Орлиное гнездо

Когда они приехали в Буду, Иоана и в самом деле оказалась больна: она не допускала Корнела до своего ложа. Но взяла к себе в комнату сына и подолгу проводила с ним время. Корнел страдал, но надеялся, что это скоро пройдет… Конечно, ему не составило бы труда принудить жену к ее обязанностям: но как бы он мог это сделать? Решиться на насилие он мог бы, только разлюбив Иоану! Корнел посвятил себя изнурительным воинским упражнениям и придворным обязанностям, почти не появляясь дома: жена вела хозяйство, занималась маленьким Раду и братом, состоявшим под ее опекой, и по вечерам встречала мужа любезно, но холодно, как никогда не бывало прежде. Корнел затосковал, и видел, что Иоана также тоскует: но какая-то печать намертво заперла ей уста, препятствуя всякому мирному разрешению этой маленькой домашней войны, которая была страшнее любой большой. Корнел видел, с каким упоением Иоана занимается их сыном – какое наслаждение получает от щебетанья с ним, от первых его слов, от первых шагов, от его маленькой неуклюжей отваги, так напоминавшей медвежью храбрость его великого деда! Раду почти совсем не походил на самого Корнела. Он рос здоровым и красивым, но был скорее коренаст, чем изящен: та валашская порода, к которой принадлежал и Дракула. В иные минуты Корнел ревновал жену к ребенку так, точно это создание было ему чужим. Наконец он не выдержал и однажды пришел к жене без предупреждения и ее согласия. Иоана удивилась и едва ли не испугалась, обнаружив Корнела в своей постели, - но он не спрашивал ее: просто взял за запястье и привлек под себя, стягивая с нее сорочку. Иоана уперлась руками в его плечи, будто хотела воспротивиться; но потом обняла его, принимая его ласки. Она и не могла бы сладить с ним, ей осталось только покориться. Корнел мог бы поклясться, что Иоана этой ночью испытала в его объятиях еще большее наслаждение, чем он сам с нею: нет, она никогда не притворялась в любви! На их ложе не было места лжи, они оба считали это недостойным себя! - Что с тобой происходит в это дни? – тихо спросил Корнел после, когда они лежали рядом. Любовь кончилась, а с нею кончилась и полная близость: Иоана была с ним - и, словно бы, не вполне уже с ним. - Ничего не происходит, - ответила она. – Я была… Не знаю! Иоана помотала головой и отвернулась от него совсем. Корнел порывисто привлек ее к себе и сжал в объятиях, взяв ее пальцы в свои руки и зарывшись лицом в ее волосы. - Это невыносимо, - прошептал он. – Между нами как будто выросла стена, которую не пробить никаким оружием! "Между нами всегда была эта стена, только я не видела ее", - подумала Иоана. - Может быть, ты разлюбила меня? – спросил Корнел почти с отчаянием, прижимаясь к ней, как к единственному родному существу на свете. - Нет, - стесненно ответила она, ощущая нестерпимую боль в груди. – Я не разлюбила тебя и никогда не смогу разлюбить! А потом Иоана начала плакать – и он повернул ее к себе лицом, и обнял, и стал гладить по волосам, не спрашивая больше ничего; а она сотрясалась в рыданиях, которые, казалось, разрывали ей грудь. Но ничего, ничего больше не сказала. Они снова зажили как муж и жена – и им снова было хорошо: но что-то ушло безвозвратно. Корнел любил теперь Иоану не меньше, а даже больше за эту недоступность, которая появилась в ней: за что-то, чего он не мог доискаться. Исчезла из ее любви эта доверчивая истома, эта нерассуждающая покорность – как будто Иоана повзрослела или даже постарела, подвергнувшись чему-то, чего он не знал. Корнел понял, что, как и он сам, Иоана может таить от него что-то, в чем никогда не найдет сил признаться, - но смирился с ее скрытностью: потому что был уверен, что это не измена их любви, на которую Иоана не была способна. Она никогда бы не изменила живому мужу! Все другое он мог бы перенести – и мысленно простил ей то, о чем она молчала. Любовь должна прощать! Корнел узнал, как и все вокруг узнали, какой вызов Валахия бросила Турции: и был потрясен. Король