Part 1. Department X. White Bride Programm

Удар. Удар. Удар. Удар, удар, удар. Удар-удар-удар. Ванда методично осыпала грушу хуками, подстраивая свой пульс – или наоборот? – под ритмичный метроном ударов. Цепь, на которой эта самая груша висела, покряхтывала от атаки хрупкой, но невероятно настойчивой девушки. Con anima. О да, она теперь вкладывала всю душу в эти грёбаные тренировки. А что ей оставалось? Гостеприимно распахнув двери Ваканды для Мстителей в законе, Т’Чалла сразу же обозначил границы допустимого лично для нее, Ванды. Никаких всплесков активности, никакого колдовства, ибо есть вероятность, что высокотехнологичная аппаратура Старка засечёт ее моментально. Все, что она могла делать – пропускать немного энергии сквозь пальцы, слоняться по базе, читать какую-то классическую скукоту из библиотеки, заниматься самокопанием (читай – садомазохизмом), доставая Кэпа одними и теми же вопросами. И ждать исхода всего этого, само собой. Теперь вот еще прибавились наблюдения за русской мутанткой, которая не имела ничего против их с Роджерсом подглядывания за чисткой мозгов Барнса. Rinforzando.Усиливалось только чувство нехватки чего-то важного внутри. Оказалось бы слишком легко, если это можно было бы объяснить смертью Пьетро. Или смертью тех несчастных в Лагосе. Она всё чаще приходила к выводу, что ко всему прочему добавлялся еще и Вижн. Чертовски странно. Он ведь даже не человек; Старк объяснял, что внутри у него устроено совсем по-другому. Какая ирония, усмехалась Максимова, ведь и я не совсем человек, и нутро у меня совсем не такое, как у прочих девушек-ровесниц. Попадание в десятку. Agitato. Она давно привыкла надевать маску спокойствия и вдумчивости, в то время как хотелось рвать и метать. По крайней мере, за эти месяцы привела себя в надлежащую физическую форму. Это так здорово, говорят, когда тело и душа находятся в гармонии. Раньше душа Ванды была в относительном спокойствии, а вот тело она отодвинула на второй план; ментальные тренировки были куда важнее. Сейчас все развернулось на 180 градусов. Ей до этой гармонии, как до Заковии пешком. Rallentando. Ванда чувствовала, что ее хватит еще совсем на чуть-чуть. По лицу катился пот. Ноги дрожали, а колени начинали подгибаться. Мышцы приятно болели. Бам. Последний удар на сегодня. Она как будто неуверенным шагом пошла в сторону скамеек, выстроившихся вдоль стены. Пока Ванда разматывала бинты, Стив помахал ей с ринга, поднимая большие пальцы вверх. Он тренировался по большей части с Сэмом или Шэрон. Барнса до тренировочных залов не допускали, считая очень опасным и неуравновешенным. Девушка прекрасно знала, что здешние жители, как и люди на планете Земля в общем, никак не могут решить, кто же больший псих: Ванда Максимова или Баки Барнс. Она и сама не хотела этого знать. На выходе из зала Ванда перекинулась ежедневным приветствием с Наташей, только что пришедшей на тренировку. Все осталось так далеко, что уже и не верилось, будто была спокойная жизнь. Что вообще была жизнь. Родители начали появляться в мыслях в легкой дымке белого тумана, иногда ускользало от нее даже звучание их голоса. Пьетро снился грустным, перманентно, и ничего не говорил. Она чудом успела выцепить несколько фотографий после спешной эмиграции. За эти полтора года изучила каждую до мельчайшей подробности. Но, несмотря на это, Ванда и вправду начинала забывать прошлую жизнь, бессознательно или нет. Это пугало. Ярко она, по какой-то необъяснимой причине, помнила свою преподавательницу по фортепиано. Родители рано заметили красоту, изящность пальцев их смышлёной дочки, и незамедлительно отвели ее к синьоре Лючии, которая промышляла частными уроками музыки. Эту славную женщину занесло из Италии в Заковию попутным ветром. Скорее всего тем же, что время от времени шалил у нее в голове. Синьоре было, по ее словам, лет сорок с хвостиком, и