Into the Lion's Den

25 сентября 2001 года Буэнос-Айрес «С тебя причитается, Веро», - подумал светловолосый юноша, глядя, как большой грузовик с выпечкой паркуется у дверей. Сидевший внутри водитель выглядел действительно расстроенным своим десятиминутным опозданием. - Здравствуйте, мистер Фернандез. Откроюсь через пару минут. - Почти вовремя, блондинчик. Ты бы поторопился. Я тут сейчас околею! - усмехнулся курьер, перекатывая во рту жвачку. - Секунду. Выключу сигнализацию, - Гунтрам со вздохом открыл служебную дверь и быстро набрал код безопасности. – Готово. - Не поможешь мне, парень? Спина сегодня побаливает… - Конечно, без проблем. - Чудно. Тогда неси эти коробки с круассанами, а потом еще те пакеты с хлебом. А я возьму кексы, - бодрым голосом скомандовал мужчина, довольный тем, что удалось сгрузить на Гунтрама самую тяжелую часть своей работы. - Только не убегай, мне нужно сверить накладные. У Мартина все подсчитано до последней булки. Не хочу потом отвечать перед ним за недостачу. - Да, он тот еще придурок. Считает себя лучше всех, просто гениальным менеджером. - Ну, надеюсь, когда-нибудь его отсюда выкинут. Или, по крайней мере, заставят сожрать пару-тройку университетских книг. - Эй, я вообще-то тоже в университете учусь. Хочу стать одним из этих напыщенных банковских служащих, - пошутил Гунтрам, подхватывая огромную сумку с хрустящими багетами. - Не верю! Ты никогда бы не смог продать родную мать, как один из этих ребят. - Ага, потому что матери у меня нет. - Блять! Прости, малыш. Я не то хотел сказать… - Не бери в голову, ничего страшного, это было очень давно, - с грустной улыбкой подбодрил его Гунтрам, - Там ничего не осталось мне на завтрак? - Несколько вчерашних пончиков. Они вкусные и почти свежие. Если бы знал, что сегодня твоя смена, принес бы чего получше. - График поменяли в последнюю минуту, - пожал плечами Гунтрам. – Если подождешь минутку, я сделаю тебе кофе на вынос. - Да нет, спасибо. Мне еще кучу мест объехать надо. - Тогда увидимся через три дня. Без десяти восемь Гунтрам уже подготовил столы, почистил забытую ребятами из ночной смены кофе-машину, аккуратно разложил в холодильнике сладости – хотя с их нарезкой Вероника справилась бы куда лучше! – включил свет и принялся ждать коллег и ранних клиентов. Один из официантов, Луис, вбежал в зал, почти снося стулья. Видимо, думал, что уже опаздывает. - Эй, я тут целых полчаса их выравнивал! – возмутился Гунтрам, вытаскивая еще теплые чашки из посудомоечной машины и расставляя их на стойке. - Черт! – выругался Луис, потирая ушибленное колено. – Думал, этот засранец уже здесь. - Неа. Вероника вчера взяла больничный. - А он что же, отправился играть с ней в гинеколога? - Не говори так о леди, - Гунтрама грубость товарища расстроила. - Твою мать, Гунтрам! Она обычная девка, их здесь тысячи. И посмотри на себя! Стоит ей всплакнуть, как ты готов упасть к ее ногам. Готов поспорить, ты до сих пор уступаешь ей чаевые со своих столиков. Добро пожаловать в реальный мир. Здесь не эта твоя школа для богатеев. Здесь тебе придется обрасти толстой кожей. И здесь никто не рассыпается в просьбах и извинениях, как это делаешь ты. Леди? Я тебя умоляю! - Я просто оказываю ей услугу. Любой мужчина на моем месте поступил бы так же. - Когда же ты уже поумнеешь, Гунтрам? Там, откуда я родом, люди предпочитают нападать первыми. Ты больше не в школе Святого Георгия в окружении принцев и принцесс. - Но это не дает тебе права хамить. - Спустись уже на землю. Всем твоим якобы друзьям на тебя плевать. У тебя нет денег и нет связей, а эта работа – лучшее из того, что ты смог найти. - Ты бы лучше взялся за работу. Клиент за твоим столиком, - огрызнулся Гунтрам, опуская фарфоровую чашку на стойку с чуть большей силой, чем требовалось. Остаток утра прошел без приключений, разве что Вероника в 9:30 впорхнула в кофейню и заявила, что Гунтрам «святой, раз согласился подменить ее, настоящий милашка». Он озадаченно наблюдал за тем, как девушка надевает фартук, поскольку больной она совершенно не выглядела, хотя еще вчера кашляла, как Маргарита Готье. - Хоть бы трахнул ее, - прошептал Луис, проходя мимо Гунтрама, пока тот хлопотал со своим подносом, и получил в ответ полный праведного гнева взгляд. Вероника сразу же заметила странного иностранца, приходившего второй день подряд, неизменно садившегося за один из столиков Гунтрама и оставлявшего щедрые чаевые – больше двадцати долларов за двадцатипятидолларовый заказ. - Гути, можно я заберу того парня? – она умоляюще захлопала длинными ресницами. - Конечно. Мне вполне хватит старушек с тридцать четвертого с их чаем, - вздохнул Гунтрам, пытаясь уместить на подносе чашки и