Орлиное гнездо

Осень вступила в свои права; и Иоана осознала, что здесь, в Венгрии, прожила уже без малого полтора года. Как незаметно пронеслось время! Она поняла, что нигде так увлекательно и полно не проводила свои дни, как здесь, в этой католической враждебной стране: властители которой в действительности только и мечтали окончательно подмять под себя Валахию. Сейчас это могло сделаться так легко – трон беспризорного княжества мог достаться как трофей самому быстрому и дальновидному, какой бы вере и короне он в действительности ни служил… Но одно Иоана знала твердо: если не удастся низложить Цепеша, его кровавая любовь к отечеству задушит страну. Однако долго князь уже не продержится: настали решающие дни. Против него объединилось слишком много врагов, хотя порою и ненавидящих друг друга, но единых в своей ненависти к валашскому господарю, превосходящей все прочие страсти. Сын Испиреску рос не по дням, а по часам; это был разумненький мальчик, задававший матери не по возрасту сознательные вопросы. Корнел ласкал и любил и жену, и сына: ему, несчастному, казалось в эти холодные дни, что все ненастья позади. Раду уже привязался к отцу. Это не на шутку тревожило Иоану. Она вдруг поняла, что скучает по своему златокудрому соблазнителю с щербатым ртом: скучает по этому красавцу с заболоченной темной душой. Андраши был так непохож на ее мужа, как только может один мужчина отличаться от другого: и Иоана поняла, что этого-то ей и не хватает – другой любви, как лакомке уже мало становится привычной простой, хотя и здоровой, пищи. Впрочем, Иоана знала, что, несмотря на эту тоску - которая даже свойственна безупречно целомудренным женщинам, - при жизни мужа она никогда ему не изменит. Пока Корнел жив, она пребудет только его. Ее супруг достоин самой высокой верности. Андраши напомнил о себе через два месяца после их последнего свидания: он прислал короткое, но очень жаркое письмо, и Иоана поняла, что этот человек и в самом деле крепко помнил ее и, возможно, даже хранил ей верность во все дни разлуки, точно жене. Что же: разве католики не христиане, еще более суровые в вопросах любви, чем православные? Граф говорил, что навестит ее в скором времени. Умолял ждать, умолял молчать о нем… во имя их будущего! Когда Андраши явился, весь дом был в тревоге и суете: серьезно заболел глава семьи, боярин. В эти зимние дни он охотился с соколом здесь, неподалеку, чтобы наловить дичи к ужину – и простудил себе грудь: он лежал в жару, а дети клали ему на лоб мокрые повязки, которые не могли охладить седой беспокойной головы, и истово молились о его выздоровлении. Раду Кришан был истинный государь в своем семействе, как велел православный канон - и что уже переводилось в западных странах. Иоана даже сбегала в католический храм и помолилась там на коленях о том, чтобы отец поправился. Она не знала, понравилось бы такое поведение Раду Кришану: что ж, если боярин и в самом деле хотел выдать ее за католика, ему следовало начать приучать ее к этой обрядности. Из церкви Иоана вышла понурая, ощущая, что молитвы ее ничуть не помогли: католический бог вызывал у нее отвращение. Еще большее отвращение вызывало то, что маленький Раду не знал другого бога и других молебнов: что ей приходилось водить его в этот храм и приучать к этим безбородым бесстрастным лицам… "Надеюсь, - мрачно думала Иоана, быстро шагая по брусчатке и кутаясь в плащ, - надеюсь, что научу моего сына нашей вере, пока здешние попы не сделали из него то, что им хочется!" Иоана так погрузилась в эти мысли, что не заметила чужого приближения: очнулась и вскрикнула, когда мужская рука мягко взяла ее под локоть. Она резко остановилась – сердце колотилось от потрясения и от радости, которую Иоана не могла скрыть от себя. - Как вы меня напугали, сударь! Андраши улыбался. На нем был красивый и очень дорогой шерстяной плащ на беличьем меху, а на голове меховая шапка, отчего он на миг напомнил ей волка. - Вам не следовало выходить в такой час одной, моя госпожа. И вообще не следует ходить одной. Вы слишком красивы. Его низкий чарующий голос был полон страсти. Иоана почувствовала, что заливается краской. А граф, помолчав, спросил: - Что привело вас в дом Господа нашего? Насколько мне известно, вы не очень-то любите католические храмы. Он смотрел ласково и терпеливо, но со скрытым предупреждением: Иоана ощутила тревогу – и почему-то вину. Она опустила глаза. - Отец тяжко болен! Я приходила просить Господа о помощи в его дом, какой только могла найти здесь! В глазах венгра выразилась неподдельная большая озабоченность; он быстро спросил: - Как? Что с ним? - Простужен, - ответила Иоана. – Горит! Простите, граф, я должна идти! Андраши перехватил ее руку прежде, чем она сделала шаг от него. - Одну я вас не отпущу, Иоана! По долгу христианина и старого друга я обязан навестить вашего отца – и проводить вас до дому! Иоана открыла рот; но возражать было бесполезно. Она зашагала вперед, а Андраши последовал за нею, не нагоняя, а держась чуть позади: как слуга, охраняющий знатную госпожу. Но следующий свой вопрос он задал отнюдь не смиренно: - Почему ваш муж не сопровождает вас? - Корнел не выносит католические храмы… Простите, - тут же извинилась она; но Андраши только значительно кивнул. - Я так и думал, сударыня. Он тонко и мрачно улыбнулся, склонив белокурую голову, красиво покоившуюся в буром блестящем меху. - Однако это не причина, чтобы отпускать вас одну! Иоана ощутила, как он