Орлиное гнездо

Господарь Влад предпочитал бить малым числом – и главной его силой были его дружинники. Еще в час нужды он по-прежнему приводил под свою руку бояр, которые оставались ему преданы, - но в этот раз обошелся одним своим постоянным войском: числом в три тысячи человек. Этого, однако, было достаточно, чтобы нагнать ужас на всех соседей – слава черного князя бежала впереди его, и люди теряли разум от страха, еще не увидев врага в лицо, а только заслышав, как дрожит земля… Крестьяне на пути, по которому мчались конники Дракулы, хоронились в своих домах и церквах, вознося молитвы о спасении: не то от врага, не то от самого своего властителя. Боярские же слуги и воины на пути его метались, разрываясь между своими господами: как давно уже разрывалась между двумя господами Валахия – между княжескою и боярскою волею. И когда небольшой вооруженный отряд Михая Василеску, посланный боярином в Куртя-де-Арджеш с поручением, услышал конский топот – задолго до того, как войско князя Влада огромною чумною тучей вынеслось из-за горизонта, – люди боярина вначале хотели умчаться подальше, спасая себя и своего хозяина; а потом один догадался, на что нацелился господарь. - Ему не бояре нужны! Не наш господин! – воскликнул полный ужаса предводитель. – Князю нужна сама Трансильвания: он хочет преподать ей урок! - И поделом: мы слышали, что там творится… - отвечал другой воин, тоже в ужасе. – Может, убраться подальше, пока нас не растоптали? - Да ты баба! – воскликнул предводитель, ярясь на него и на себя. – Поскачем вперед, предупредим жителей города, пусть запирают ворота и готовятся к осаде! Боярин приказал бы то же самое! И, забыв свой страх, воины пришпорили коней – и, пригнувшись к холкам, помчались быстрее ветра: они знали, что наверняка намного опередят конников господаря, которые берегут силы для атаки. Пусть даже они готовятся напасть на мирное Семиградье: там тоже живут не рабы! Храбрецы скакали до самой ночи – потом вынуждены были остановиться на отдых: коней своих они, конечно, загонят, но этому никак невозможно случиться, пока они не донесут свою весть. Как государевы вестники мчали по валашским деревням окровавленную саблю, поднимая народное ополчение против врага. Отряд отдыхал несколько часов – сменяясь и сторожко слушая тишину; позади,однако, все было тихо до самого рассвета. - Опережаем, - заметил предводитель с мрачным удовлетворением, когда они опять сели на коней. – Семиградцы успеют приготовиться! - А и все равно, - вдруг ответил ему один из воинов. – Неужели эти купцы долго продержатся против господаря? За сколько дней их ни предупреди! - Даже за два часа можно успеть многое! – гневно ответил предводитель. – А теперь не болтайте! Вперед! Они дали шпоры и снова помчались, мрачно и бездумно, обратившись в единую стремительную мысль: упредить Трансильванию. Ах, если бы они и в самом деле могли оказаться там с быстротою мысли! Воины Василеску мчались еще день без передышки – и под конец, когда кони под ними готовы были пасть, подскакали к воротам Куртя-де-Арджеш. Это был не первый трансильванский город на их пути – но первый, в который у них был пропуск: хотя, проезжая другие поселения, посланцы Василеску теряли невосполнимое время. Ворота города были уже заперты, стража начеку; но боярские люди, не убоявшись, стали колотить в эти ворота и кричать. Что им бояться трансильванцев – когда в спину им дышит дракон!.. Им долго не открывали; под конец, услышав имя Михая Василеску, отворили с бранью и угрозами. - Ну?.. – рявкнул стражник по-венгерски. – Кого еще черт принес в такую пору? Предводитель вытащил спрятанную на груди бумагу от боярина. - Мы – люди боярина, везем неотложные вести, - так же по-венгерски проговорил он, трудно дыша. Откашлялся; тут наконец стражник, посветивший ему в лицо факелом, увидел, что тот едва жив от усталости, и округлил в изумлении глаза. - Какие такие у вас неотложные вести? Стражник не умел читать, но сверился с боярской печатью; он вернул бумагу посланному уже с тревогой и уважением к его словам. - На вас идет войско – полчище князя Влада, - проговорил тот. – Если дорожите жизнью, сей же час дайте знать начальникам, пусть готовятся к осаде… Стражник опешил; он побледнел, и товарищи его также. - Да вы разве не валахи? – воскликнул он потом. – С чего бы вам предупреждать нас о замыслах вашего князя? Боярский слуга