Корвин также был потрясен. Князь Дракула держался, держался один против стольких сил – и его величество смотрел на это, как на битвы какого-то Геракла, совершавшего один за другим свои двенадцать титанических подвигов! После этого Гераклом овладело безумие и он уничтожил собственных сыновей… На исходе лета к Испиреску приехал боярин: с совершенно белой от забот головой, уже трудно двигавшийся – но внутри такой же крепкий, злой, сильный. С собой он привез Петру и его жену, Илону. По-венгерски это означало "светлая". Эта светлая дочь Венгрии, темноволосая и темноглазая, как валашки, ждала первенца… Иоана обнимала отца, счастливая и виноватая, - и Раду был счастлив этой встречей. Дочь словно бы еще похорошела с их расставания. - А ты что же, звездочка моя? Не порадуешь меня еще внучатами? – спросил Раду Кришан Иоану, не то шутливо, не то с упреком, глядя, как резво носится по дому единственный его внук. - Нет пока, - ответила Иоана, с новой силой ощутив свою вину. Она по-прежнему не отнимала сына от груди – не потому ли их с мужем ночи не давали больше плодов? Впрочем, чем дольше питать дитя материнским молоком, тем крепче оно вырастет: это было всем известно! - Ты что же, все еще сама кормишь сына? – спросил боярин. Этот седовласый величественный изгнанник проницательно смотрел на нее – и Иоана догадалась, что ход ее мыслей для него не тайна. Иоана не думала, что мужчины размышляют над такими вещами и понимают в них, - но если ее неопытный муж был способен задумываться и понимать, конечно, отец шестерых детей понимал еще лучше! - Да, я кормлю его сама, - призналась она. Боярин улыбнулся и потрепал ее по щеке. - Очень хорошо! Чем дольше кормишь, тем сильнее будет! Тут от мысли, что Раду Кришан мог встретиться с благородным венгерским графом - и понять и одобрить его намерения, - Иоане захотелось провалиться сквозь землю. До срока попасть в свою преисподнюю. Если всех Кришанов ожидает ад, старейшего из Кришанов ожидает ужаснейший из существующих адов. И она лучше пойдет в пекло к отцу – чем вознесется в рай, чтобы оттуда бессильно и безгласно смотреть на мучения своей семьи… Такое блаженство будет похуже любой пытки! Гости задержались у них – и на Иоану навалилось вдвое больше хлопот, чем обычно. Хотя у нее и было только одно дитя, она очень уставала: просто от количества людей в доме. И потому стала вечерами уходить от них – погулять в саду… Дать себе поразмыслить, освежить голову… В один из вечеров наедине с собою, очень красивый вечер, Иоана бродила между яблонь, так напоминавших ей сад Испиреску. Корнел еще и нарочно придал этому саду сходство со старым отцовским: даже поставил такую же каменную скамью под седой яблоней, что росла напротив окон. Но теперь эти окна точно так же заслонили другие деревья – как взор Тудора Испиреску был защищен от лютости князя Дракулы… Иоана села на скамью и вспомнила, как давным-давно, в Тырговиште, сидела под деревом искуса с Корнелом. Как юны они были, как мало понимали друг друга – и как искренне оттого любили друг друга! А окружавший их сад казался хороводом невест. И теперь ее обступил такой же хоровод: невесты приветно махали ей зелеными платочками, шелестели о чем-то вечном и радостном… Иоана почти не удивилась, когда к ней подошел другой возлюбленный: вернее говоря, тот, кто только мечтал об этом звании. Она посмотрела в его радостные голубые глаза. - Вы подкупили наших слуг? – спросила Иоана. Андраши поклонился с улыбкой. - Да, прекрасная госпожа. Но только вашего венгерского привратника, это мой старый приятель. Граф изменился после их расставания – но не подурнел, а даже помолодел и похорошел: как будто напился эликсира любви. Золотые волосы словно бы сделались гуще и пышнее и, несомненно, отросли: точно Андраши брал пример с Корнела. Лицо цвело здоровьем, в походке была сила и легкость хищника. Он улыбался ей так, точно, кроме нее, ничего больше на свете не существовало; а глядел так, точно он мог взять