Орлиное гнездо

Василика сидела дома и дожидалась своего покровителя. Она сидела, выставившись в окно, подперев открытое лицо ладонями, – Стамбул даже после покорения султаном остался во многом прежним… Мехмед и в самом деле не уничтожал христианство на корню, а скорее принимал под крыло: крестоносцы же, о которых Василика была немало наслышана от господина, обходились с сарацинами куда более свирепо. Но в конце концов такое подневольное христианство умирало само – или перерождалось. Как же необыкновенно хитры турки - и нужно быть поистине дьяволами, сравняться с ними, чтобы с ними совладать! Василика уже не веровала ни во что прежнее так, как прежде, - Штефан, этот умнейший человек, рассказывал ей, как распространяются новые религии, особенно среди людей, воспитанных старыми религиями в нерассуждающей покорности: точно пожар. Девушка зажмурилась и представила себе, что бы случилось, если бы султана сместил на троне какой-нибудь христианин из ордена Дракона, - если орден и вправду раскинул свои сети так широко, уловляя людей по всем западным и восточным землям, христианство, которое Мехмед дозволяет на своей земле, обернулось бы против султана, и вся империя, подобная многоликому чудовищу, но единая, могла бы перевернуться вмиг: новая вера разошлась бы по всему свету… Василика положила голову на руки и закрыла глаза, которые щекотало солнце. Она сама не заметила, как заснула, вдыхая аромат роз и жасмина. Василика очутилась в тронном зале - в господаревых палатах в Тырговиште. На ней было турецкое платье, с шароварами, поддетыми под юбку, с узорчатым поясом и туфлями с загнутыми носками, – на такой же восточный манер была одета и женщина, которая стояла рядом, обнимая Василику за плечи: как равная… или как мать. Только голова этой прекрасной молодой женщины была покрыта высокой остроконечной шапкой с кисеей, прикрепленной к верху, а во лбу сверкала жемчужная капля… как слеза. - Матушка княгиня, - прошептала Василика. Иоана погладила ее по плечу и поцеловала в лоб. - Осталось уже недолго, - прошептала княгиня. – Терпи… крепись. Бездействие в иной час может значить больше действия. Василика отстранилась от государыни, пытливо вглядываясь в ее глаза, – Иоана смотрела очень печально, но словно бы не на нее: на что-то намного больше нее. Василика стала на колени. - Штефан убьет меня? - Как сильно, хорошо ты веришь, - с улыбкой прошептала Иоана. – Нет, Штефан не убьет тебя – он будет защищать тебя до последнего. Ты его уже спасла. Но две ваши переплетенные судьбы сейчас могут решить судьбу всего мира – вы с ним вознеслись над миром… хотя твой турецкий рыцарь всевластья не хотел: не как мой супруг. Бедный Бела! - И я этого не хотела, - сказала Василика. - Но ты была избрана, - сказала княгиня сурово. Она сложила руки на груди. - Я говорила с князем Дракулой. Василика так и отпрянула. - Как? - Дракула в числе видящих, - сказала Иоана. – Мы с ним устроили диван… государственный совет… Она вдруг звонко рассмеялась. - Князь согласился сделать то, что необходимо: пришлось осквернить могилу моего отца, пока этого не сделал несчастный Бела, который теперь под властью истинного князя тьмы или его подручных… Мой отец, Раду Кришан, состоял в ордене еще при жизни старого Дракула, и ему были доверены на хранение тайные книги, в которых мудрость, давно утерянная церковью, сочетается с безумием, произволом темных сил, от которого обветшавшая церковь нас все еще ограждает. Смертные нечасто способны отделить одно от другого. Иоана покачала головой – качнулись черные косы, свившиеся на висках. Она прошлась по залу, потупив взор: зеленые щегольские сапоги - хоть рыцарю Дракулы - отстукивали каблуками. Княгиня вздохнула. Она повернулась к Василике, расставив ноги в шароварах и скрестив руки на груди. На губах княгини играла улыбка, полная ненависти: с такой