончила четвертого, - проговорила Иоана, тяжело дыша. Тут ее замутило от мысли, что она только что впервые в жизни убила человека; но Иоана укрепилась и отогнала эти неуместные сожаления. - Что с Ионом? Я видела, он был ранен… - проговорила она. - Он мертв, - сумрачно ответили ей. – Мы потеряли одного из наших! Иоана спрыгнула с лошади и подбежала к телу предводителя отряда. Склонившись над ним с глубокой печалью, она подумала - как опечалится об Ионе отец… - Никто больше не пострадал? – спросила боярская дочь. - Нет, никто не ранен! - Похороним его, - велела Иоана, пристально глядя на своего доблестного защитника. – Немедленно. - Но нам никак нельзя ночевать под открытым небом! – ответили ей. - Мы уже это делаем, - громко засмеялась Иоана. – Если теперь еще не ночь, то вот-вот будет ночь! Не предлагаете же вы оставить нашего воина без честного погребения? - Госпожа права, - сказал один из людей. Двое отделились от их отряда и пошли рыть могилу, кинжалами и ножами, поскольку не было других орудий. Иоана утерла пот со лба. Только бы забыть все это, отдохнуть! И тут ее люди спросили ее: - А что делать с этими погаными? Иоана только сейчас вспомнила, что в их руках двое раненых, но еще живых врагов. Добить?.. Она еще от первого своего убийства не оправилась! И одно дело – честный бой; другое - прикончить беспомощного противника после сражения… - Боярин велел бы добить, - заметил один из воинов, поглядев на предводительницу – но не решаясь действовать без ее приказа. Никто не решался. - Господарь Влад тоже велел бы! – сказал другой. Иоана опять громко засмеялась. - Господарь Влад?.. Уж конечно, он велел бы! И ведь это только проклятые турки! - Верно, - подтвердили люди, не заметив ее насмешки. Иоана глубоко вздохнула. Откинула за спину свое забрызганное кровью врага покрывало и ответила, сложив руки на груди: - Сделайте так, как поступил бы мой отец. Ей хотелось отвернуться, зажать уши – но она заставила себя глядеть на агонию и слушать предсмертные стоны врагов. Когда все было кончено, Иоана кивнула и угрюмо улыбнулась: - Очень хорошо. Теперь оставим их здесь как есть – чтобы кто проедет видел: османы опять настолько обнаглели, что посмели бесчинствовать в самом сердце Валахии… - Слова, мудростью достойные самого господаря, - восхищенно заметил один из воинов. Тут они нашли ее противника – с перерезанным ею горлом; и тогда возгласы восхищения раздались со всех сторон. - Сама сразила главаря? Истинная дочь Кришана! Мы все ему расскажем - господин будет гордиться такой дочерью! Иоану затошнило, она привалилась к шее своей лошади; потрясла головой, взявшись за виски, и дурнота отступила. - Как там с Ионом? Закончили? – спросила она, поглядев в сторону могилы. - Уже недолго, госпожа! Она села без сил к ногам своей лошади, посреди трупов, и, уронив голову, закрыла глаза и сложила руки на коленях. Иоана впала в забытье, из которого ее слишком быстро вырвали – могила была готова, настало время хоронить павшего. Иоана встала, схватившись за руку одного из своих людей. Ее подвели к могиле, почтительно поддерживая с двух сторон. Воины поднесли и положили по другую сторону длинной неглубокой ямы своего собрата – со страшной раной в боку, с открытыми глазами и еще оскаленным от ярости бородатым ртом. Иоана зажмурилась. - Закройте ему глаза, - сдавленно приказала она через несколько мгновений. – Заверните в плащ. С ним положите его оружие: похороним его с почестями, которые в силах воздать… Ее указания быстро и точно выполнили – и тогда Иоана, не зная, верно ли поступает, выпростала из складок плаща мертвую руку воина и надела ему