хвостик этот варьировался в пределах от десяти до двадцати лет. Ее точный возраст был загадкой и предметом сплетен и споров в лавках и кофейнях. Она часто забывала выключить утюг, и комнату, где проходили занятия, приходилось проветривать, по крайней мере, минут двадцать. За это время женщина успевала сварить кофе – капучино для Ванды и с ликером для себя – выспросить девочку о том, как прошел ее день, и невзначай поделиться житейской мудростью. Мудрость эта была непонятна для той Ванды, но теперешняя, ее повзрослевшая версия, все больше убеждалась в правоте слов своей наставницы. Иногда, особо расчувствовавшись, синьора Лючия картинно закатывала глаза и воздевала руки к небу, пылко восклицая: «Ванда, cara mia, жить надо con fuoco! Гореть надо, Ванда! Светить!» Ванда частенько забегала к синьоре даже в те дни, когда занятий у нее не было, а Пьетро страшно обижался, не понимая, как такое возможно, что странная старушка для сестры важнее общения с ним. Они разговаривали обо всем на свете, начиная со спора о лучшем вкусе мороженого и заканчивая хронологическим порядком замужеств, удачных и еще более удачных, синьоры Лючии. Как-то раз Пьетро зашел за сестрой, которая сильно задерживалась после урока музыки, да так и остался там: взъерошенный, сгибающийся пополам от смеха и с комичными усами от молочной кофейной пенки. На чердаке ее дома Ванда впервые поцеловала мальчика. Когда родители погибли, синьора Лючия выбила у местных властей разрешение на опеку. Близнецы любили ее как родную бабушку. А потом начались беспорядки, митинги, протесты – Тони Старк и его смертельные изобретения должны быть уничтожены. У синьоры был нюх на любые изменения. Но слишком поздно она предложила близнецам поехать вместе с ней в солнечную Италию. За год, который прошёл со смерти родителей, Максимовых захлестнула волна подросткового максимализма и гормональных перестроек, и вчерашние желторотики совсем отбились от рук. Со слезами на глазах синьора Лючия покидала Заковию, оставив Ванду и Пьетро на попечение властей и детского дома. В скором времени они прибились к какой-то уличной банде, откуда их и выцепил внедренный агент ГИДРЫ. Занятно по прошествии времени наблюдать, в какой именно момент всё полетело к херам. Она даже не пыталась ее искать. Во время борьбы с Альтроном было просто не до этого, после смерти Пьетро она едва не потеряла саму себя, потом заняла вакантное место в рядах Мстителей, а после Лагоса опять началась чёрная полоса. И стоит ли ее трогать? Жива ли она вообще? Шесть лет уже прошло с их последней встречи – нервный Пьетро в спортивном костюме и потертой кепке, Ванда с неумело недокуренной сигаретой и тяжелым взглядом исподлобья. И синьора Лючия – вся в черном, с вязанкой чемоданов и глянцевой дорожкой от слезы. И неловкая пауза, не прерванная прощальными словами или признаниями в бесконечной любви и преданности. Ванда закрыла глаза и сползла по стенке душа. В горле застрял неприятный комок, который не давал нормально дышать. Con fuoco – вот и всё, что осталось от синьоры Лючии. А они по собственной глупости изгнали из своих жизней ту, что поделилась с ними огнем, горящем в вечно молодой душе. Во время обеда в столовую обычно стекалось максимальное количество народа. Завтрак обычно растягивался на четыре часа – все вставали в разное время и сменяли друг друга за обеденными столами. На ужин некоторые вообще не приходили, ограничиваясь какими-нибудь печеньками из комнаты отдыха. А вот в обед столовая была забита практически до отказа. Сегодня из динамиков лилось что-то ненавязчивое из Дебюсси, которого раньше Ванда умела играть без нот. Мутантка присоединилась к Кэпу, Наташе и всем остальным за большим столом. Краем глаза она заметила, как Реутова с полупустым подносом подсела к медсестрам, чей стол стоял совсем недалеко от того, за которым сидели Мстители. За