тарелки с пирожными Амаретто для того самого столика. - Спасибо, ты просто ангел, - улыбнулась она и направилась к иностранцу, виляя бедрами. - Спасибо, ты просто ангел, - передразнил ее фальшивый тоненький голосок Луис. – Может, и мусор за меня вынесешь? - Умолкни! Я тут работать пытаюсь, - пробормотал Гунтрам, тихонько ругаясь себе под нос. Он умудрился забыть, какой джем старушка в зеленом свитере просила подать с тостами – апельсиновый или клубничный. - Да блин, она оставила тебе стол со старухами! Это был ее стол. Старые ведьмы не оставляют ни цента чаевых, да еще злющие, как черти. По-любому учителя на пенсии. - Ты закончил? - Ага. - Умник,- огрызнулся Гунтрам. Этот день становился все ужаснее, а выживать нужно было еще целых шесть часов. Впрочем, пожилые леди и пара бизнесменов, которых он обслуживал, не доставили ему лишних хлопот. Но когда он подошел к кассе, чтобы попросить счет для двадцать восьмого столика, появилась разгневанная Вероника. Она в ярости швырнула об стойку поднос. - Придурок хренов! – прорычала она, кивком указав на высокого темноволосого мужчину, сидевшего за его столиком с крайне недовольным видом. - Что случилось? - Я его два дня обслуживала, и именно сегодня этот козел вдруг решил разговаривать на французском! Уже дважды отослал меня с заказом. Говорит, что не понимает ни единого слова. Я принесла ему то, что он заказал в прошлый раз. - Успокойся, Вероника. Я спрошу, чего он хочет, и ты сможешь ему это принести. И он снова подобреет. - Да он просто педик, видно же! - Вероника, мы на авеню Санта-Фе, если ты не заметила. Их здесь больше, чем где-либо еще в этом городе. И мне это не мешает быть с ними вежливыми. - В таком случае, удачи с этим хамом! Она тебе потребуется. Гунтрам тяжело вздохнул. Он ненавидел французский. Его покойные родители были французами, и благодаря урокам своей няни он мог изъясняться на этом языке достаточно свободно. С годами многое забылось, но печальные воспоминания возродили в памяти полустертые слова. - Добрый вечер, месье. Чего желаете? – коротко спросил он, чувствуя себя странно открытым и уязвимым под цепким взглядом темных глаз незнакомца. - Эта дура, ваша коллега, принесла мне кофе с молоком, хотя я просил минеральную воду, чай и два круассана. Зачем писать меню на французском, если персонал им не владеет? - Я прошу прощения. Я принесу Ваш заказ, месье, - ответил Гунтрам, стараясь не терять профессионализма, хотя грубость мужчины его обидела. Клиент, конечно, всегда прав, но это не означает, что ему дозволено вот так запросто оскорблять людей. - Хорошо, только не присылай ко мне больше эту маленькую идиотку. - Конечно, месье, - сквозь зубы отозвался Гунтрам. Мужчина следил за каждым движением Гунтрама, пока тот расставлял на столе заказанные им круассаны, чайник с чашкой и открывал бутылку минеральной воды, чтобы перелить ее в стакан. Мальчик чувствовал себя так, словно проходил проверку для Мишленовского рейтинга – настолько цепко и пугающе разглядывал его клиент. Казалось, он не пропускал ни единого его жеста, ни единой ошибки. - Ты ведь не француз? Твой акцент похож на французский, но разговариваешь ты скорее как студент из Alliance Francaise, - заметил мужчина. - Мой отец был французом, но я уже долгое время живу в Аргентине. Во Франции я никогда не был. - Я из России, но много лет прожил в Париже, потому что моя мать иммигрировала туда ребенком во время Революции. Когда мне было десять, мы вернулись в Одессу, и мой отец получил должность в руководстве партии. Мы можем перейти на английский, если тебе так будет удобнее. - Надеюсь, теперь вы всем довольны, сэр. А мне нужно вернуться к работе, - поспешно ответил Гунтрам. Ему срочно требовалось сбежать и попытаться успокоить дико колотящееся сердце. - И английским ты владеешь неплохо, в отличие от тех официантов, для которых «кофе, чай, джем и красное вино» является достаточным основанием называть себе билингвами в резюме. - Я посещал частную школу. Мне нужно работать. Простите, - выпалил юноша, подхватив поднос и рванув к казавшимся такими безопасными в тот момент кассе и столикам с престарелыми чаевницами. - Хуан, можно мне отлучиться минут на пять? – спросил он у кассира, равнодушно кивнувшего в ответ. Гунтрам устремился в книжный отдел, в секцию искусств, чтобы передохнуть и успокоиться. «Этот парень ко мне клеился? Похоже на то. Черт. Я не гей. И кому вообще может прийти в голову ко мне клеиться? Ага, Гунтрам, ты всем так нужен, что до сих пор девственник, поющий про то, что ждешь «того самого особенного человека», хотя на самом деле ни одна девушка тебе ни разу ничего не предлагала и ничего от тебя не хотела. В этом году именно ты