Дорогая игрушка. Предательство совести

У Тори были мягкие светлые волосы, с чуть заметной рыжинкой, отчего Шейну казалось, что в его пальцах путается цыплячий пух. Он обожал запускать в эти волосы пальцы и чуть массировать ему затылок, пока омега дремлет. Тори это очень нравилось. Сейчас спящий Тори вызывал у него смешанные чувства. Каждое утро, спускаясь со своим рабом в подвал, Шейн ощущал приливы ярости и жажды контроля. Мучая Тори, издеваясь над его телом, он получал ни с чем несравнимое удовольствие. И самое восхитительное в этом было видеть, как Тори кончает, истерзанный его руками. Никогда прежде жестокие игры и садистские развлечения не приносили альфе такого наслаждения. Но чем дальше он пытал Тори, тем больше сомневался, что ему нужно лишь это. Вечером, возвращаясь с очередного совещания или затянувшейся деловой встречи, Шейну хотелось расслабиться, прилечь с Тори рядом и запустить пальцы в его светлые локоны. Но он не хотел, чтобы Тори видел его слабость, потому что был уверен, что Тори вновь им воспользуется и посмеётся. Шейн не желал быть слабым и не хотел так легко прощать. В конце концов, Тори, богатенький избалованный мальчишка, никогда не поймёт, как больно сделал, обманув его чувства. Шейн пытался оставить прошлое, простить и забыть, но в сердце всё ещё слишком сильно горели воспоминания о настоящей любви. Шейн со вздохом прикрыл двери в спальню омеги и спрятался в своей. Когда-нибудь он почувствует, что наказал Тори достаточно, и попытается начать с ним всё сначала. А пока Шейн намеревался довольствоваться их встречами в подвале. Но время шло, две недели пролетели в похоти и жестоких удовольствиях. Они не общались, словно их обоих связывал лишь секс. Шейн не желал думать о прошлом и вспоминать свою обиду, Тори же молчал, изображая покорного раба. Он не жаловался, не пытался сбежать, казалось, что ему это даже нравится, но Шейн откидывал эти безумные мысли и набрасывался на покорное тело с ещё большей яростью. К началу третьей недели он не смог удержать себя и, окончив рабочий день, заглянул к Тори в выделенную комнату. Омега не спал, листал какой-то журнал и, услышав появление хозяина, вскинул голову. Взгляд у него был совсем не такой, как при встречах в холодном подвале. Сейчас Тори смотрел так, словно Шейн – грязный беспризорник и посмел потревожить его царский покой. Взгляд у омеги был как пять лет назад – свысока. — Решил сменить расписание и заглянуть ко мне на ночь? — грубо спросил он. — С чего бы мне слушать мнение своего раба, — с усмешкой ответил Шейн, чувствуя, как возбуждается с каждой минутой всё сильнее. Но теперь его желания были иного рода, и столь сильному и прекрасному омеге хотелось потакать. — Ну что ж, тогда пойдём! — Тори поднялся, гордо вскинув голову, расправил лёгкие светлые волосы и с вызовом посмотрел в глаза. — Такое чувство, что ты сам этого хочешь, — заметил Шейн, а Тори покраснел и внезапно потерял всю свою прыть. — Мне надоел подвал. Тори кивнул и, опустив взгляд, стал стягивать с себя одежду. — Нет, подожди, — Шейн шагнул ближе, глубоко втягивая в себя его запах и тепло, обнял за плечи и осторожно огладил спину. Тори привычно и податливо выгнулся, ответил на ласки тихим стоном и усиливающимся ароматом. Шейн вздохнул глубже, почти захлёбываясь от собственного возбуждения и вспыхивающих воспоминаний. Таким же чувственным и открытым Тори был и раньше. Тогда они оба были юны, неопытны, но Тори нисколько не стеснялся своих желаний и желаний Шейна. В молодости всё казалось до боли романтичным, сжимающим изнутри и острым, как грани разбитого стекла. И эти воспоминания много лет преследовали Шейна, словно напоминая, какими прекрасными и вероломными могут быть омеги. Осторожно направляя его к постели, Шейн уложил Тори и, оказавшись над ним, стал покрывать шею и плечи мягкими поцелуями. Тот прикрыл глаза, закинул подбородок, ещё сильнее открываясь и отвечая альфе протяжными стонами. Руки омеги скользнули ему под рубашку, смело провели по напряжённой спине и подтолкнули ближе. Шейн обожал, когда Тори его вёл, сдержанно направляя или, напротив, всем телом насаживаясь на его член. Сейчас в жадном вдохе чувствовались эти желания. А то, как это нравилось омеге, заводило лишь сильней. Хотелось сделать ему приятно, доставить удовольствие, от которого он бы не смог и на ноги встать. Шейн исцеловал ему грудь и живот, вылизал маленькие сосочки, осторожно сжимая их губами у самых кончиков, спустился к животу и слизнул скопившуюся капельку