Орлиное гнездо

Белу Андраши выпустили из крепости через два месяца после освобождения Василики и Корнела; валахи так и не встретились с ним, к счастью для всех троих. Незаконного графа отвезли к его дряхлой матери, ревностной католичке. Он скончался у нее на руках через полгода – тихой христианской смертью; но никто, даже соборовавший* его священник, не мог разобрать, что шептали немеющие губы человека, некогда возмечтавшего покорить себе и мир, и небеса. Когда дыхание белого рыцаря улетело, глаза его оставались открыты – глаза, не страшившиеся смерти до самого последнего мгновения. Лорант Дьюла долго осаждал Василику – она не ожидала такого упорства от навязанного ей жениха; потом он отступился и лишь молча страдал по ней. Барон исчез из Буды, уехав не то в скромное имение своего отца, не то на землю, пожалованную Корвином ему самому; Василика слышала, что он так и не женился. Она узнала, что Дьюла умер совсем молодым, сражаясь за короля против последних мятежных феодалов. Михня Дракула поправился. Илона, кузина короля, родила князю еще одного сына, названного в его честь. Корнел все еще жил и служил королю, хотя голова его совершенно побелела, а морщины на лице больше не разглаживались и не скрадывались ни светом, ни тьмой. Он тоже больше не женился - и жил почти в монашеской строгости; и был удовлетворен своею участью, год за годом наблюдая, как взрослеет его сын. Когда Раду Испиреску исполнилось тринадцать лет, он, подобно отцу, принес присягу Матьяшу Корвину, который все еще правил – и все еще был бездетен. Но его правление вознесло Венгрию на вершину могущества, какого она не знала ни до, ни после Справедливого короля. Раду был католиком наружно, но сердце его оставалось православным, и горе было бы тому, кто посмел бы покуситься на святыни его сердца. Он вырос сильным юношей с длинными черными волосами, широким в кости, как его славный дед, но красивым и чутким душою, как родители. Василика дожила до присяги своего пасынка – а потом, как будто только дожидалась разрешения, заболела и слегла. Корнел, который был тогда дома, Анастасия, Раду – все люди, любившие ее, наперебой стремились посидеть с хозяйкой и поухаживать за нею; но Василика отказала им. Тем паче воспротивилась, когда сесть у ее изголовья захотела вся семья. - Как будто перед смертью, - улыбаясь, сказала она. – Не провожаете ведь вы меня! Корнел и Анастасия ушли; а Раду, который все последние годы звал ее матушкой, отчего-то никак не желал. Василика попросила, чтобы он обнял ее и поцеловал – крепко, очень крепко. - Мне так будет легче, - прошептала она. Раду сел подле нее и охрипшим голосом спросил: - Ты умираешь, да? Василика закрыла глаза. - Милый, пожалуйста, оставь меня… И молчи… Она сама сознавала, как жестока с этим юношей, совсем не знавшим родины – и узнававшим ее только в лице, в голосе, в руках своей второй матери. Но иначе Василика не могла говорить. Она и так сейчас собрала последние силы, чтобы не заплакать - не уронить, не предать себя. Она ощутила, как Раду больно; потом ощутила, как он склонился над нею, коснувшись теплым дыханием ее лба, и поцеловал названую мать. Потом перекрестил. Потом юноша встал, судорожно вздохнул, как будто всхлипнул и сдержался неимоверным усилием, - и быстро вышел из комнаты. Хлопнула дверь. Василика вздрогнула. Она шевельнулась всем телом и приподнялась на ложе, точно вдруг воспротивилась неизбежному, - и только тут поняла, как ослабела. У нее похолодели руки, отяжелели ноги. Стало тяжело дышать. Василика попыталась глубоко вздохнуть – и ощутила, как что-то давит ей грудь. Открыв глаза, она совсем не удивилась, увидев над собою смуглое лицо, белозубую жуткую улыбку. Марина навалилась на нее обоими твердыми локтями. Черные ее волосы щекотали умирающей лицо. - Ты дождалась, - прошептала Василика. Марина приникла к ней, почти совсем легла на нее – и это было сладостно, как засыпать в мороз. Нежить холодила ее своим телом - но дохнула в ухо горячим: - Теперь ты будешь танцевать со мной. Василика закрыла глаза. Сил сопротивляться тому, что овладевало ею, больше не было; и она ожидала полной темноты, забвения, сладостной