Дорогая игрушка. Предательство совести

Шейн был жесток. После того как альфа ушёл во второй раз, Тори с трудом смог оторвать голову от влажной от его слёз тахты. Он не плакал, просто от острой боли слёзы текли бесконтрольно, и теперь обивка с мерзкой расцветкой казалась противно мокрой. Спина ныла, растерзанная задница болела, но тело казалось каким-то удовлетворённым и расслабленным. Тори не мог объяснить свои ощущения, но когда Шейн, внезапно ставший таким взрослым и безумно привлекательным, прикасался к нему, Тори плыл даже сильнее, чем в юности. Только познакомившись с ним, он восхищался этим альфой без особых причин. Теперь же повзрослевший и возмужавший Шейн вызывал дрожь в коленках. Было что-то в его взгляде такое острое, что пронизывало до костей. А от холодных глаз альфы Тори начинал задыхаться и без стянувшего горло ремешка. Наверное, это было неправильным и безумным, но Тори наслаждался каждым ударом и грубым касанием. Тори нравилось, что Шейн его наказывал. Он действительно считал, что заслужил расплату. Потому что обещал, клялся всем сердцем и не сдержал обещания. Они собирались пожениться, сбежать на свой собственный островок во вселенной, и для Тори предстоящие перемены казались романтическим приключением, замечательным разнообразием в его скучной и строгой жизни под присмотром не слишком любимого дядюшки Айсмана. Тори был молод, слишком молод, чтобы предполагать, как жестока может быть жизнь. Айсман Гаулер вон Стейн был его опекуном и всё время его контролировал, потому что родители Тори десять лет назад отправились в экспедицию в дальнюю галактику и пропали без вести. Мальчиком Тори хотел верить, что когда-нибудь пропавший космолёт отыщется, но, повзрослев, он понял, что верить в сказки глупо. И всё же он поверил в истории Шейна, в его безумные рассказы о красивой жизни на станции астероидов. Тори верил, и он был готов следовать за Шейном куда угодно. Когда альфа был рядом, казалось, что море по колено, а звёзды можно достать рукой. Сказке не суждено было сбыться. Шейн улетел один, потому что Тори не явился на собственную свадьбу. Дядя, узнав о пропавших деньгах, устроил настоящую истерику, запер племянника и попытался вытащить из него правду. В первое время Айсман пробовал сделать это мирными способами. Потом же… Тори не любил вспоминать, что было потом. Шейну о том, что случилось, он так и не сказал. Тори мог позвонить любимому в тот же день, ещё когда Айсман не знал, что деньги уплыли на другую планету. Но омега ненавидел признаваться в собственных слабостях. И не смог сказать любимому, перед которым он всегда представал как сильный и самоуверенный юноша из высшего общества, что ему требуются помощь, спасение из собственного поместья и защита от родного дядьки. Через пару дней Айсман осознал, что Тори так просто не расколется, и забрал у него все средства связи. Больше полугода дядя держал его взаперти как непослушного раба, избивал, калечил, отдавал пользоваться друзьям и выпытывал информацию. Айсман не столько нуждался в деньгах, сколько желал наказать наглеца, что влез в его семью и обрюхатил Тори, на которого у Айсмана были другие планы. Через шесть месяцев он оказался на улице без средств к существованию и документов. Жизнь полетела под откос. Тори потерял детей, разбил сердце любимому и лишился своего титула. Он чувствовал себя предателем, пусть даже не по собственной вине, но прекрасно понимал, как выглядит в глазах Шейна. К тому времени альфа уже многого добился и просто не верилось, что он его ждёт и захочет видеть. А ещё Тори очень боялся, что Айсман вычислит Шейна по звонку и достанет дорогого человека. Так он пытался его защитить... Тори вытащили из пут только через несколько часов. Слуга бета принёс еду, влажные полотенца и свежую одежду. Когда дверь за ним закрылась, Тори с разочарованием понял, что так и остался пленником и рассчитывать на расположение Шейна глупо. Может, не спасуй он четыре года назад и попроси помощи, Шейн бы вернулся домой, вытащил его из лап Айсмана, и все эти годы они жили бы вместе. И сейчас бы Тори не жался в холодной подвальной комнате, а лежал на семейном ложе, прижимая к себе горячее тело любимого мужчины. И Шейн занимался бы с ним любовью, а не жестоко насиловал. Хотя стыдно признать, но в этом унизительном положении тоже было что-то особенное. Мысли о том, что Шейн в любой момент может появиться, вновь раздеть его, приковать и взять без подготовки, возбуждали Тори до боли в паху. Воспоминания о порке заставляли краснеть, а то, как Шейн тяжело дышал, вдавливая его тело в жёсткую поверхность, вызывали желание подрочить. Шейн казался дьяволом: сильным, мощным, горячим. И невероятно желанным. О таком дьяволе, который спасёт его ото всех неприятностей, защитит от обезумевшего дяди и возьмёт грубо и собственнически, Тори мечтал все четыре года. Следующим утром Тори проводили в душ, а потом, дождавшись, когда он