засмеялся. - Можете сидеть как сидите, - хрипло ответил он. – Посидите - подождите: скоро увидите сами, кто к вам жалует в гости! Посмотрите, как хозяев ваших на колья пересажают… да только вас в кашу изрубят первыми… Стражник быстро отступил, невольно схватившись за меч. Потом опустил руку, осознав, что враги еще не перед ним. - Проезжайте, - мрачно велел он наконец. – Я с вами поеду: расскажете начальству, в чем дело! Эй, вы: смотрите в оба! – обернулся он к своим товарищам. Те хмуро кивнули: испуг этих закаленных мужчин теперь выдавался явственно. Ворота распахнули шире, пропуская всадников. Потом тотчас же заперли снова: люди Василеску посмотрели, как накладывают с двух сторон прочные засовы, и подумали – понадобится ли господарю таран… - Поехали, - приказал начальник гостям. – Если вы солгали, вас самих возьмут под стражу! Смертельно усталые люди невесело усмехнулись друг другу – и молча последовали за стражником. Они почти не боялись за себя сейчас – того, что придет сюда следом за ними, следовало бояться куда больше. Однако вестникам поверили почти сразу же – не столько бумаги их убедили градоначальника, сколько изможденный вид и блеск глаз, в которых, казалось, уже отражался огонь пожарищ. Весть об ужасном бедствии, несмотря на ночную пору, облетела Куртя-де-Арджеш почти мгновенно: город наполнился топотом, криками и женским плачем. Стража унимала теперь уже горожан, водворяя порядок. Женщин и детей запирали в домах; воины и просто свободные горожане занимали оборону; именитые хозяева города, все больше саксонское купечество, растерянные, полуодетые, сбивались в крепость, под заступу своих наемников… Вестники едва не отчаялись, видя, что содеяли своими словами: город объял ужас за многие часы до приближения врага – это было едва ли не хуже, чем если бы их захватили врасплох! Разве смогут они теперь противостоять войску князя, не ведающему ни страха, ни жалости? Вестники теперь уже из Куртя-де-Арджеш полетели по другим вольным городам – поднимать на борьбу мирных соседей; людей боярина, поддавшись мимолетному безумному страху перед всеми пришлецами из Валахии, едва не взяли под стражу, но потом махнули рукой. Теперь было не до мелочей. Однако из города их так и не выпустили – теперь людям Василеску придется принимать удар вместе с теми, ради кого они изменили своему господарю… - Господи, сохрани… Господи, помилуй… - молили вместе и католики, и православные, забыв в такую минуту все распри, перед лицом общего ужасного врага. – Черный дьявол идет! Марина мирно спала вместе с мужем – он по-хозяйски обнимал свое драгоценное приобретение; но вдруг она отчего-то проснулась, толкнув мужа в грудь. - Ах, Василе! - Ну, что такое?... – пробормотал он сквозь сон. - Что-то страшное, - ответила молодая жена, высвобождаясь из его объятий и порывисто садясь. – Нужно спасаться! - Болтаешь, - мягко, но недовольно пробормотал он, садясь тоже и опять обнимая боярскую дочь за плечи. – Ложись-ка, спи! Но она уже не слушала. Выскользнув из-под мужниной руки, молодая хозяйка его дома накинула поверх длинной сорочки шаль и подбежала к окну. Выглянула наружу, как будто могла увидеть что-нибудь, кроме темени. Все было тихо. - Ну, успокоилась? – снисходительно окликнул муж с кровати. Марина потрясла головой, все так же вглядываясь в ночь. - Василе, нужно немедленно одеваться и уходить, - прошептала она. – Где твой меч? Нет: где твои деньги?.. Кто-то идет на нас! - Совсем с ума сошла, - качая головой, ответил муж. Он лег обратно, уже не призывая на ложе Марину; закрыв глаза с улыбкой, этот хозяин дома и города знал, что жена помечется и вернется под его крыло снова. У женщин такое бывает. Марина, насупленно и молча, стала одеваться; муж уже крепко спал, когда она облачилась в дорожное платье и плащ, натянув теплые чулки, башмаки и убрав волосы под покрывало. В одиночестве госпожа дома покинула спальню и, взяв светильник, спустилась по лестнице. Открыв дверь, она увидела столпотворение. В маленькое окно было плохо видно – и когда она спорила с мужем, еще ничего в самом деле не начиналось; но теперь она увидела, как по улицам мечутся люди, везде горят огни, кто-то причитает. Услышав имя, которое выкрикивалось в этом причитании, Марина приросла к месту от ужаса. - Вы еще спите? Одевайтесь и спешите в крепость! – крикнул ей стражник, увидевший женщину на пороге богатого