улыбкой, должно быть, Влад Дракула казнил тысячами своих врагов. - Против меня выступила большая сила, почти равная мне… у меня союзников немного, и хотя каждый воин божественного света равен сотне бесов, имя нашим врагам – легион, - произнесла Иоана. - Ангелы и демоны во многом подобны друг другу, Василика; куда более, чем позволяется думать простым людям… но эту черную силу, что идет на нас, нужно одолеть. Иначе мир утонет в крови. Василика смотрела в лицо Иоаны, затаив дыхание, - и думала: почему так верит этой мертвой? Куда больше, чем верила Марине? Уж не потому ли, что Иоана прекрасна – уж не потому ли, что она куда более искусна в речах и обольщениях, чем Марина? Как Василика может знать? Иоана кивнула, как будто прочла ее мысли. - Да, мне пришлось испытать боль предательства… оттуда, откуда менее всего его ждешь, - сказала она. – Как пришлось и Владу, как придется и вам со Штефаном. Его предал родной брат, на которого Штефан возлагал все надежды. Василика закрыла рот рукой. Как ни ждала она измены в этом мире подлецов, как ни готовилась к ней… услышать такое было очень страшно. Нет, она не готова! - Но у Штефана есть знание, которого нет у Адриана, - помолчав, продолжила княгиня. – Адриан перехватил книги, которые люди Дракулы везли в Венгрию, ему на сохранение, - и завладел знаком ордена, ожерельем, которое принадлежало моему рыцарю-отцу... Адриан не был рыцарем Дракона – и это преступление не сделало его посвященным, но дало ему большую власть. Однако Штефан даже теперь держит в руках нити, о которых Адриан не знает. И предательство Адриана послужило в ущерб делу моего мужа, Белы Андраши: Адриан вознамерился отстранить Белу от ордена и захватить бразды правления в свои руки. Иоана вдруг всхлипнула. - Ведь Адриан не помешан на женщине! Василика поняла, как тяжко государыне, - и, подползя к ней на коленях, обняла ее ноги. Иоана прижала ее к себе, крепко схватив за плечо. Рука княгини была сильная, теплая – очень живая. Потом Иоана вдруг села напротив Василики, так что они посмотрели друг на друга – глаза в глаза. Хотя, конечно, Василика не могла даже мечтать о равенстве такой властительнице. - Ты скромна… то есть знаешь себе цену, и это очень хорошо, - улыбнувшись, сказала Иоана. Василика склонила голову, и глаза застлали слезы. - Штефан не сможет жениться на мне? - Ты сама знаешь, что нет, - грустно, ласково ответила княгиня. – Но вы будете вместе, будете едины, если не забудете свою опору. Иоана говорила об опоре, но указала в небеса. "Но разве царствие небесное на небесах? – вдруг подумала Василика. – Люди всегда думали, что на небесах, - но кто и когда видел его? И где это место, куда я попала?" Иоана рассмеялась – Василике показалось, что зубы ее острее, чем у человека. Но, может, ей только показалось. - Это такое место, которое ты всегда сможешь найти – если пойдешь дорогой сердца, - сказала княгиня. Василика сама не поняла, как очутилась дома, теплым днем, среди благоухания роз, лаванды и жасмина. Теперь ей не было так хорошо, как с княгиней, ее больше не обнимала ее сила – на лице валашки выступил холодный пот, сердце гулко колотилось. Василика словно бы не принадлежала больше окружающей красоте, цветению жизни. Заложница соскользнула с деревянного кресла, в котором спала, и отправилась умыться. Омовения всегда и прохлаждали ее, и помогали успокоиться. Увидев госпожу, к ней устремилась черненькая сухая служанка-гречанка, которая и одевалась, как монахиня, с ног до головы в черное – и с которой Василика разговаривала больше улыбками, чем словами: эта дочь восточной церкви, хотя и не слишком миловидная, что бы ни говорили о красоте греческих женщин, казалась ей куда роднее, чем самые очаровательные и услужливые турчанки, хотя те тоже, казалось, не желали ей зла… Они не желали ей зла – но были злом для нее, самим своим