отмоется и наплещется, его вывели в обеденную. В комнате стоял длинный стол и несколько кресел с узорными спинками. Во главе стола восседал Шейн, и Тори провели к нему. Сначала он подумал, что альфа предложит ему сесть рядом, но тот, смерив его холодным взглядом, велел опуститься на пол. Тори подчинился. Стоял подле на коленях и не позволял себе даже головы поднять. Когда альфа насытился, он скинул остатки с тарелки на пол. — Вылизывай, — прозвучал холодный приказ. Тори подчинился. Ему нравилось, что Шейн его контролирует, выполнять его приказы доставляло моральное удовлетворение. Сама мысль, что он теперь собственность этого альфы, приводила его в восторг. Шейн некоторое время наблюдал, а потом резко поднялся, обошёл своего раба и, сдёрнув с него штаны вместе с бельём, резко вошёл. Тори выгнулся и сдержал рвущийся стон удовольствия. Горячий член глубоко проник и насытил томительное чувство ожидания. Следующий толчок чуть не впечатал Тори лицом в пол, альфа действовал невероятно грубо и резко. Он попытался приподняться, но Шейн, схватив его за шею, вдавил в испачканный едой паркет, не позволяя больше шевелиться. От каждого глубокого толчка хотелось вскрикивать, твёрдый, каменный член протыкал изнутри, крепкая рука пережала горло, не позволяя вдохнуть, и Тори чувствовал, как от кайфа он готов кончить, даже не прикасаясь к себе. Его возбуждение не осталось без внимания, и Шейн рванул его вверх за волосы, прижимая к своему телу, от запаха которого Тори потёк ещё сильнее. — Нравится, грязная шлюха? — рыкнул он ему в ухо. — Да, — честно признался Тори, и Шейн внезапно его отпустил, с силой оттолкнув от себя. — Каждое утро будешь приползать ко мне на коленях и доставлять удовольствие. А сейчас пошли в подвал, у меня есть немного времени напомнить тебе, зачем ты тут и на что годен. Тори почти бежал за ним следом, чуть поодаль их сопровождали слуги, но омегу не требовалось подгонять. Когда они оказались в мрачном и холодном помещении, Тори сам стал раздеваться и лёг на тахту лицом вверх. — Перевернись, — послышался грубый приказ. Вытянув омеге ноги, альфа просунул под него руку и с удовлетворением погладил возбуждённый член, Тори слышал, как меняется его запах, и сейчас в его аромате присутствовали нотки безумной агрессии. Но они не пугали, наоборот, будоражили так, что Тори с трудом сдерживался. Шейн закрепил его ремнями, член же уложил между ног. По его указу слуги принесли поднос из его комнаты, и Шейн подвязал гениталии Тори у самого основания тонким шёлковым шнурком. В паху тут же стало щипать и захотелось ослабить удавку, и вернуть члену нормальное положение. — Не ёрзай! — по ягодицам прилетел обжигающий удар. Тори замер, ожидая следующего, но Шейн почему-то не стал его лупить. Вместо этого на спину и ягодицы полился обжигающий воск. Шейн водил над ним свечой, медленно покрывая кожу горячими каплями, спускаясь к паху и снова возвращаясь к спине. Когда Тори покрылся испариной и наконец стал вскрикивать, Шейн донёс свечу до его ануса. Первое попадание по чувствительной и всё ещё натёртой коже вырвало из Тори крик. Шейн не остановился, эти крики заводили его лишь сильнее, и он стал лить воск на поджавшиеся яйца, а потом и на член, осторожно подбираясь к головке. — Не надо, не надо, — зашептал Тори, чувствуя, как капли падают на оттянутую шнурком кожицу. Шейн только усмехнулся. Первая капля, упавшая на головку, казалось, прожгла в ней дыру. Тори дёрнулся, закричал, и Шейн капнул на неё снова. От пылающей боли из глаз лились слёзы, Тори кусал губы и продолжал просить остановиться, испытывая смешанные чувства невыносимой боли и теплеющего возбуждения. Но чем больше он просил, тем ниже опускал альфа свечку и тем больше доставлял ему боли. Когда Тори перестал кричать от усталости и привык к боли, Шейн снял подсохшую восковую корочку, развязал шнурок на яйцах и немного полил прохладной водой. Тори выдохнул от облегчения, чувствуя невероятное удовольствие от смены температур, но альфе этого было недостаточно. Чуть раздвинув пальцами дырочку ануса, он капнул довольно большой струёй на нежные мышцы, и пока Тори в крике выгибался и сжимал ягодицы, резким движением вошёл, размазывая остывающий воск по внутренностям. Пытка на этом не закончилась, но теперь приносила только удовольствие, Шейн двигался медленно, сам ощущая, насколько воск может быть горячим, временами останавливался и, не выходя, поливал его анус, попадая и на себя. Тори больше не кричал, ему безумно нравилась эта обоюдная боль, и как Шейн шипит, погружаясь в его горячее нутро. Несмотря на слова о том, что времени у него немного, Шейн трахал его очень долго и ушёл, так и оставив связанным и облепленным воском. Тори слышал, как он отдаёт распоряжения отмыть раба и переселить его в комнату рядом с хозяйской. Что это значило – думать не хотелось. Тори хотел подремать и расслабиться. Пока Шейн игрался с ним, он успел кончить дважды.