ее прямо здесь, просто и уверенно, невзирая на мужа и гостей. Но когда венгр приблизился к ней, во взгляде его появилась почтительность, а в движениях робость. Андраши склонил голову. - Счастлив найти вас здесь. Вижу, что вы ждали меня. Он знал это: Иоана не стала спорить. Поцеловав ей руку, Андраши опустился рядом на скамью. На нем был надет простой темный плащ с капюшоном, который сейчас был откинут, выпуская на свободу волосы, - но мог при необходимости полностью скрыть лицо. - Что вы принесли мне? – спросила Иоана, бросив быстрый взгляд на окна: окна были занавешены, даже если бы перед ними не росли деревья. Андраши улыбнулся, заметив ее движение. - Я побывал в Италии, - проговорил он, взяв ее за руку теплой ладонью; Иоана вздрогнула, но не отняла руки. – Переговорил с несколькими кардиналами, весьма озабоченными тем, что венчает главную святыню Константинополя – крест или полумесяц… Иоана тревожно вздохнула. - Что же? Скоро состоится поход? Андраши тихо рассмеялся. - Нет, дорогая, его величество посылал меня не договариваться о священном походе – а попытаться отодвинуть его на возможно более долгий срок… Папа очень недоволен, но я сумел путем искусного посредства пополнить венгерскую казну деньгами, которые его святейшество отпустил на это мнимое предприятие. Так что ваш супруг пока еще не покидает вас. Иоана быстро повернулась и взглянула воздыхателю в лицо – он смотрел весело и ласково, но голубые глаза вспыхивали искорками, от которых ее дом могло охватить всепожирающее пламя. - Вы пригодились королю, я вижу, - сказала она. - Да, - подтвердил венгр. – Король ничуть не менее нуждается в хорошо подвешенных языках, чем в мечах! Пожалуй, даже более! - А что сейчас делается в Валахии? Все ли спокойно? – спросила она, помолчав несколько мгновений. Андраши глубоко вздохнул, взор его потускнел. - В Валахии никогда не бывает спокойно, - ответил он. – Потому мы с вами теперь и говорим! Но трон шатается под Дракулой сильнее, чем когда-либо: если вы спрашиваете об этом. - Вы обещали рассказать о других… - быстро начала она, но граф приложил палец к ее губам. - Пока еще нет, - прошептал он. – Пока еще опасно доверять вам эти имена: нужно согласие короля… - Это будет поистине чудовищно, - прошептала она, вдруг окоченев на теплом ветру. – Воспользоваться силой моего мужа против Дракулы, с согласия Корвина, чтобы потом предать Корнела на муку - за наше собственное преступление! Граф сжал обе ее руки. - Это преступление свершится и без участия вашего супруга, - проникновенно и очень убедительно прошептал он. – Можете не терзаться воображаемой виной! У его величества сейчас хватает и денег, и солдат, чтобы расправиться с вашим князем и без помощи меча Корнела Испиреску, как бы востер тот ни был! Сейчас гораздо нужнее переговоры, которые ведет с трансильванцами ваш отец: его вклад в наше общее дело куда значительнее! Иоана почему-то давно так думала. - Но ведь Корнел не сможет стоять в стороне… - прошептала она, зябко поеживаясь. Андраши окутал ее своим темным плащом. - Он сам решит, стоять ему или действовать, - ответил венгр. – Ведь вы бежали бы в Венгрию, даже не имея намерений брать Дракулу самим, не так ли? Иоана кивнула. - Мы просто бежали, - прошептала она. – Господи, как мы бежали! Слезы навернулись на ее глаза; одна сбежала по щеке, и Андраши нежно отер ее лицо. - Вы лишились сестры в те ужасные дни, не правда ли? Иоана вздрогнула и будто очнулась. - Король говорил другое, когда принимал Корнела на службу! – прошептала она, точно не веря себе. - Корвин говорил, что у него велика нужда в отчаянных людях, подразумевая, что именно против князя моего мужа и зашлет! Андраши тихо рассмеялся. - Вы все еще верите каждому слову королей? Кроме того, с тех пор расстановка сил изменилась, любовь моя: теперь роль отчаянного малого для его величества может с таким же успехом сыграть матерый чешский волк, Ян Жискра! Вы слышали о нем, конечно? - Да, - ответила Иоана, потирая