получаешь приз «Кретин года». Фефо прав. Тебе просто нужно заняться с кем-нибудь сексом и разогнать своих призраков». Все еще находившийся в расстроенных чувствах Гунтрам запустил в карман руку и на автомате вытянул оттуда клочок бумаги и карандаш. Примостившись за одним из читальных столов, он быстрыми движениями набросал очертания собаки, которую одна из пожилых дам принесла с собой в корзинке. Когда он закончил рисунок, напряжение почти отпустило его, и он был готов вернуться в реальность этого жуткого дня. Он скомкал листок и зашвырнул его в корзину. В конце смены Гунтрам был жутко измотан. Его единственным желанием было сбросить наконец форму официанта, чем-нибудь перекусить и успеть немного поучиться перед лекциями, которые должны были продлиться с шести до одиннадцати. Он убрал фартук на полку, прихватив с нее старую куртку. Переодевшись и проверив, на месте ли его ключи, он направился к главному входу, поприветствовав ребят из ночной смены. Выходя из кофейни, он обычно пересекал секцию с книгами – старый театр, хорошо освещенный и переделанный в огромный книжный магазин с тысячами томов всегда восхищал его. Их кафе располагалось на месте старой сцены, а книжный магазин занимал фойе и зрительный зал. Он по привычке ненадолго остановился в секции искусств, чтобы взглянуть на потрясающее издание, посвященное рисункам Леонардо. Книга стоила семьдесят пять долларов – ему она была явно не по карману. - Один из моих любимых художников. Жаль, его работы не выставляются на аукционах, - сказал незнакомец с русским акцентом. Гунтрам подскочил на месте от неожиданности. – Тебе нравится? - Очень. Его работы обманчиво просты и в то же время сложны. Ты можешь их копировать, но никогда не постигнешь их внутренней красоты, - прошептал Гунтрам, заливаясь краской. Мужчина, должно быть, счел его занудой или законченным придурком. - Ты когда-нибудь был в Италии? - Нет, это слишком далеко. - Всего четырнадцать часов полета. Зато то, что ты там увидишь, останется с тобою на всю жизнь. - Это слишком для моего бюджета, сэр. Прошу меня простить. - Меня зовут Константин Иванович Репин, - представился мужчина, протягивая правую руку и отрезая таким образом Гунтраму путь. - Гунтрам де Лиль, - мальчик осторожно пожал протянутую ладонь. Русский, однако, не спешил разрывать рукопожатие. Он лишь продолжал вглядываться в глубокие голубые глаза юноши, в конце концов заставив того покраснеть и опустить взгляд. - Мы вообще-то друг с другом знакомы, но ты не помнишь меня, - заметил Репин. – Нас представили друг другу на вечеринке по случаю дня рождения Мартины де Альвеар несколько недель назад. Ты был там вместе с ее сыном. Гунтрам смотрел на него в полном замешательстве. - Коллекционер из России, помнишь? Тот самый, который хотел приобрести несколько твоих рисунков. Разве твой друг не говорил тебе обо мне? - Вы, должно быть, ошиблись. Я ничего не продаю. Да я и не художник. - Этого не может быть! Я видел несколько твоих пейзажей на аукционе Cristies’, когда покупал там кое-что. Лусиана Долленберг продала мне несколько твоих картин, когда я гостил в ее доме, в Канделярии. - Сэр, я не знаком ни с одной леди по имени Лусиана Долленберг. Я знаю только Хуана и Пабло Долленбергов. Они владеют домом, который вы упомянули. - Это ведь ты нарисовал эту собаку? Я узнаю ту же руку, что написала те картины у меня дома. - Откуда это у вас? - Ты ее выбросил. Зря. Маленькая проказница выглядит совсем как настоящая. Возвращаясь к моему первому вопросу: кто твой менеджер? - Менеджер? Да я вообще не художник! По правде говоря, я вовсе и не пишу. Так, рисую время от времени что-нибудь карандашом или чернилами. Это просто хобби. Представить не могу, кто мог назвать меня художником. Я изучаю экономику в университете. - У тебя выдающийся талант. Более грандиозный, чем у самых опытных художников, которых я когда-либо встречал или спонсировал. - Это какая-то ошибка, сэр. Мне очень жаль, - сказал Гунтрам, сбежав от проводившего его долгим взглядом мужчины в сторону выхода. - Что, улетела ваша птичка, босс? – приблизившись, с усмешкой поинтересовался по-русски исполинских размеров мужчина. Устроенное начальником представление и его провал, по-видимому, сильно его развлекли, - С этим мальчиком вам определенно не везет. - Действительно не везет. Но, думаю, мои шансы растут, Иван Иванович. - Конечно, он же сбежал после разговора с вами. - Зато теперь он знает, что я заинтересован в нем. - Это вам не поможет. Ставлю сотню, что даже если вы раскидаете у его ног миллион долларов, он на вас даже не взглянет. Лучше сразу попробуйте коробки с красками. - Именно поэтому он мне так нравится. Он должен стать моим.