потери себя. Но это умирание так и не наступило. Исподволь изумившись, Василика ощутила позыв подняться, легкость – и встала на ноги, не чувствуя никакой больше тяжести, даже собственного веса. - Что?.. – спросила она. - А вот что, - шепнул вампир ей в ухо. На кровати перед ними лежало мертвое тело – мертвое, чужое тело. Каштановые волосы тронула седина, морщины прочертили смуглый лоб, пролегли в уголках закрытых глаз. А сама Василика чувствовала себя совсем молодой и сильной. Ее глаза открылись, чтобы узреть то, чего не вынес бы никакой смертный. Она радостно рассмеялась – и Марина рассмеялась в ответ и притянула ее к себе, переплетя пальцы с ее пальцами. Боярская дочь поцеловала ее сначала в щеку, потом в уста, крепко и головокружительно. Как будто напоила живительным нектаром. - Теперь и ты будешь танцевать со мной! - сказала Василика. Марина свела брови и посуровела, как доверенный слуга, которому не к лицу пустые разговоры. - Идем, Христова невеста. Она повела Василику за руку – прочь из дома, в окно. Они пошли без оглядки, ступая по воздуху, как по земле, - оставив позади ненужное старое мертвое тело и живых людей, которые скоро набегут сюда и будут вопить. Василика ощущала, как с каждым шагом у нее прибавляется сил – и зоркости, и чуткости. Она слышала, как шумит ветер в ветвях яблонь Корнела. Слышала, как застучали двери и забегали люди в доме Корнела, который они с Мариной оставили далеко позади; ощутила, как зарыдал витязь, упав на колени подле ее ложа, – и как заболели все его старые раны… Василика ахнула и схватилась за правую руку, в том самом месте, где она была сломана у ее друга. Марина остановилась, немного отстранившись, глядя на нее с полным пониманием. - Это поначалу трудно, но ты научишься этим владеть, - сказала она. - Это когда-нибудь кончится? – прошептала Василика. - А ты хочешь этому конца? – тут же спросила боярская дочь. - Нет, - твердо сказала Василика. И громко потребовала: - Отведи меня к государыне. Марина ослепительно улыбнулась и протянула ей обе руки. Через два года, через четырнадцать лет после своего пленения, князь Дракула - с благословения Матьяша Корвина – поздней осенью выступил в поход против Бесараба Лойоты, захватившего трон Валахии, когда скончался младший брат князя. Влад Дракула одержал победу и был провозглашен правителем Валахии в третий раз. Но через месяц князя свергли. Господарь Валахии погиб как жил - сражаясь за свободу своей земли. Ненавистники, которых Влад Цепеш имел без числа, отыскали и изрубили его мертвое тело, а голову доставили в Стамбул – в подарок султану, чтобы насадить на кол на городской стене.* Возлюбленный витязь Дракулы тоже пал в этом бою - и его сын, сражавшийся бок о бок с Корнелом, вернулся в Венгрию с остатками королевского войска, так и не найдя отцовского тела. Корнел лежал на поле брани, жестоко израненный, - и чувствовал, как жизнь покидает его; и не жалел ее. - Я жил как должно, - прошептал витязь. Перед ним возник образ неземной красоты. Корнел поднял руку, чтобы перекреститься; но рука отказала ему, и он смог только прошептать: - Княгиня… И вдруг немощь оставила черного рыцаря, и он поднялся на ноги, точно обновленный. Корнел преклонил колени перед своей госпожой. - Чем я могу послужить тебе? Он ничему не удивлялся – только ощущал, что все идет как должно. Иоана отдалилась и засияла перед ним на небосклоне, как звезда. - Лучший государев слуга, лучший рыцарь, - сурово проговорила она. – Ты славно жил – но истинное твое испытание только начинается. - Я готов ко всему, - хрипло сказал Корнел. Иоана улыбнулась. - Ты обретешь силу тысячи воинов, - проговорила она. – Но силу свою ты обретешь также и в слабости. Ты будешь ощущать ликование бесчисленных победителей – и мучения бесчисленных их жертв. Пока стоит Валахия, ты пребудешь на страже ее свободы. Корнел склонил голову. - Повяжи мне на руку свою ленту, - сказал он. * Соборование – таинство, в котором при помазании тела елеем на больного призывается благодать Божия. * Предположительно, именно такова была смерть и судьба тела Влада III, погибшего в конце 1476 или в начале 1477 года.