существованием. Василика приняла прохладную ванну, потом переоделась и велела подать еду. На двоих: она с минуты на минуту ожидала господина, который сегодня говорил с городским начальством и должен был давно вернуться… Тут Василике стало дурно - она схватилась за живот и согнулась пополам: страх, сжавший желудок, был страшнее яда. А вдруг этот сон предвещал несчастье со Штефаном? Кто когда-нибудь мог правильно толковать сны?.. Василика не могла есть, а только выпила вина – целый кубок, и налила себе из кувшина еще. Она как раз отщипывала виноград, который только терзала, а не клала в рот, когда послышались шаги и вошел ее рыцарь. Василика вскочила, чуть не опрокинув поднос с едой, и бросилась обнимать своего господина. Он, смеясь, подхватил ее на руки и закружил. Потом поставил свою подругу и строго спросил, глядя ей в глаза: - Что случилось? На тебе лица нет. - Я… Я боялась за тебя, - сказала Василика, сглотнув. – Я видела сон… вещий сон… Штефан посуровел еще больше и, схватив ее за талию, посадил на подушки, и сам сел напротив нее – как княгиня. - Что ты видела? - Видела, будто тебя… нас предали, - прошептала Василика. – Будто тебя предал твой брат. Она замолчала, пытаясь угадать – насколько ранила Штефана своими словами. Его лицо, всегда играющее здоровьем, казалось безжизненным в этот миг. Наконец он сказал: - Я уже знаю. Василика вскрикнула, сжав руки. - Откуда? Штефан вздохнул. - Мои гонцы не вернулись, как тебе известно, - и уже вышли все сроки. - Но ведь с ними могло случиться что угодно, - прошептала Василика, сведя брови. – Могли погибнуть в море… попасть в плен… Штефан кивнул, горько улыбаясь. - Конечно, все это могло случиться, - сказал он. – Но только случилось другое. Адриан меня предал – может, из зависти к нашей любви, или из ненависти к тебе, хотя это не главная причина. Я почти ожидал такого исхода… Я не знаю, какие силы играют моим братом, - но это силы, которые глубоко враждебны нам. Василика всхлипнула и придвинулась к Штефану; она уронила ему голову на плечо, а он обнял ее. - Со мной говорила во сне государыня, - сказала Василика. – Опять. Она говорила, что советовалась с князем Владом… Господарь пытался перехватить книги, которые сохранялись в Трансильвании и предназначались для Андраши, - Дракула опередил посланцев Андраши, но задуманное не вышло: книги теперь у Адриана… Глаза турка сузились. - И едва ли он отдаст их Андраши, - процедил Штефан, схватившись за чисто выбритый подбородок. – Адриан никогда… Ему всегда было отвратительно такого рода чернокнижие, которое мило падшим католикам, вроде Андраши, и особенно обряды с женщинами. Штефан посмотрел недоумевающей Василике в глаза и объяснил: - Мой брат, хотя и крещен Дракулой, в душе куда больше мусульманин, чем я, и отвергает то значение, которое приписывается женщинам латинской церковью, – пусть католики и проклинают женщин куда чаще, чем мусульмане, они куда больше о них думают. Василика помрачнела. - Ну наконец-то ты сказал правду о своих сородичах. - Это правда, но это не божия правда! – резко ответил уязвленный Штефан. А потом вдруг Василика посмотрела на своего господина, широко раскрыв простодушные карие глаза. - Так значит, предательство Адриана нам на руку? - Может быть, - тихо сказал Штефан. Василика подумала еще. - А может быть, тебе попробовать… снестись с князем Дракулой? Признаться ему… в нашем положении… Ведь вы были друзьями! Князю должно мерзить то, что задумал Андраши, ведь он по духу православный! А Андраши ему враг – или станет врагом, когда Дракула про все узнает! Ведь князь сам мечтал о Царьграде! - Если Дракула способен из своей позолоченной вышеградской клетки вершить дела в Трансильвании, он может немало, - согласился Штефан. – Однако мы не знаем, какие узы могут связывать его с Андраши. - Ну так узнай, - сказала Василика после долгого молчания.