на палец, на мизинец, свое кольцо. Точно пожаловала за службу посмертно. - Госпожа делает очень хорошо, - опять похвалили ее. Иоана угрюмо промолчала. - Надо бы сказать над ним святые слова, - глядя в яму, проговорила она, нехотя разомкнув губы. – Но у нас нет с собой ни одного молитвослова! Тогда просто прочитаем по памяти… хотя бы "Отче наш"… Никакой заупокойной молитвы они сейчас вспомнить не могли. Они все вместе коротко и жарко помолились об ее усопшем тезке, взявшись за руки и склонив головы. Когда могилу засыпали, Иоана проговорила: - Теперь уж, должно быть, за полночь – и ехать под покровом ночи дальше еще опасней, чем спать; так дождемся утра здесь. Выставим часового… - Ложись, госпожа, мы постережем! Другого выхода и не было. Воины вместе со своей предводительницей отошли подальше от тел и там, взяв Иоану в кольцо, предложили ей лечь и уснуть. Она уснула, едва коснувшись головой земли, на которую ей постелили два плаща – плащи ее людей; в собственный Иоана завернулась сама. Посреди ночи – или уже в предрассветные часы она проснулась, потому что продрогла; было особенно жутко и тихо. Небо начало сереть; очертания деревьев и кустов, как и тел спящих людей, окружавших ее, выступили черно и пугающе. Прокричала какая-то птица, и Иоана вздрогнула. Она села и поглядела в сторону убитых турок – и ей вдруг показалось, что один из этой черной груды пошевелился; нет, в самом деле пошевелился, начал вставать! Иоана вскрикнула и перекрестилась; дозорные всполошились. - Что такое, госпожа? - Я… Примерещилось, - проговорила она, глубоко вздохнув. – Будто бы турок ожил… Не мой ли главарь? Воины встревожились совершенно серьезно: один сбегал к мертвецам и крикнул, что никто не шевелился. - Нежитью турки не становятся, госпожа, - только христиане, которые слишком много нагрешили; или те, которые из нашей истинной веры перекрестились в католическую! – сказали ей. - А эти исчадья ада сразу отправляются в ад! Иоана усмехнулась такому подробному разъяснению. - Тебе бы епископом быть! Она легла обратно. - Будут мертвецы вокруг рыскать – держите кинжалы наготове, - пробормотала она не то в шутку, не то всерьез. И сама тотчас уснула опять. Утром ее разбудили рано – сколько раз стражи сменялись над нею, Иоана так и не узнала; но теперь ей сказали: - Нужно ехать дальше, госпожа, пока нас не обнаружили около мертвецов! Если это будет дозор господаря – мы можем оказаться в беде! - Пожалуй, - проговорила Иоана мрачно. Она встала, едва заставив одеревеневшее тело разогнуться. Ей опять нужно было сменить белье – но Иоана даже не обмолвилась об этом. Подойдя к лошади, Иоана села на нее с помощью одного из мужчин; и они поскакали вперед. К гостеприимному замку отряд Иоаны подъехал в разгар дня – из-за вынужденного привала на много часов позже, чем путники думали; ведь теперь, к тому же, с ними была женщина, которой требовался отдых. Раду Кришан с самого начала просчитался, вымеряя их путь! Будь отряд из одних мужчин – они миновали бы эту подозрительную крепость и без задержки поскакали дальше, помня о разбойниках; но теперь Иоана заставила своих спутников завернуть в замок. Иначе и нельзя было: теперь им придется остаться у хозяев на следующую ночь, чтобы дать госпоже оправиться и завтра выехать в самую рань. На сутки позже, чем думали прежде. Больше с ними не произошло ничего страшного – только Иоана помрачнела и стала немного иначе думать о приключениях мужчин, о которых прежде грезила. Ее отряд, уменьшившийся только на одного человека, без помех достиг границ Трансильвании – и двинулся дальше, минуя замок Кришан: на север, к Сигишоаре.