смазки с члена. Тори выгнулся, потянулся навстречу, желая большего, и Шейн обвёл его член языком. Омегу затрясло, и он поджал коленки, открываясь и предлагая себя. — Не спеши, — Шейн нежно погладил его рядом с податливой дырочкой и перевернул на живот. Тори попытался выдохнуть, успокоиться, но Шейн каждой клеточкой чувствовал, как ему не терпится и насколько приятно. Погладив его рядом с входом, Шейн погрузил в него пальцы, а второй рукой стал поглаживать по спине, разминая мышцы и рассматривая свои следы. Не хотелось признаваться Тори, что он гордился каждой оставленной им отметиной, синяком и царапиной, что, терзая и измываясь над его телом, Шейн никогда не желал его разрушить. Но сейчас мысли об этом были неуместны, свою жестокость он оставил в тёмном подвальном помещении, тут же хотелось сделать всё иначе. — Обожаю твои руки, — постанывая, прошептал Тори, насаживаясь на пальцы и выгибаясь под массирующей ладонью. — Ты как котёнок, всегда любил, когда тебя гладят, — улыбнулся приятным воспоминаниям Шейн. — Ни у кого не получается как у тебя, ты словно разбираешь меня на кусочки и складываешь заново. Это так приятно, — протянул Тори, и альфа закусил губу, с удовольствием следя за его наслаждением. — Я увлекался глупой, на твой взгляд, биоэнергетикой и связью между душами, — напомнил альфа и, чуть глубже протолкнув в его попку пальцы, нажал на бугорок простаты. Тори выгнулся так красиво и изящно, что Шейн снова провёл по чувствительной точке, даря новую волну удовольствия и позволяя омеге кончить. Пока тело Тори в его руках продолжало дрожать от оргазменных конвульсий, он мягко поглаживал ему плечи, планируя завтра утром добавить туда новых следов. — Твои пальцы волшебные, ты всегда знаешь, где и как следует надавить, чтобы мне было хорошо, — Тори чуть повернул голову и поймал его взгляд. Шейн тут же перевернул его и настойчиво поцеловал, не позволяя продолжать этот разговор. Возвращаться в прошлое сейчас не хотелось, всё было слишком хорошо, чтобы портить это воспоминаниями о предательстве и растоптанной любви. Хотелось забыть всё это и, наконец, оставить позади, начать жить сначала. Он знал, что когда-нибудь непременно простит Тори, возможно, осознал это ещё в тот момент, когда увидел омегу впервые после долгого перерыва, а может, после нескольких встреч в подвале, когда Шейн показал свою другую сторону, и Тори его принял. Один тот факт, что омега спокойно переносил его забавы, не боялся его тёмной сущности и не сбегал от его желания причинить боль, заставлял Шейна чувствовать непреодолимое влечение. Тори и раньше отвечал ему, отдавался так ярко, что Шейн верил, что омега любит. Только любовь оказалась продажной, и в последний момент Тори спрятался, остался в своём тёплом уютном домике и не последовал за Шейном. За четыре года все светлое в нем превратилось в ненависть. Хотелось выплеснуть ее и причинить Тори боль. Он не жалел средств на поиски бывшего любовника, уверенный, что тот все так же комфортно прожигает жизнь в своем богатом имении. Когда же нашел его, то лишь позлорадствовал. Тори лишился титула и оказался в рабстве у Остеона Клиндола. Можно было торжествовать, насладиться своим триумфом и увидеться с омегой лишь для того, чтобы тот узнал, чего лишился, отказав Шейну. Альфа действительно мог его оставить у работорговца, но хотелось сделать месть ещё более сладкой и жестокой. И сейчас, раздвигая упругие ягодицы и проникая глубоко в горячее нутро омеги, Шейн был уверен, что не прогадал. Секс закончился вязкой, и Шейн прижимал к себе расслабленное тело, перебирая его светлые пряди и целуя влажную от пота шею. Вкус Тори, его запах и безумный секс – этим невозможно было насытиться. И Шейн знал, что придёт снова, будет приходить каждый вечер, занимаясь любовью и оставаясь с ним на ночь. Взяв в свою ладонь узкую ладонь Тори, он переплёл пальцы с его и положил их руки на грудь омеге. Так он слышал его сердце, что лёгким покалыванием отражалось в его пальцах. Тори не верил ни в связывающую энергетику, ни в родство душ, но Шейну всегда казалось, что когда они рядом, он может чувствовать нечто большее. — Это было так сладко, — прошептал Тори, даже не пытаясь вырваться или отодвинуться. Хотелось верить, что его ласки настоящие, и он не притворяется. — Завтра утром всё будет по-другому, вернёмся в подвал, и я опробую на тебе новую плеть! — уверил его Шейн, предполагая напугать и ожидая какого угодно ответа, но не того, что сказал омега: — Значит, надо не проспать.