опять берет ее под руку: это было едва ли не верхом неприличия, особенно на улице, где их могли узнать, но Андраши, казалось, об этом не думал. - Что же скажет Корнел, когда увидит нас… Венгр улыбнулся. - Что же он может сказать, госпожа моя? Только то, что я заботливый друг, каким и хочу быть для вас! - Откуда вы? – спросила Иоана, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы – и от близости этого господина. Она ощущала силу и жар его незнакомого тела даже сквозь его и собственный плащ. - Потом, потом, любовь моя… Поклонник взглянул на нее голубыми глазами и нежно улыбнулся: за красивыми губами мелькнула чернота, на миг испугавшая ее. - Может быть, я скажу вам гораздо больше, когда мы сможем уединиться… Однако мы пришли! Андраши оставил ее руку и непринужденно направился вперед, навстречу огням, мерцавшим за ставнями. Привратник пропустил его как знакомого – как властелина: он низко поклонился, отпирая калитку и давая дорогу венгру. - Проходите, Иоана. Граф пропустил ее вперед. Они пошли через сад; надрывно залаяла цепная собака, которую Испиреску завели недавно, но Андраши даже головы не повернул. Он последовал за Иоаной так, точно имел на это несомненное право. Корнел встретился им в дверях, молодой хозяин спешил по какому-то делу – и появление Андраши изумило и рассердило его до крайности. - Что вы здесь делаете? Андраши снял свою волчью шапку и учтиво склонился перед смертельным врагом. - Доброго вечера, жупан. Я повстречался с вашей женой на улице, когда она выходила из храма, - и госпожа поведала мне о несчастье, постигшем вашу семью… Я, конечно же, присоединил свои горячие молитвы к ее мольбам, а потом последовал за госпожой Иоаной в ваш дом, поскольку боярин Кришан мой старый друг и товарищ по торговым и военным делам! - Ах, вот как… Корнел нахмурился, внимательно глядя на графа. Красивые глаза валашского рыцаря обметала усталость, и он выглядел гораздо старше своих лет. Потом Корнел склонил голову, точно смиряясь с неизбежным. - Если вы его друг - тогда, конечно, боярин пожелает видеть вас, - глухо сказал он. – Проходите. Корнел отступил – широкоплечий, мужественный человек, смиривший себя. Это было так свойственно их вере. Поклонившись хозяину еще раз, граф ступил в дом. Слуга принял плащи у него и хозяйки, и Андраши вместе с Иоаной направился дальше, оставив Корнела в прихожей. В комнатах на него едва не наскочил Раду, упоенно игравший сам с собою в войну. - Мама! – воскликнул он, удивившись, что мать пришла с каким-то незнакомцем. – Кто этот жупан? Андраши ласково улыбнулся и взъерошил его черные густые волосы. - Здравствуй, дитя мое… Я друг твоей мамы! Гость с какой-то уверенной рассеянностью прошел мимо мальчугана, точно знал: ему окажут почет везде, где бы он ни появился. Это его прирожденное право! Андраши поднялся в комнату к больному – Иоана неотлучно следовала за ним; но на самом пороге граф остановился и обернулся к ней. - Подождите меня здесь. Я должен поговорить с боярином наедине. Сейчас, в доме, он уже не мог говорить ей нежные слова – и Иоана вдруг ощутила, что ей это очень досадно. Но все, что не сказали уста, сказали глаза Андраши. Покраснев, Иоана кивнула. Андраши исчез в спальне Раду Кришана; и Иоана устало опустилась прямо на пол у стены. Она закрыла глаза и подумала, как непристойно, преступно ведет себя; но почему-то не могла вызвать в себе того сожаления, раскаяния, какое хотела бы. Может быть, потому, что давно почувствовала себя правой? Иоана почти задремала, уронив голову на колени, забыв и об отце, и о госте: она хотела отдохнуть! Она так устала просто оттого, что жила, жила среди этих могучих непонятных людей: она без конца лавировала между ними, как хрупкое суденышко между льдинами! Иоана очнулась, когда Андраши присел напротив нее, взяв ее руки в свои. Он улыбался ей усталой и доброй улыбкой, точно спасенному ребенку. "Как бы счастлива я была, если бы он взял меня на руки и унес от них всех", - подумала Иоана; и ей не сделалось стыдно за эту мысль. - Идемте, дорогая, нам нужно поговорить… Сердце у нее стукнуло: спокойствие ушло, как вода в песок. Этот человек не мог унести ее от самого себя! Иоана быстро встала. - Что случилось? Как отец?.. - Будьте покойны, Иоана, он пока не собирается покидать этот мир, - сказал граф. Покачал головой. – А я уже этого опасался! Сейчас боярин спит. - Вы говорите как духовник, принявший его исповедь, - попыталась пошутить Иоана; но вместо смеха всхлипнула. Андраши быстро и крепко прижал ее к себе, не заботясь о том, что их могут увидеть. Но здесь они были одни. Боярина, наконец-то забывшегося освежительным сном, никто не беспокоил. - Когда-то я обещал рассказать вам о наследниках валашского престола, госпожа, - снова заговорил Андраши. Иоана меньше всего ожидала таких слов – но тут же подобралась, готовясь выслушать это признание. - Кто же они? - Я говорил вам, - продолжал Андраши, сжимая ее руки, но глядя при этом в сторону, - говорил… Что среди них могут быть и незаконнорожденные! - Кто же они? Что за загадки? – тихо воскликнула Иоана. И тут же ей все стало ясно: Иоана никогда в жизни не лишалась чувств, но теперь ощутила, что вот-вот потеряет сознание. - Я сводный брат Владислава из семьи Данешти, сместившего Мирчу Дракулу, старшего брата князя, - прошептал граф Андраши так тихо, что его слова едва колыхнули ее волосы. – Я наполовину валах, Иоана, и родич вашего князя Цепеша! И я могу притязать на валашский трон!