дома, в котором не зажглось еще ни одно окно. – Все господа сейчас там! – объяснил ей воин, тыча пальцем в сторону башни. - Ну уж нет, - прошептала Марина. Сжав губы и подхватив юбки, она взлетела обратно по лестнице. Слуги уже просыпались, но Марина никого сама не поднимала и на испуганные расспросы не откликалась. Она ворвалась в спальню и, подбежав к постели супруга, потрясла его за плечо. - Василе! Василе, сейчас же вставай! Слушай меня!.. Муж вскочил как встрепанный. Понял наконец, что случилось что-то серьезное. - Что, Марина?.. - На город идет Дракула! – прошептала Марина в ужасе и ярости, хватая его за рубашку и встряхивая. – Все купцы заперлись в крепости – но нам нельзя так делать! Он наконец все понял и побледнел. - Почему нельзя, Марина? Нужно спасаться, пока еще есть время! - Вот именно: спасаться! – воскликнула она шепотом. – А крепость непременно будет взята: ты не знаешь, муж мой, что такое Дракула! Как ты думаешь, что он сделает со всеми купцами, которые будут сидеть в крепости, дожидаясь его?.. - Боже милосердный, - пробормотал муж, осеняя себя широким крестом. – Что же ты предлагаешь? - Нужно попытаться выскользнуть из Сигишоары, пока еще не поздно, - прошептала Марина. – Я отличная наездница, ты тоже неплохо ездишь верхом! Мы умчимся – хоть в замок моего отца… - Что за безумные бредни, - проговорил ошеломленный супруг. – Марина, ты забываешь, что здесь моя лавка, мои слуги! И куда мы поскачем посреди ночи? Нас еще легче убьют на дороге или в лесу! - Да куда угодно ускакать лучше, чем здесь оставаться! – сверкнув глазами, ответила жена. – Какой ты дурак!.. Муж хотел вспылить – но Марина горячо и зло зарыдала, уткнувшись лицом в ладони; это его обезоружило. И он сознавал, каким-то чутьем мирного, но житейски опытного человека, что отчасти… отчасти жена права… - Хорошо, Марина, мы сейчас же уйдем, - проговорил он, бодрясь. – Мы не будем прятаться в крепости; найдем другое место… - Да хоть в церкви! – воскликнула Марина, схватив его за платье. – И можно переодеться простолюдинами! - Хватит сказок, Марина! Мы сейчас придумаем, что делать! Марина опять заплакала – она не видела спасения; но потом огромным усилием воли заставила себя успокоиться. - Что ты предлагаешь? – спросила она мужа, посмотрев ему в лицо. Корнел Испиреску спал глубоким и мирным сном – сном усталого, но непоколебимо здорового и сильного молодого мужчины; сном человека, отдавшегося судьбе. Корнел знал, что в Трансильвании может быть его жена; он знал, что воля господаря может оказаться жестокой. Но на все прежде всего Божья воля… Может быть, Бог еще приведет его встретиться с Иоаной – если только любимая еще жива; а пока он будет исполнять свой долг. Сейчас у него один путь. Воин устроился у входа в шатер господаря: внутрь Корнела, во время сна князя, все еще не допускали. Но уже быть ночью поблизости от шатра, а днем неотлучно при господаре – великая честь и доверие. Он проснулся посреди ночи, потому что почувствовал чей-то пристальный взгляд; Корнел тут же вспрянул, хватаясь за саблю. - Тсс! Я свой! – прошептал по-румынски незнакомый голос. – Не шуми!.. Откинув капюшон грубого плаща, на него пристально смотрел человек, которого можно было принять и за воина, и за монаха. Это был не дружинник – но и среди войска Корнел такого человека не помнил; впрочем, разве может он знать в лицо каждого из государевых трех тысяч? - Что тебе нужно? – прошептал Корнел в ответ, покосившись на священный шатер. - Отойдем подальше – скажу! Корнел, все еще держась за рукоять, стал следом за своим проводником бесшумно пробираться между тел спящих бойцов к краю поля, где они ночевали. Ему это нравилось все меньше и меньше – но никуда не годилось поднимать княжеское войско и самого господаря по тревоге, не поняв, в чем дело! Да его первого казнят за такую неловкость! Может быть, с ним хочет говорить человек от какого-нибудь боярина – просить о милости для господина?.. - Ты посланник боярина? – шепотом спросил он своего странного спутника, когда они отошли от войска. Тот усмехнулся. - Пожалуй, - ответил не то воин, не то монах. – Очень знатного боярина. А ты – Корнел чел Фрумош*. - Что тебе? – тихо и грозно проговорил Корнел, уже нешуточно потянув из ножен саблю. - Я от Раду Кришана, - ответил посланник. * То есть "Корнел Красавчик": намек на Раду Красивого – брата Влада, предавшего его.