какую-то неделю русская стала выглядеть заметно хуже: похудела, под глазами залегли синяки, которые она пыталась скрыть косметикой. Неизменным оставалось только наличие яркой помады на губах и кружка с чаем или кофе, которую она практически не выпускала из рук. Ванда всё пыталась улучить подходящий момент, чтобы поговорить с мутанткой, но её было просто невозможно застать свободной. Она постоянно проводила время в больничном крыле, ковыряясь в мозгах у старого друга Капитана или у Росомахи. После этого Реутова обычно в спешке уходила в свою комнату и не высовывалась оттуда до следующего утра, а то и больше. Ни с кем не разговаривала толком, только здоровалась и тут же принималась за работу. Взгляд у нее стал какой-то странный, она часто смотрела в одну точку, не замечая происходящего вокруг. Еще Ванда заметила, что она постоянно мёрзнет – кутается в кашемировый палантин и прячет руки в карманы. Шэрон и Сэм объясняли Стиву какие-то детали технического обеспечения Щ.И.Т.А., Наташа и Баки молча жевали еду, а Клинт читал газету. Ванда, следившая за мутанткой, почувствовала какое-то изменение в её ауре. Реутова грохнула стаканом по столу, расплескав сок по столу, резко встала и в два шага приблизилась к столу Ванды. – Они подписали его, – глухо произнесла она, будто ни к кому и не обращаясь. – Только что. – Акт? – подняла брови Наташа. Девушка кивнула. Вся краска отхлынула у нее от лица, а глаза, которые до этого были устремлены в одну точку, лихорадочно заметались по лицам присутствующих. Но складывалось впечатление, что она смотрела сквозь них. Дальше произошла совершенно странная вещь: Реутова схватила нож, лежавший рядом с тарелкой Клинта, и без колебаний рассекла себе кожу на левой ладони. Из глубокого пореза неохотно закапала густая кровь. Девушка вдавила руку в стол и, зашептав непонятные слова, начала хаотично делать резкие короткие движения по поверхности. Стол затрясся так, что посуда съезжала и падала на пол или колени Мстителей. Всё это происходило настолько быстро и казалось настолько абсурдным, что первую минуту никто ничего не делал. Все просто смотрели на кровавые разводы, разметавшиеся по столешнице. Первым вскочил Сэм, видимо, больше остальных шокированный этой сценой. – Да что за хуйню ты творишь?! Он рванулся к Реутовой, но Соколиный Глаз, который располагался к ней ближе всего, не дал ему пройти. – Она явно знает, что делает, Сэм. Подождем, она наверняка объяснит. Шэрон одарила Клинта скептическим взглядом. Стол трясся все сильнее, уже и персонал обступил их кругом, силясь понять, что случилось. Ванда решила, что она не позволит никому помешать мутантке, что бы она сейчас не делала. Из носа у Розы потекла кровь, она продолжала бормотать слова, прибавив громкость и увеличив темп. По толпе побежал шепот – вакандцы по большей части были очень суеверны, а девушка, склонившаяся над окровавленным столом, представляла собой пугающее зрелище. Колдунья, не иначе. Вдруг Роза резко замолчала и рука ее безвольно повисла, только густые редкие капли крови падали на пол. Девушка широко распахнула глаза, обвела заторможенным взглядом толпу, а затем резко развернулась, планируя уйти из столовой. Не тут-то было. Сэм, недаром его зовут Сокол, тут же подлетел к ней и с силой встряхнул за плечи. – Что за чертовщину ты тут устроила, эй! – Пусти. Это слово, произнесенное практически шепотом, не возымело никакого эффекта на мужчину. Уборщица спешно вытирала густую бордовую жидкость. Кто-то пытался заставить Сокола отпустить мутантку, но ему всё осточертело. Ничего толком не объясняет, шарахается тенью по коридорам, копается в чужих головах, а теперь еще и устраивает кровопролитие, пусть даже и свое собственное. – Уж будь добра, объяснись! В следующее мгновение Сэм отлетел на добрых метров десять, впечатавшись в стену, а девушка испарилась, рассеявшись дымкой.