плечи. – Это предводитель "Черного войска", старый опытный боец… - Он жестоко бивал турок еще тогда, когда ваш Дракула ходил под стол пешком*, - усмехнулся Андраши. – Можете смело надеяться, что он возьмет вашего князя, если понадобится! - Если Корвин расставит ему ловушку, - прошептала Иоана, заламывая руки. – А как же тогда мой муж? Вы говорили… что он покарает себя… За что же? Господи! Она отшатнулась от Андраши, как от ядовитого гада. - Уходите отсюда, сей же час! Видеть вас больше не желаю! Глаза ее метали молнии, побелевшие губы дрожали. Андраши с достоинством встал. - Я никогда бы не опустился до такой низости, - холодно сказал он, оправляя свой плащ. – Я говорил вам, Иоана, что убежден - вашего супруга настигнет кара господня: а у меня редко бывают такие ясные предчувствия! Он поднял глаза – голубой лед его взгляда обжег ее. - Не нам располагать провидением, сударыня! Иоана сжала руки. - Но только если я услышу… Венгр покачал головой. - Никогда. Клянусь честью. Иоана встала, посмотрев ему в лицо. Сегодня на ней не было покрывала или головной повязки, и влюбленный залюбовался ее вдохновенной, дикой красотой. - Вы должны также понимать, Андраши, что живому я ему не изменю! Граф поклонился. - Я это понимаю, госпожа. Я высоко чту вашу нравственность. Иоана громко и весело рассмеялась этим словам. - Превосходно, жупан! Какие мы с вами оба благородные люди! Андраши придвинулся к ней вплотную и, схватив за руки, посмотрел в глаза. - Это действительно так, - прошептал он. – Важно понимать, что есть благородство, Иоана! Он был так близко, что мог бы поцеловать ее; но не сделал этого и молча отступил. - Вам пора идти, - сказала Иоана, метнув новый встревоженный взгляд на окна. – А вы так и не сообщили мне ничего существенного! - Ценю ваше здравомыслие, Иоана, - улыбаясь, сказал венгр. – Боюсь, я оказался не столь расчетлив: я приходил только увидеть вас! Мы так долго не виделись! Иоана молчала, и ее молчание не предвещало ничего хорошего. Венгр быстро, словно бы извиняясь, прибавил: - Я навещу вас в скором времени снова… когда мне будет что вам сказать! Или извещу вас письмом! Он прибавил совсем тихо: - Подумайте, в какой беде я мог бы оказаться, если бы мое прежнее письмо к вам попало не в те руки. Видите, насколько я доверяю вам! - Буду ждать новостей, - без улыбки ответила Иоана. Андраши поклонился, поцеловал ей руку и быстро ушел, темный плащ мелькнул и пропал среди густой темной листвы, которую пронизывали красноватые лучи садящегося солнца. Иоана еще несколько мгновений стояла, глядя вслед венгру: щеки ее окрасились румянцем. Потом она повернулась и хотела уйти в дом, но не смогла – и еще некоторое время кружила среди деревьев, хватаясь то за один ствол, то за другой. Как будто занимала у яблонь силы перед тем, как пойти посмотреть в глаза мужу. - Я могу и должна это сделать! Я еще честна! – прошептала Иоана. Потом подняла руку и сжала кулак, погрозив им неведомо кому. Иоана ощутила прилив злости и бодрости. Интересно, удержит ли она теперь саблю, как могла когда-то? Иоана посмотрела на деревья – и ей показалось, что среди этих невест явилась еще одна: Марина одобрительно улыбнулась Иоане, сверкнув клыками, и растворилась среди листвы, темной, золотой, красной. Госпожа Испиреску усмехнулась и, отвернувшись, направилась в дом. Она ощущала себя веселой, злой, готовой… к чему угодно! Живые и мертвые возьмутся за руки и спляшут на могиле Влада Цепеша! Они очень дружно и приятно ужинали в этот день – и Иоане показалось, что боярин посматривает на нее чаще и внимательнее обыкновенного. Но в его взгляде была та же любовь, что и всегда. Так же любовно на нее глядел и муж. Ночью они легли вместе, конечно же: Иоана предалась мужу, не открывая глаз, и видела золотое, теплое, красное; листва шелестела и вздыхала, и сильные ласковые руки обнимали ее. Она принадлежала возлюбленному в райском саду, залитом багрянцем. Заснула Иоана счастливой. * Родился в 1400 году.